— Сейчас ты поможешь мне ограбить вот тот дом, — сказал он, указывая на недавно построенное здание, скорее помпезное, чем красивое.
— Вы не заставите меня сделать это, — воскликнула Джессамин. — Я побегу и буду громко кричать.
— Я догоню тебя до того, как ты успеешь даже пискнуть. И буду не в самом лучшем настроении, — ответил Глэншил как можно более ласково.
Даже в темноте он видел, как она побледнела.
— Почему вы уверены, что я не смогу привлечь к нам внимание?
— Потому, что ты прекрасно знаешь, что никто не поверит той неразберихе, которую ты будешь нести. Меня будут судить все члены палаты лордов, а потом торжественно повесят. Тебя же просто отволокут к ближайшему фонарному столбу и повесят прямо там. Ты же сама знаешь, что так оно и будет.
— Я знаю. — Джессамин дрожала.
— Ты зашла так далеко, что…
— Я не хотела!
— Тебе придется смириться с судьбой. Самое мудрое решение — пойти вместе со мной. Я весьма опытный вор, дорогая. Не успеешь оглянуться, как мы уже выберемся из этого чертова дома. Никодемус встретит нас, и мы вернемся в Кент еще до рассвета, так что никто не заметит нашего исчезновения.
— Зачем вы это делаете?
— Теперь ты уже не сможешь с помощью своих проклятых карт получать сведения обо мне. Если меня поймают, я расскажу о моем очаровательном сообщнике, который вместе со мной ограбил этой ночью дом Юстаса Винтерса.
— Это же дом Эрминтруд! — Джесс тихо вскрикнула от ужаса.
— Кто, как не она, заслуживает нашего визита? Фредди Арбатнот брякнул как-то, что у нее есть парочка на редкость отвратительных бриллиантов. Я думаю, будет вполне справедливо позаимствовать их у нее. Тебе так не кажется?
— Никто не заслуживает того, чтобы его грабили.
— Ну прямо маленькая ханжа, — пробормотал Глэншил. — Но все-таки, признайся, если кто-нибудь и заслуживал бы этого, то в первую очередь Эрминтруд.
— Я ничего не признаю.
— Но ты все равно поможешь мне. Поскольку другого выхода у тебя нет.
— Чтоб вы в аду горели! — свирепо прошипела Джессамин.
Алистэйр разглядывал каштановый водопад ее распущенных волос. Конечно, так отправляться опасно. Он закрутил ее волосы на затылке и нахлобучил на нее свою шляпу. Его же темные волосы не привлекали внимания.
Джессамин спокойно позволила ему прикоснуться к ней. Глэншил опустил руки и на шаг отошел от нее, оценивая свою работу.
— Ну же, идем, любовь моя. Чем быстрее мы посвятим тебя в преступную жизнь, тем быстрее ты доберешься сегодня до кровати.
— Этого-то я и боюсь, — прошептала она, но послушно пошла вслед за ним.
— Можешь считать, что тебе выпала великая честь. — Он вел ее по боковым проулкам между домами к тяжелым железным воротам, преграждающим вход во владение. — Место, удачное для ограбления во всех отношениях. Может, попробуешь угадать почему?
— Нет!
— Прежде всего, — бесстрастно продолжал Глэншил, — этот дом стоит посреди большого парка, вдалеке от остальных зданий. В городе нечасто такое встретишь. Но зато туда нельзя проникнуть по крыше — мы просто не сможем на нее залезть.
— Какая неприятность! Тогда давайте уйдем отсюда, — обрадовалась Джессамин.
— Но существует еще много других способов. — Он, казалось не слышал ее слов. — И даже если мне не удастся показать тебе сегодня красоту лондонских крыш, по крайней мере ты узнаешь, что такое воровство.
— Очень любезно с вашей стороны, — сказала она.
— Прежде всего надо пробраться за эти большие железные ворота. Это довольно просто, я уже видел здесь боковые ворота, которые обычно забывают проверять. Как только мы проникнем туда, задача немного усложнится. Хозяев нет, и все двери заперты.
— Но вы, конечно же, сможете преодолеть это!
— Ты уже кое-чему научилась и начинаешь меня ценить, — с иронией заметил Глэншил. — Конечно, смогу. У меня есть отмычки.
— Что?!
— Ими пользуется не каждый вор. Прекрасные инструменты! Это Никодемус их достал. Научиться пользоваться ими было нелегко, учитывая, что у меня не было наставника, но полагаю, теперь я уже превосходно в них разбираюсь.
— Вы можете гордиться собой, — ехидно сказала Джессамин.
Они дошли до боковых ворот поместья. Открыть их оказалось несложно, и они беспрепятственно проникли на территорию имения.
— Теперь надо решить, — продолжал он, закрывая за собой ворота, — как лучше овладеть этой крепостью. Если мы пойдем через черный ход, нас скорее всего услышат слуги, которые могут быть сейчас в доме. Если же мы попробуем войти через главную дверь, весьма вероятно, что нас заметят.
— Возможно, в доме есть боковая дверь, так же, как и боковые ворота, — уныло предположила Джессамин.
— Она вполне могла бы быть, но в этом доме ее нет. Дом построен недавно, хозяева и архитекторы, судя по всему, позаботились обезопасить себя от воров, которые бродят по улицам Лондона. Другие двери только на втором этаже. Они ведут на маленькие каменные балкончики, которые, видимо, задумывались как готические.
Джессамин разглядывала здание.
— Выглядит зловеще.
— Так что же ты предложишь мне, Джессамин? Как нам штурмовать эту неприступную крепость?
Алистэйр упрямо ждал ответа. Происходящее захватило ее, он видел это. Он пытался совратить ее душу, так же как и ее тело, и ему необходимо было увериться, что он достиг кое-чего.
— Дерево, — наконец произнесла Джессамин. — Вы можете залезть на дерево и спрыгнуть оттуда на балкон.
Он удержался от соблазна поцеловать ее.
— Оригинальная мысль, но не слишком удачная. Рядом с домом нет деревьев.
— А веревочная лестница?
— Я забыл ее.
Это вызвало у нее слабую улыбку.
— Может быть, мы оставим эту затею и вернемся в Кент? — с надеждой предположила она.
— Неужели у тебя такое бедное воображение? Нам брошен вызов, и мы примем его. Пусть у меня нет лестницы, но есть веревка. — Он вытащил из сумки моток тонкой, но прочной веревки.
— Удобно, — проворчала Джессамин. — Когда нас поймают, не нужно будет искать, чем нас связывать.
— Нас не поймают, дорогая. Идем.
Она покорно пошла за ним по холодной земле.
— Да, и что касается панталон, — уже смелее продолжала она. — Даже если меня повесят, по крайней мере хотя бы моя скромность не пострадает.
Он обернулся и взглянул на нее с нежностью.
— Ах, Джессамин, — ляпнул он не подумав, — даже такую ехидну, как ты, можно полюбить.
Ее словно ударили.
«Можно полюбить даже такую ехидну, как ты».
Признание ошеломило ее. «О нет, только не он», — молилась Джессамин. Потому что этому мужчине она не сможет отказать.
Казалось, он сам испугался своих необдуманных слов. Больше он не проронил ни слова, и до огромного темного здания они дошли молча, но эта мысль не оставляла его. За воротами ночной город был занят своими делами, до них доносился неясный шум, жизнь продолжалась. Он шел на несколько шагов впереди нее и не сразу заметил, что она отстала.
Он шел быстро, может быть, оттого, что решил, что дом Винтерса заслуживает большего, чем ее вынужденное участие. Пока он был поглощен своими мыслями, она могла взвесить все возможности и бежать. Джессамин уже не раз бывала одна на улицах Лондона в столь позднее время и надеялась, что сможет благополучно добраться до Спиталфилдз. Там она могла переодеться в свою одежду, и, истратив последние деньги на частный экипаж, вернуться в «Семь дубов» до того, как обнаружится ее исчезновение.
Но она сомневалась, что в такое время можно нанять экипаж. К тому же обычно дремлющая мама может на этот раз обратить внимание на неожиданное появление старшей дочери и, возможно, начнет задавать вопросы, на которые Джессамин не сможет ответить.
Но был еще один выход из положения, в котором она оказалась. Она может поехать на Боу-стрит. Отыскать там главного судью и рассказать ему о графе Глэншиле. Ей дадут большую награду, и Джоссайя Клэгг не будет больше представлять для нее угрозу.
— Даже и не думай, — долетел до нее его голос.
Глэншил стоял под балкончиком, готовясь преодолеть очередное препятствие.
— О чем?
— О побеге. — Он бросил на нее взгляд через плечо. В темноте она не видела выражения его лица. — Пора тебе приниматься за работу.
— Я не…
Он поднял ее и поставил на балкон. Она была легкая как пушинка.
Джессамин было страшно. Она, конечно, не собиралась доставить ему удовольствие, сказав об этом. Она присела на корточки и посмотрела на Глэншила через каменные перила.
— Что же мне теперь делать? — поинтересовалась она.
— Посмотри, заперта ли дверь.
— Почему она должна быть отперта?
— Я уверен, что она заперта. Но если кто-то, нам на счастье, забыл запереть ее, тогда ты просто войдешь туда и впустишь меня через главную дверь и этим избавишь от лишней мороки.
— Вы не боитесь, что я вместо этого позову на помощь?
— Нет. Ты уже полностью увязла в этом. Он был прав. Во всех отношениях. Дверь была заперта, а Джессамин не была готова выдать его.
Пока.
Она свесилась с балкона, глядя на него:
— Ну, что же мы теперь будем делать?
— Она сказала что-то. О, говори, мои светозарный ангел….
— Самое подходящее время для Шекспира, — едко заметила она.
— Но ты просто вылитая Джульетта.
— Скорее, одна из тех девушек, которые были наряжены мальчишками в какой-то комедии, — сказала она.
Моток веревки с глухим стуком упал к ней под ноги.
— Жизнь не комедия, Джессамин, — сказал Глэншил. — Ты хорошо закрепляешь веревки? Я хочу, чтобы ты привязала ее к этим перилам.
— В ваших интересах надеяться, что хорошо, — сказала Джессамин, берясь за конец веревки. Веревка была тонкая, но казалась очень прочной. Джесс несколько раз подергала ее, проверяя, выдержит ли она Глэншила, и кинула моток через перила, целясь ему в голову. Она промахнулась.
— Тебе не понравится, если я упаду, — бодро заявил он, ловя веревочный конец. — В таком случае я оставлю тебя на этом балконе: сама ты оттуда не слезешь, и я сомневаюсь, что захочешь звать на помощь.
— Я старалась привязать ее как можно лучше, — прошипела она, отходя от перил.
Джессамин было не по себе. Он был прав: она действительно зашла слишком далеко по той дорожке, на которую он ее вывел. Если он упадет, это будет также и ее беда.
Кроме того, ей нравилось восхитительное, волнующее чувство его силы, его тела, его власти, которое она испытала, когда он лез по веревке и перебирался через перила балкона. Черные волосы его были отброшены со лба, черная одежда липла к гибкому телу. Он был опасен и красив, чертовски красив.
Но он любил воровство и драгоценности. А не ее. «Слава Богу», — подумала Джессамин.
Она отстранилась; это движение не ускользнуло от его внимания, он ухмыльнулся. Спрыгнув с перил, он начал возиться с отмычкой.
Замок щелкнул, Глэншил толкнул дверь и придержал ее, пропуская вперед Джессамин. Джесс бросила последний печальный взгляд через перила на болтающуюся веревку и ступила в зловещую темноту дома Эрминтруд Винтерс.
Почувствовав у себя на плече руку Алистэйра, она не произнесла ни звука и даже позволила ему прижать ее к себе, когда он вел ее по темным лабиринтам дома, полагаясь на свою сверхъестественную способность видеть в темноте. Сердце Джесс бешено колотилось: в любую минуту из темноты мог появиться кто-нибудь из слуг и полюбопытствовать, что делают ночью эти двое в пустом доме.
В полной тишине, рука об руку, они дошли до широкой лестницы, ведущей наверх. Джессамин вцепилась в него, как в спасательный круг. Она не знала, куда он ведет ее, но чувствовала его уверенность и решила положиться на него.
Поднявшись по лестнице, они остановились.
— Ты, конечно же, не знаешь, где комната Эрминтруд? — спросил он глухим голосом, почти шепотом.
— Я никогда не была здесь. Эрминтруд считает, что бедность — это порок.
— Неудивительно, — протянул Алистэйр. — Придется нам действовать наугад.
— Вам не приходило в голову, что Эрминтруд могла взять бриллианты с собой? Если они такие дорогие, я думаю, она не расстается с ними, даже когда ложится спать.
— Она пошла на риск. Она уверена, что дом ее отца неприступен и Кот не осмелится пробраться в него.
— Вызов, который вы не могли не принять, -
сухо заметила Джессамин.
— Конечно. Особенно учитывая, какая она безжалостная сука.
Все двери, ведущие в верхние комнаты, были закрыты, и Джессамин не могла даже предположить, какая из них принадлежит ее бывшей подруге.
У Алистэйра не было продуманного плана. Он бесшумно открывал одну дверь за другой. С минуту он вглядывался в зловещую темноту комнаты, а затем тихо закрывал дверь. Джессамин молча двигалась вслед за ним, пока наконец они не дошли до последней комнаты.
— Это она, — произнес Глэншил, пропуская Джессамин вперед и закрывая за ними дверь.
— Откуда вы знаете?
— Здесь все пропахло ее духами, — ответил он, направляясь к окну. — Я везде узнаю этот запах.
Джессамин пошла за ним и в ту же минуту наткнулась на какой-то низкий предмет, который Алистэйр обошел. Она сильно ударила ногу и пробормотала какое-то ругательство. Ее глаза постепенно привыкали к темноте. Алистэйр уже достиг цели, и она видела, как в руках его сверкают драгоценности.
— У вас есть хоть какая-то мораль? — поинтересовалась она. — Какие-нибудь представления о чести и порядочности?
— Разумеется. — Алистэйр сгреб бриллианты в черную сумку, которая висела у него на плече. — Просто я их сам себе придумал. Я не обращаю ни малейшего внимания на то, где остальные проводят границу между добром и злом. Я не возьму ничего у человека, которому это принесет существенный ущерб. Я также не ворую у тех, кто этого не заслужил.
— Да кто вы такой, чтобы устраивать суд над людьми? Какое вы имеете право решать, кто заслуживает, чтобы его ограбили, а кто нет? — негодуя, воскликнула Джессамин. — Вы что-то не очень похожи на порядочного человека. Что, если вы ошибаетесь? Что, если Эрминтруд втайне от всех занимается благотворительностью и щедро подает бедным?
— Вряд ли. Но если это так, то меня замучают угрызения совести и я верну ей эти отвратительные камни.
— Вы очень, очень дурной человек.
— Да, — печально вздохнул он. — Мне нет спасения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35