— кричал он, — ты не можешь умереть. Ты не можешь оставить меня! Я люблю тебя, черт возьми! Я убью тебя, если ты умрешь! Ради Бога, не умирай!
Жизлен ужасно замерзла, ужасно устала, ей казалось, что она снова нашла темное и безопасное место, где никто не сможет ее отыскать. Нашла тайник, где когда-то хранились ее мечты, ее надежды, и этим тайником было ее сердце. Но оно больше не было свободным, оно было полно до краев любовью. Ей некуда было скрыться от настойчивого голоса, который то угрожал, то молил, то требовал, чтобы она вернулась. Я люблю тебя, твердил голос, голос, который никогда прежде не произносил этих слов. Вернись ко мне.
И ей оставалось только подчиниться.
Она осторожно приоткрыла глаза. Веки ее болели, казалось, на теле у нее не осталось живого места. Она помнила, что ей много, очень много часов было хуже, чем в море.
Тусклый серый свет проникал в окно, но она не могла понять, закат сейчас или рассвет. Она лежала в постели, накрытая тяжелым одеялом. С усилием повернув голову, она увидела заросшее щетиной лицо Николаса, его длинные волосы, в которых, как ей показалось, стало больше седины. Он выглядел изможденным. Ей захотелось прикоснуться к нему, и, собрав все свои силы, она протянула руку и дотронулась до его колючей щеки. Он резко открыл глаза и посмотрел на нее потрясенный.
— Значит, ты все-таки решила жить, — произнес он, с трудом выдавливая из себя слова.
У Жизлен было сухо во рту, в голове стучало, но она все же улыбнулась ему.
— По-моему, ты грозился меня убить, если я умру, — прошептала она.
Николас чертыхнулся и, взяв ее на руки, при-жал к себе так крепко, что она ощутила, как он дрожит.
— Именно так я бы и поступил. А теперь ты выйдешь за меня замуж.
Ей было очень спокойно у него в руках.
— Я тебя больше ни в чем не виню, Николас, — сказала она. — Мне больше не нужно мстить.
— Зато мне нужно. Я намерен жениться на тебе, моя милая, и не отпускать от себя ни на шаг до конца жизни. Я превращу твою жизнь в земной ад, ты будешь прикована к последнему из безумных Блэкторнов, и если это не месть, то я не знаю, как еще это называется.
— Разве не говорил ты мне что-то совсем другое прошлой ночью?
— Я много чего наговорил тебе прошлой ночью, только ты почти ничего не слышала. Если ты случайно запомнила то, что я говорил тебе, когда ты теряла сознание, то это было два дня назад.
— Два дня? — удивилась Жизлен, — я так давно болею?
— Твоя жизнь висела на волоске, черт возьми. Тебе давным-давно пора было на что-то решиться.
— А Мальвивэ? Здесь не опасно? — беспокойно спросила она.
— Твоего приятеля Мальвивэ больше нет среди живых.
— О, нет! — испугалась Жизлен, вглядываясь в его лицо и опасаясь увидеть в нем знакомую отстраненность, но оно почему-то показалось ей сейчас скорее веселым. — Ты убил его?
— Я смотрю, тебя очень тревожит его участь, хотя ты и пыталась сама его отравить.
— Но я те хотела, чтобы его убивал ты, на тебе и так слишком много крови.
— Видишь ли, Тони взял на себя эту честь. Мальвивэ совершил роковую ошибку, попытавшись взять в заложницы Элин. Я потрясен талантом сэра Энтони, я и не подозревал, что он способен проявить эдакую сноровку.
— Но как мы выберемся из Франции?
— Быстро. Ты в состоянии ехать в карете?
— О Боже, — простонала Жизлен, — по-моему, я провела в карете полжизни.
— Не беспокойся, любовь моя, как только мы вернемся в Англию, мы обязательно осядем. Тони обещал похлопотать за меня, а он столь уважаемая персона, моя честь будет восстановлена по крайней мере в том, что касается истории с Харгроувом. Наша жизнь, если мы захотим, будет удобной и вполне устроенной.
Он говорил немного растерянно, и Жизлен вдруг поняла, что человек, которого она любит, опасается, что не нужен ей. Она снова дотянулась до его небритой щеки и погладила его.
— А что еще ты мне говорил, когда я была без сознания? — прошептала она.
Ее самоуверенный возлюбленный, кажется, чувствовал себя по-настоящему смущенным.
— Эти слова не стоят того, чтобы их повторять.
— Стоят, если ты собираешься на мне жениться. Я слишком тебя люблю, чтобы позволить тебе попусту тратить на меня твою жизнь.
— Моя жизнь ничего не стоит.
— Мне она дорога.
— Ну хорошо, черт возьми, я люблю тебя, — немного помолчав, сказал он, — ты довольна?
— Для начала ничего. Но ты должен попрактиковаться. Ты пока не усвоил нужной интонации. Ты должен… — Николас не дал ей договорить, быстро и ловко поймав ее губы своими.
Когда он поднял голову, они оба с трудом могли дышать.
— Я люблю тебя, — повторил он, на этот раз чуть мягче.
— Так уже лучше, — сказала Жизлен и улыбнулась, — я согласна.

ЭПИЛОГ
Запах древесины смешивался с густым ароматом настоя трав. Жизлен сидела за чисто выскобленным столом, и вдыхая аромат, с наслаждением поглядывала по сторонам. Уголек, уютно посапывая, свернулся у ее ног.
В Шотландию пришла осень, а старый охотничий дом безумных Блэкторнов потихоньку снова становился жилым. Она настояла, чтобы для начала привели в порядок кухню. Николас хотел, чтобы первой была готова спальня, но Жизлен была непреклонна. Спать и заниматься любовью можно где угодно, и они, слава Богу, уже успели это друг другу доказать. Готовка — совсем другое дело.
Новая крыша была почти закончена, западное крыло возведено, и работники не удивлялись, что Блэкторн сам трудился вместе с ними, не обращая внимания на осеннюю прохладу, считая это очередным чудачеством, свойственным знати. Правда, когда в августе достопочтенный Сэр Энтони Уилтон-Грининг, приехав сюда на неделю с женой, принялся таскать кирпичи и бревна, они все же раскрыли рты от изумления, но Жизлен была очень довольна. Пережив Французскую революцию, она сумела сделать кое-какие выводы, и была настроена очень демократично. Николас же был сейчас слишком поглощен делами, чтобы много задумываться.
Она положила меду в чашку с настоем и подумала о приближающейся зиме. Дом будет к тому времени закончен. Она займется готовкой, а Николас приложит усилия к тому, чтобы поместье приносило доход. Он решил завести овец, и его энтузиазм был по-детски трогательным.
— Чем ты занимаешься, ma mie?
Жизлен подняла голову. Он остановился в дверном проеме, его рубашка из грубого полотна была расстегнута до самого пояса, плечи стали еще шире от тяжелой работы, кожа обветрилась. Она с любовью посмотрела на его подернувшуюся сединой темную голову, на загрубевшие руки, которые так умело ласкали ее.
— Пью чай.
Он, принюхавшись, вошел в комнату.
— Непривычный запах, — сказал он, беря ее чашку, — надеюсь, ты не собираешься никого отравить?
— Не сейчас, — ответила Жизлен безмятежно, — это всегда успеется.
— Я не ожидал другого ответа. Но почему ты вдруг отказалась от своего любимого кофе? Может, ради меня ты станешь англичанкой?
— Едва ли.
— И потом, я не могу поверить, что ты сидишь среди дня, сложив руки, — добавил он, нахмурив лоб. — Ты хорошо себя чувствуешь? Я всегда говорил, что у тебя слабый желудок.
— Я чувствую себя превосходно. Но я должна кое-что тебе сказать.
В его глазах цвета полуночного неба мелькнуло беспокойство, и Жизлен чувствуя, что не стоит его дразнить, все же не смогла удержаться.
— Что сказать?
— Боюсь, тебе придется отказаться от романтического звания последнего из безумных Блэкторнов.
Он с минуту растерянно смотрел на нее, пока до него не дошел смысл ее слов.
— Ты ждешь ребенка?
— По моим подсчетам он должен появиться к концу весны, вскоре после того, как родит Элин.
Николас странно и немного испуганно посмотрел на нее, а потом бросился к ней и обнял до того крепко, что ей показалось, она слышит, как трещат ее кости. Он задрожал, и она прижалась к нему еще теснее.
Опустив голову, он взял ее за подбородок, и приподнял кверху ее лицо. Глаза его стали подозрительными.
— Ты хочешь сказать, что девять месяцев будешь страдать по утрам от приступов тошноты?
— Скорей всего, — ответила Жизлен и улыбнулась.
— Проклятье, — весело сказал Николас.
А потом он поцеловал ее, и оба они рассмеялись.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40