https://wodolei.ru/catalog/kuhonnie_moyki/Blanco/
«Sorry. I»m sorry for our president".
После дебатов часть народа разошлась, и лишь несколько кучек студентов, собравшись в разных концах зала, обсуждали увиденное. Одна группа столпилось вокруг худого парня в очках, который убежденно доказывал, чем Буш лучше Керри. Я с интересом послушал, а после и сам заговорил с ним:
— Главный вопрос, который у меня возникает, когда я говорю со сторонниками Буша, — сказал я. — Это представлял ли Ирак какую-нибудь угрозу для Америки до начала войны. Наверно, с английским у меня проблемы, но я так и не могу понять ответа — все уходят в какие-то отвлеченные рассуждения. Вот ты можешь мне прямо ответить: исходила ли от Ирака угроза Америке?
— Что ж, — ответил он. — Ирак не представлял угрозы в военном плане. Но дело вот в чем: идеологи фундаментального ислама ставят перед собой цель уничтожить Америку, западный мир, христиан и евреев. Это гораздо более агрессивная идеология, чем коммунизм. Хусейн создавал режим ненависти, в иракских школах детей учили ненавидеть Америку. Все это представляло угрозу, и из-за этого мы начали войну.
— И что, чувство ненависти должно сменится чувством любви к США? — спросил я. — Смотрите: иракцы не любят США, потому что эту ненависть внушил им Садам, вы вторгаетесь в их страну, они, действуя под влиянием пропаганды, борются с вами, теряют людей — в результате ненависть только увеличивается. Получается замкнутый круг, выход из которого может быть только один — уничтожение всех иракцев до единого. Так я понимаю?
— Ничего подобного, — спокойно возразил студент. — В Ираке не так сильна ненависть к США. С американскими солдатами борется меньшинство, возглавляемое фундаменталистами и поддерживаемое из-за рубежа. Если мы будем продолжать борьбу, с ними будет покончено.
— Понятно. А каким ты видишь будущую политику США? Ты хочешь, чтобы Америка начала войну с другими фундаменталистскими государствами?
— Нет. Во всяком случае, не сейчас. Сегодня важнее решить проблему Ирака и Афганистана.
Парень производил впечатление человека, уверенного в собственной правоте и готового продвигать в жизнь свою точку зрения. Политические клубы вообще призваны формировать новых политиков для страны, и этот студент вроде бы имел все задатки будущего политика Республиканской партии. Да и в университете он изучал политику. Когда я спросил, не хотелось бы ему когда-нибудь стать президентом, он с улыбкой стал отнекиваться. Но на роль государственного секретаря (так у них называют министра иностранных дел) этот молодой республиканец вполне подходил. Из его речи мне запомнилась фраза, с которой можно формулировать новую внешнеполитическую доктрину США:
— Я считаю американскую политическую систему наилучшей и думаю, что другие государства должны строить свою систему управления по нашему образцу.
Позже я поговорил на эту тему с Джоанной — тоже сторонницей республиканцев. От темы Ирака она уклонилась, сказав «у нас нет достаточно информации, чтобы судить об этом» или что-то в этом роде. Но главную заслугу республиканцев она видела в другом:
— В Америке существует прогрессивная система налогообложения, — для начала сказала она. — Знаешь, что это такое?
— Чем больше ты зарабатываешь, тем больший процент ты платишь. Скажем, рабочий будет платить 20 процентов заработка, а бизнесмен — 40.
— Да, правильно. Главное различие между демократами и республиканцами, — продолжила она, — заключается в следующем. Демократы исторически выступают за увеличение налогов, которое позволит увеличить социальные программы и помочь бедным. А Республиканская партия выступает за сокращение налогов, предполагая, что люди, сохранив деньги от налогообложения, будут покупать на них акции, вкладывать в какое-то дело. Это увеличивает активность бизнеса и дает в конечном итоге экономический рост. Мне такая политика нравится больше. Представь себе, моя мама должна платить 50 процентов налогов — половину заработка.
— И что, Буш уменьшает этот процент?
— Да, республиканцы сокращают налоги. А Керри говорит, что нам нужно увеличить расходы по некоторым статьям. А откуда мы возьмем эти деньги? Только из налогов. То есть нам придется платить еще больше. Ты, наверно, слышал песню «Битлз» «Taxman». Это было нечто вроде ироничного описания их собственного положения. Знаешь, почему они уехали из Англии? Потому что там им нужно было платить до 90 процентов налогов. В Великобритании с этим делом все было еще хуже.
Я вспомнил эту песню «Битлз», название которой можно перевести как «Сборщик налогов». Там, в частности, были такие строчки, знакомые любому предпринимателю в мире, английскому, американскому или русскому: «Позволь мне сказать, как это будет: тебе — один, девятнадцать — мне… Что, пять процентов — слишком мало? Будь благодарен, что я не забираю все. Ведь я сборщик налогов, да, я сборщик налогов». Наверно, сторонники республиканцев дико бояться, что если дать волю демократам, они сделают налоги такими, какими они было в Англии времен «Битлз».
Таким образом, я выяснил главную особенность политической системы США. Несмотря на то, что демократы более либеральны в политической и общественной сфере, в экономике либерализм (то есть свобода для бизнеса) остается козырем республиканцев. Поэтому многие люди, особенно постарше и побогаче, отдают предпочтение им и не обращают внимания на их недалекого лидера.
Да и случившиеся 11 сентября 2001 года теракты очень напугали страну — и президент, заявивший о решительной борьбе с международным терроризмом и начавший военную кампанию по искоренению этого зла, стал необычайно популярен. И если по приезде в США я еще удивлялся, как столько народу может голосовать за Буша, то, поездив по стране, в чем-то понял настроения и чувства простых американцев. Будь на их месте, не знаю, какой выбор сделал бы я.
В сущности дебаты, прошедшие в тот день и неделей позже, мало что решили в предвыборной гонке. Свой выбор большинство американцев сделали задолго до этого. И оценивали они не красноречие политиков, не их внешний вид и не рекламные ролики. Народ просто оценил работу нынешней администрации Буша, и, исходя из этого, решил, оставаться ему на посту или нет. И ни реклама, ни предвыборные скандалы, ни красноречие и убедительность Керри, ни антибушевский пропагандистский фильм «Фаренгейт 9/11», снятый в лучших традициях Доренко и Караулова, не оказали влияния на мнение избирателей. Через месяц после вышеописанных дебатов, в ноябре 2004 года Джордж Буш-младший большинством голосов был избран на второй срок. Хорошо это или плохо, мы увидим в самом ближайшем будущем.
Глава 22. Русские.
Помню, как-то во время работы в лагере «Лохикан» я вместе с другими ребятами сидел в офисе, ожидая возможности позвонить в Россию. От нечего делать мы слушали телефонный разговор нашего напарника со знакомой девушкой, жившей в Нью-Йорке. Та, видимо, спросила, много ли русских работает в лагере. На что парень ответил:
— Русских здесь, — он обернулся к нам, сказал: «Ребята, только вы не обижайтесь», и продолжил фразу для собеседницы. — Так вот, русских здесь — как говна.
Это меткое, хотя и немного резкое определение можно, пожалуй, отнести не только к нашему лагерю, но и ко всей Америке в целом. Русских здесь действительно много, самых разных: молодых и старых, приехавших недавно или родившихся здесь, живущих в кругу своих или среди американцев — в общем, они наравне с другими народами вносят свой посильный вклад в создание американской нации.
Говоря «русские», я подразумеваю, естественно, не только этнических русских, но и вообще тех, кто связан с Россией и её культурой. Для меня таковым является любой человек, говорящий на русском языке, поэтому белорусы, украинцы, евреи, армяне, с которыми я без проблем общался и находил общие темы для разговора, казались мне соотечественниками. Словом, выходцы из Российской империи, Советского Союза или современной России — все эти люди попадают под данную категорию. Хотя, представители некоторых народов — например, украинцы — часто предпочитают не путаться с русскими, живут обособленно и говорят на своем языке.
История русской иммиграции в США на удивление четко отражает историю России двадцатого века. Потрясения, на которые была столь богата наша история за последние сто лет, отразились и на США. Только прямо противоположным образом: когда Россия лишалась своих самых умных и активных граждан, то Америка их приобретала.
Вначале, на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков в США приезжали ремесленники, крестьяне, стесненные малоземельем в России, евреи, спасавшиеся от черносотенных погромов — словом, довольно разношерстная публика. Многие из них, кстати, потом вернулись домой, но оставили заметный след в американской экономике — например, крестьяне привезли в США семена культур, которые неплохо прижились на американской почве.
Следующая волна русской иммиграции, от которой обычно и начинают их отсчет, началась после революции. Аристократы, белогвардейцы, интеллигенция, духовенство и все те, кого притесняла советская власть, решили из-за этого сменить место своего проживания и разными путями — через Тихий или Атлантический океаны — отправились в США. Они думали, что приехали ненадолго, и некоторое время жили на чемоданах, ожидая, когда наконец-таки падет большевистский режим, и они смогут вернуться в Россию. Но большевики продержались у власти больше, чем все думали, и русским, скрепя сердце, пришлось остаться на чужбине. А Америка получила солидный куш в виде высокообразованных специалистов в самых разных областях. По данным исследователей, одних только дипломированных инженеров среди приехавших в США после революции было несколько тысяч. Кроме этого, разумеется, культуру страны обогатила и творческая интеллигенция: в частности, Рахманинов и Набоков.
После Второй Мировой в США попали перемещенные лица и люди, оказавшиеся в ходе боевых действий за пределами Советского Союза. Среди них были, скажем, власовцы, казаки и другие участники Великой Отечественной, считавшие, что Сталин хуже Гитлера, а потому воевавшие на другой стороне фронта. Об этом есть любопытная заметка в «Соло на IBM» Довлатова:
"Беседовал я как-то с представителем второй эмиграции. Речь шла о войне. Он сказал:
— Да, нелегко было под Сталинградом. Очень нелегко…
И добавил:
— Но и мы большевиков изрядно потрепали!
Я замолчал, потрясенный глубиной и разнообразием жизни"
Следующая, третья волна, к которой относился и автор приведенной цитаты: диссиденты, евреи, их жены и родственники. Государственный антисемитизм и гонения на инакомыслящих вынудили их покинуть страну — особенно когда СССР согласился выпускать евреев в Израиль. Но многие поехали не на историческую родину, а в другую землю обетованную, лежащую за Атлантическим океаном. Пожалуй, об этой волне иммиграции написано больше всего. Тем, кто хочет узнать о ней получше, стоит прочитать «Филиал» или «Иностранку» Довлатова. Были среди уехавших и Солженицын, живший в США почти двадцать лет после изгнания из Союза, и Барышников, сказавший новое слово в американской хореографии, и Ростропович, возглавлявший во время эмиграции Вашингтонский симфонический оркестр, и многие другие.
Ну а в девяностые годы после открытия российских границ в США приплыло много самого разного народу, не поддающегося классификации и определению. Но даже среди этого потока, идущего в Америку до сих пор, опять-таки попадаются те, кто очень пригодился в этой стране: программисты, составляющие значительную часть населения «Silicon-Valley», и ученые крупнейших американских университетов.
В первый же день работы в лагере я познакомился с девушкой, приехавшей в Америку по студенческой программе и вышедшей здесь замуж. Её муж, упитанный толстяк с не самым интеллектуальным выражением лица, тоже работал в нашем лагере. Сама же девушка, учившаяся когда-то в одном из институтов Курска, занималась уборкой помещений — не самая ответственная работа для человека с незаконченным высшим образованием. Такое в Америке иногда бывает — когда дипломированный специалист (особенно, если он гуманитарий) работает таксистом, строителем или даже мусорщиком.
В соседних лагерях тоже работали русские, некоторые из которых уже давно обосновались в США. Пару раз из библиотеки меня подвозил на подержанном «Вольво» один выходец из Белоруссии — парень лет двадцати пяти. Он уже несколько лет живет в Бостоне и каждое лето приезжает работать в лагерь.
Как я уже рассказывал, в первый день пути мне довелось познакомиться сразу с двумя русскими дальнобойщиками. И хотя потом соотечественников я встречал уже не так часто, все равно их в Америке на удивление много.
Вначале было очень приятно услышать родной язык далеко от дома. В Чикаго, помнится, я несколько раз встречал русских, и каждый раз не упускал случая немного поболтать с ними. Все, с кем я говорил, приехали в США уже давно, и при виде меня не выражали ни малейшего удивления. Да и я понял, что мои соотечественники в США — не такая уж редкость, и вскоре стал к этому абсолютно равнодушен: ну, русский — ну и что из этого.
Думаю, если встретить выходцев из России где-нибудь в Индии или Китае, радости с обеих сторон было бы много. Здесь же — просто ровное, хотя зачастую приветливое отношение: все равно, что встретить русских в Прибалтике. И если вначале я, слыша русскую речь, удивлялся и старался подойти и поговорить, то потом совершенно спокойно отнесся к тому, что в Лос-Анджелесе мимо меня по улице пронеслась машина, из салона которой доносилась песня «Хали-гали, пара-трупер, нам с тобою было супер!»
Те же, с кем я все-таки поговорил, были, как правило, довольны своей жизнью. Америка им нравилась во многих отношениях — и, прежде всего, хорошей зарплатой. За роскошью гнались немногие: например, Лёня в Чикаго жил, как я уже писал, в комнате в полуподвальном помещении, но не переживал по этому поводу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
После дебатов часть народа разошлась, и лишь несколько кучек студентов, собравшись в разных концах зала, обсуждали увиденное. Одна группа столпилось вокруг худого парня в очках, который убежденно доказывал, чем Буш лучше Керри. Я с интересом послушал, а после и сам заговорил с ним:
— Главный вопрос, который у меня возникает, когда я говорю со сторонниками Буша, — сказал я. — Это представлял ли Ирак какую-нибудь угрозу для Америки до начала войны. Наверно, с английским у меня проблемы, но я так и не могу понять ответа — все уходят в какие-то отвлеченные рассуждения. Вот ты можешь мне прямо ответить: исходила ли от Ирака угроза Америке?
— Что ж, — ответил он. — Ирак не представлял угрозы в военном плане. Но дело вот в чем: идеологи фундаментального ислама ставят перед собой цель уничтожить Америку, западный мир, христиан и евреев. Это гораздо более агрессивная идеология, чем коммунизм. Хусейн создавал режим ненависти, в иракских школах детей учили ненавидеть Америку. Все это представляло угрозу, и из-за этого мы начали войну.
— И что, чувство ненависти должно сменится чувством любви к США? — спросил я. — Смотрите: иракцы не любят США, потому что эту ненависть внушил им Садам, вы вторгаетесь в их страну, они, действуя под влиянием пропаганды, борются с вами, теряют людей — в результате ненависть только увеличивается. Получается замкнутый круг, выход из которого может быть только один — уничтожение всех иракцев до единого. Так я понимаю?
— Ничего подобного, — спокойно возразил студент. — В Ираке не так сильна ненависть к США. С американскими солдатами борется меньшинство, возглавляемое фундаменталистами и поддерживаемое из-за рубежа. Если мы будем продолжать борьбу, с ними будет покончено.
— Понятно. А каким ты видишь будущую политику США? Ты хочешь, чтобы Америка начала войну с другими фундаменталистскими государствами?
— Нет. Во всяком случае, не сейчас. Сегодня важнее решить проблему Ирака и Афганистана.
Парень производил впечатление человека, уверенного в собственной правоте и готового продвигать в жизнь свою точку зрения. Политические клубы вообще призваны формировать новых политиков для страны, и этот студент вроде бы имел все задатки будущего политика Республиканской партии. Да и в университете он изучал политику. Когда я спросил, не хотелось бы ему когда-нибудь стать президентом, он с улыбкой стал отнекиваться. Но на роль государственного секретаря (так у них называют министра иностранных дел) этот молодой республиканец вполне подходил. Из его речи мне запомнилась фраза, с которой можно формулировать новую внешнеполитическую доктрину США:
— Я считаю американскую политическую систему наилучшей и думаю, что другие государства должны строить свою систему управления по нашему образцу.
Позже я поговорил на эту тему с Джоанной — тоже сторонницей республиканцев. От темы Ирака она уклонилась, сказав «у нас нет достаточно информации, чтобы судить об этом» или что-то в этом роде. Но главную заслугу республиканцев она видела в другом:
— В Америке существует прогрессивная система налогообложения, — для начала сказала она. — Знаешь, что это такое?
— Чем больше ты зарабатываешь, тем больший процент ты платишь. Скажем, рабочий будет платить 20 процентов заработка, а бизнесмен — 40.
— Да, правильно. Главное различие между демократами и республиканцами, — продолжила она, — заключается в следующем. Демократы исторически выступают за увеличение налогов, которое позволит увеличить социальные программы и помочь бедным. А Республиканская партия выступает за сокращение налогов, предполагая, что люди, сохранив деньги от налогообложения, будут покупать на них акции, вкладывать в какое-то дело. Это увеличивает активность бизнеса и дает в конечном итоге экономический рост. Мне такая политика нравится больше. Представь себе, моя мама должна платить 50 процентов налогов — половину заработка.
— И что, Буш уменьшает этот процент?
— Да, республиканцы сокращают налоги. А Керри говорит, что нам нужно увеличить расходы по некоторым статьям. А откуда мы возьмем эти деньги? Только из налогов. То есть нам придется платить еще больше. Ты, наверно, слышал песню «Битлз» «Taxman». Это было нечто вроде ироничного описания их собственного положения. Знаешь, почему они уехали из Англии? Потому что там им нужно было платить до 90 процентов налогов. В Великобритании с этим делом все было еще хуже.
Я вспомнил эту песню «Битлз», название которой можно перевести как «Сборщик налогов». Там, в частности, были такие строчки, знакомые любому предпринимателю в мире, английскому, американскому или русскому: «Позволь мне сказать, как это будет: тебе — один, девятнадцать — мне… Что, пять процентов — слишком мало? Будь благодарен, что я не забираю все. Ведь я сборщик налогов, да, я сборщик налогов». Наверно, сторонники республиканцев дико бояться, что если дать волю демократам, они сделают налоги такими, какими они было в Англии времен «Битлз».
Таким образом, я выяснил главную особенность политической системы США. Несмотря на то, что демократы более либеральны в политической и общественной сфере, в экономике либерализм (то есть свобода для бизнеса) остается козырем республиканцев. Поэтому многие люди, особенно постарше и побогаче, отдают предпочтение им и не обращают внимания на их недалекого лидера.
Да и случившиеся 11 сентября 2001 года теракты очень напугали страну — и президент, заявивший о решительной борьбе с международным терроризмом и начавший военную кампанию по искоренению этого зла, стал необычайно популярен. И если по приезде в США я еще удивлялся, как столько народу может голосовать за Буша, то, поездив по стране, в чем-то понял настроения и чувства простых американцев. Будь на их месте, не знаю, какой выбор сделал бы я.
В сущности дебаты, прошедшие в тот день и неделей позже, мало что решили в предвыборной гонке. Свой выбор большинство американцев сделали задолго до этого. И оценивали они не красноречие политиков, не их внешний вид и не рекламные ролики. Народ просто оценил работу нынешней администрации Буша, и, исходя из этого, решил, оставаться ему на посту или нет. И ни реклама, ни предвыборные скандалы, ни красноречие и убедительность Керри, ни антибушевский пропагандистский фильм «Фаренгейт 9/11», снятый в лучших традициях Доренко и Караулова, не оказали влияния на мнение избирателей. Через месяц после вышеописанных дебатов, в ноябре 2004 года Джордж Буш-младший большинством голосов был избран на второй срок. Хорошо это или плохо, мы увидим в самом ближайшем будущем.
Глава 22. Русские.
Помню, как-то во время работы в лагере «Лохикан» я вместе с другими ребятами сидел в офисе, ожидая возможности позвонить в Россию. От нечего делать мы слушали телефонный разговор нашего напарника со знакомой девушкой, жившей в Нью-Йорке. Та, видимо, спросила, много ли русских работает в лагере. На что парень ответил:
— Русских здесь, — он обернулся к нам, сказал: «Ребята, только вы не обижайтесь», и продолжил фразу для собеседницы. — Так вот, русских здесь — как говна.
Это меткое, хотя и немного резкое определение можно, пожалуй, отнести не только к нашему лагерю, но и ко всей Америке в целом. Русских здесь действительно много, самых разных: молодых и старых, приехавших недавно или родившихся здесь, живущих в кругу своих или среди американцев — в общем, они наравне с другими народами вносят свой посильный вклад в создание американской нации.
Говоря «русские», я подразумеваю, естественно, не только этнических русских, но и вообще тех, кто связан с Россией и её культурой. Для меня таковым является любой человек, говорящий на русском языке, поэтому белорусы, украинцы, евреи, армяне, с которыми я без проблем общался и находил общие темы для разговора, казались мне соотечественниками. Словом, выходцы из Российской империи, Советского Союза или современной России — все эти люди попадают под данную категорию. Хотя, представители некоторых народов — например, украинцы — часто предпочитают не путаться с русскими, живут обособленно и говорят на своем языке.
История русской иммиграции в США на удивление четко отражает историю России двадцатого века. Потрясения, на которые была столь богата наша история за последние сто лет, отразились и на США. Только прямо противоположным образом: когда Россия лишалась своих самых умных и активных граждан, то Америка их приобретала.
Вначале, на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков в США приезжали ремесленники, крестьяне, стесненные малоземельем в России, евреи, спасавшиеся от черносотенных погромов — словом, довольно разношерстная публика. Многие из них, кстати, потом вернулись домой, но оставили заметный след в американской экономике — например, крестьяне привезли в США семена культур, которые неплохо прижились на американской почве.
Следующая волна русской иммиграции, от которой обычно и начинают их отсчет, началась после революции. Аристократы, белогвардейцы, интеллигенция, духовенство и все те, кого притесняла советская власть, решили из-за этого сменить место своего проживания и разными путями — через Тихий или Атлантический океаны — отправились в США. Они думали, что приехали ненадолго, и некоторое время жили на чемоданах, ожидая, когда наконец-таки падет большевистский режим, и они смогут вернуться в Россию. Но большевики продержались у власти больше, чем все думали, и русским, скрепя сердце, пришлось остаться на чужбине. А Америка получила солидный куш в виде высокообразованных специалистов в самых разных областях. По данным исследователей, одних только дипломированных инженеров среди приехавших в США после революции было несколько тысяч. Кроме этого, разумеется, культуру страны обогатила и творческая интеллигенция: в частности, Рахманинов и Набоков.
После Второй Мировой в США попали перемещенные лица и люди, оказавшиеся в ходе боевых действий за пределами Советского Союза. Среди них были, скажем, власовцы, казаки и другие участники Великой Отечественной, считавшие, что Сталин хуже Гитлера, а потому воевавшие на другой стороне фронта. Об этом есть любопытная заметка в «Соло на IBM» Довлатова:
"Беседовал я как-то с представителем второй эмиграции. Речь шла о войне. Он сказал:
— Да, нелегко было под Сталинградом. Очень нелегко…
И добавил:
— Но и мы большевиков изрядно потрепали!
Я замолчал, потрясенный глубиной и разнообразием жизни"
Следующая, третья волна, к которой относился и автор приведенной цитаты: диссиденты, евреи, их жены и родственники. Государственный антисемитизм и гонения на инакомыслящих вынудили их покинуть страну — особенно когда СССР согласился выпускать евреев в Израиль. Но многие поехали не на историческую родину, а в другую землю обетованную, лежащую за Атлантическим океаном. Пожалуй, об этой волне иммиграции написано больше всего. Тем, кто хочет узнать о ней получше, стоит прочитать «Филиал» или «Иностранку» Довлатова. Были среди уехавших и Солженицын, живший в США почти двадцать лет после изгнания из Союза, и Барышников, сказавший новое слово в американской хореографии, и Ростропович, возглавлявший во время эмиграции Вашингтонский симфонический оркестр, и многие другие.
Ну а в девяностые годы после открытия российских границ в США приплыло много самого разного народу, не поддающегося классификации и определению. Но даже среди этого потока, идущего в Америку до сих пор, опять-таки попадаются те, кто очень пригодился в этой стране: программисты, составляющие значительную часть населения «Silicon-Valley», и ученые крупнейших американских университетов.
В первый же день работы в лагере я познакомился с девушкой, приехавшей в Америку по студенческой программе и вышедшей здесь замуж. Её муж, упитанный толстяк с не самым интеллектуальным выражением лица, тоже работал в нашем лагере. Сама же девушка, учившаяся когда-то в одном из институтов Курска, занималась уборкой помещений — не самая ответственная работа для человека с незаконченным высшим образованием. Такое в Америке иногда бывает — когда дипломированный специалист (особенно, если он гуманитарий) работает таксистом, строителем или даже мусорщиком.
В соседних лагерях тоже работали русские, некоторые из которых уже давно обосновались в США. Пару раз из библиотеки меня подвозил на подержанном «Вольво» один выходец из Белоруссии — парень лет двадцати пяти. Он уже несколько лет живет в Бостоне и каждое лето приезжает работать в лагерь.
Как я уже рассказывал, в первый день пути мне довелось познакомиться сразу с двумя русскими дальнобойщиками. И хотя потом соотечественников я встречал уже не так часто, все равно их в Америке на удивление много.
Вначале было очень приятно услышать родной язык далеко от дома. В Чикаго, помнится, я несколько раз встречал русских, и каждый раз не упускал случая немного поболтать с ними. Все, с кем я говорил, приехали в США уже давно, и при виде меня не выражали ни малейшего удивления. Да и я понял, что мои соотечественники в США — не такая уж редкость, и вскоре стал к этому абсолютно равнодушен: ну, русский — ну и что из этого.
Думаю, если встретить выходцев из России где-нибудь в Индии или Китае, радости с обеих сторон было бы много. Здесь же — просто ровное, хотя зачастую приветливое отношение: все равно, что встретить русских в Прибалтике. И если вначале я, слыша русскую речь, удивлялся и старался подойти и поговорить, то потом совершенно спокойно отнесся к тому, что в Лос-Анджелесе мимо меня по улице пронеслась машина, из салона которой доносилась песня «Хали-гали, пара-трупер, нам с тобою было супер!»
Те же, с кем я все-таки поговорил, были, как правило, довольны своей жизнью. Америка им нравилась во многих отношениях — и, прежде всего, хорошей зарплатой. За роскошью гнались немногие: например, Лёня в Чикаго жил, как я уже писал, в комнате в полуподвальном помещении, но не переживал по этому поводу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33