– Да, любовница.– Что ты будешь делать?– Не знаю. Главное, чтобы дети не узнали.– Газеты все равно раздуют это… – пробормотала старая мадам. – Я не ожидала от него. Не ожидала…Ирен только подняла плечи, словно защищаясь от удара, и старуха впервые почувствовала жалость к своей снохе.– И надо же, чтобы это случилось сейчас… – словно про себя, сказала она.А на другое утро, двенадцатого сентября, на Кэ д'Орфевр позвонил один из сослуживцев Бориса, тот самый, который брался опознать девушку, как только ее увидит.Он попросил инспектора, который вел дело Бориса. Ему сказали, чтобы он подождал, инспектор сейчас освободится. Их соединили через семь минут.– Да! – выкрикнул инспектор. – Слушаю!Во рту у него была сигарета, наполовину изжеванная, настроение было паршивое, руки ломило – не на шутку разыгрался ревматизм.– Я вчера был у вас, – забормотал тот. Назвал свое имя. – Вы помните, я вам рассказал о девушке в ресторане?– Так что же?– Я ее узнал.– Где вы ее видели? – возбужденно спросил инспектор, забыв о ревматизме. – Когда?– В журнале. Моя жена купила утром журнал, а там на задней странице – ее лицо. Реклама шампуня.– Какой журнал?– Минуточку… «Эль».– «Эль»?– Да, последний номер.– Вы уверены, что это она?– Да, такое лицо трудно забыть.– Хорошо, спасибо. – Инспектор повесил трубку, велел срочно найти ему Леватона. Очень срочно!Его нашли через полтора часа. За это время инспектор успел выпить кофе у моста Сен-Мишель, вернулся в хорошее настроение, потому что поболтал с хозяином заведения. Оба они страстно любили автомобильные гонки. Журнал он купил возле кафе.– Кто это? – спросил он после некоторого молчания. – Это лицо вам знакомо?– Да… – выдавил господин Леватон. – Я ее знаю.– Кто она?– Русская, ее зовут Олеся Панфилова. Только что снялась в этой рекламе.– Координаты ее можете достать?– Я их принес. Да. – Он вздохнул, посмотрел на журнал. – Я все узнал. Это она была любовницей Бодо. Очень жаль. Но, инспектор, вы мне обещали…По возможности…Тот кивнул.– Мы не будем зря марать имена других девушек.Но боюсь, что эта…– Это она убила Бодо?– Не знаю. Сперва надо ее найти. Где она живет?– На улице Ванв. Я уже звонил туда…– Зачем? – устало спросил инспектор. – Я вас не просил об этом.– Верно. Но я подумал… Впрочем, не важно. Я уверен, что это не она.– Мне тоже хотелось бы верить в это. Красивая девочка. Очень молоденькая.– Ей всего девятнадцать лет.– Очень хорошо Можете идти. Я вас, наверное, оторвал от дел. И прошу – никаких звонков этой милочке, никаких предупреждений… И не рассказывайте никому об этом. Все это слишком просто, – сказал инспектор своему помощнику, показывая журнал. – Мне это не нравится.– Черт! – присвистнул тот, глянув на фотографию. – Вот это да! Девочка что надо.– Вот бери людей, поезжай на улицу Ванв и привози ее сюда. Ни о чем с ней не говори, тут объяснится. Мне очень хотелось бы, чтобы у нее было алиби.Потом инспектор занялся другими делами и только спустя час заметил, что его помощник забрал журнал с собой. Выругался – за журнал он уплатил из своего кармана. Выпил наспех сваренный кофе, решил сходить пообедать. Как раз в это время вернулся помощник.– Никого нет.– Вещи на месте?– По-моему, да. Она никуда не уехала, судя по шмоткам. В квартире я оставил ребят.– Ну и ладно. И хорошо. Верни журнал.И он протянул руку.Они пообедали вдвоем, потом он снова сел на телефон и узнал, что девушка не пришла на съемку, ее давно ищут, но никто не знает, где она может быть. Подруг у нее не было. Ни с кем не сошлась. Единственная явная связь – покойный Бодо. Отношения с ним были вроде хорошие. Но никто ничего наверняка не знает. Он позвонил Ирен. Попросил ее купить последний номер журнала «Эль», взглянуть на оборотную сторону, и, если ей что-то захочется сказать, пусть скажет. А если нет, пусть прочитает журнал и выбросит его.Ирен послала за журналом горничную. Она уже ничего не понимала. Сидела у себя в спальне, пила понемногу коньяк. Пипа она редко, только в самые тяжелые минуты. Например, напилась в тот день, когда увидела Бориса в постели со шлюхой. Горничная принесла журнал, подала ей, Ирен перевернула его, взглянула…– Это то самое лицо, которое я видела на рекламе шампуня, – сказала она инспектору, когда дозвонилась на Кэ д'Орфевр. – Больше ничего сказать не могу.– Жаль, – коротко ответил он. – Это бы все упростило.– Это она?– Мадам Бодо, я потом все вам сообщу.И он повесил трубку. Ирен посидела еще немного в спальне, выпила очередную рюмку коньяку. Стало немного легче. Нет, легкостью это нельзя было назвать.Какая-то тупость. Собственное бессилие. Собственная непригодность. Ко всему на свете.– Вам звонит мадам, – сказала горничная, осторожно заглядывая в спальню. – Вы возьмете трубку?Старая мадам Бодо просила ее приехать. Ей одиноко. Она хочет узнать новости. Ирен машинально собралась, причесалась, зачем-то сунула в сумку журнал.Взяла такси – была слишком пьяна, чтобы вести машину. Через полчаса она вошла в спальню, где в постели сидела старуха.– Как ты? Как дети? – спросила сноху. – Они уже знают?– Нет. Пока я ничего не сказала. А я…, – Сядь! – приказала старуха. – Ничего нового?Убийцу не нашли?– Не знаю. Просили меня купить журнал и посмотреть на одну фотографию… Вот. – Ирен открыла сумку, достала журнал и протянула старухе. – Вот.На оборотной стороне. Реклама шампуня.Старуха с минуту смотрела на фотографию, потом закрыла глаза, пошевелила бледными губами и вдруг начала заваливаться на бок. Ирен вскочила, вскрикнула. Вбежала горничная – она явно подслушивала.– О, что случилось?! Мадам?!– Доктора, – велела Ирен. – Скорей звони!Жермен бестолково засуетилась, бросилась к телефону, стала кричать в трубку, требовать, чтобы доктор приехал немедленно… У мадам приступ!Ирен посмотрела в лицо свекрови, потрогала ей пульс, потом встала, вышла в коридор, закурила сигарету. Жермен положила трубку и с упреком посмотрела на нее.– Это все равно, – тихо ответила Ирен, показывая сигарету. – Уже все равно.– О Боже…– Да, – продолжала Ирен, – пройдите туда. Нет.Будьте у двери. Сейчас приедет доктор.– О, мадам… О… – Жермен вдруг залилась слезами, она все поняла.– Неужели?! И мсье, и мадам… У них у обоих было слабое сердце… Глава 18 Прошло несколько дней с той встречи на подмосковной трассе, когда две пожилые женщины просили его сообщить о катастрофе, и только 12 сентября он решился позвонить. Раньше времени не было, да и желания тоже. Он уже вернул ружье приятелю. Жил своей обычной жизнью. И почти забыл об этом. И вот решился позвонить. Сделал это из телефона-автомата на улице. Набрал номер, сообщил, что на таком-то километре от Москвы по такой-то дороге произошла катастрофа, свидетелем которой он не был. Себя не назвал. Быстро повесил трубку и пошел прочь, немного возбужденный всем этим. И больше ничего.Это было утром. А в четвертом часу пополудни зеленую машину вытаскивали автокраном из оврага. Она была сильно помята и уже не выглядела шикарной. * * * Анна лежала на широкой, тщательно застланной постели. В той самой спальне, где Олег впервые раздел ее. Она была не пьяна, но очень слаба. Ей было уже все равно, что с нею происходит, чем все это кончится, как она будет жить дальше. Она больше не говорила слова «дальше», потому что смутно чувствовала, что это «дальше» будет ужасно. Олега она не ждала.Никого не ждала. Больше не выходила в коридор, не подслушивала у двери. Не выглядывала в окно. Она могла бы не поверить тому человеку, который сообщил ей о смерти Олега, но она ему поверила. Поверила сразу. Она не понимала, где он мог прятать труп ночью, обыскала его кабинет… Ничего особенного не нашла.Пришла в спальню, легла и закрыла глаза.Алиса чем-то занималась в своей комнате. Она недавно пообедала. На обед была каша, сваренная на воде. Больше ничего, только чай. Анна и сама могла бы поесть, но ей не хотелось.– Мама, к нам стучат! – сказала Алиса, входя в спальню.– Что? – она подняла растрепанную голову.– Стучат, очень громко. Ты не слышишь?– Ах да…Теперь она поняла, что уже некоторое время слышит этот настойчивый стук в дверь. Только до сих пор ее сознание его не воспринимало как нечто реальное.Анна встала, запахнула халат, сунула ноги в тапочки и прошла в коридор.– Кто? – спросила она, остановившись у двери.– Милиция, – ответили ей. – Откройте.Она равнодушно открыла, ожидая увидеть что угодно, но не милицию. Но два человека в форме шагнули к ней в квартиру.– Чупринин Олег Николаевич здесь живет?– Да, – безжизненно ответила она.– Вы ему кем приходитесь?– Жена.– Так. Пойдемте в комнату, мы зачитаем вам протокол.Алиса, которая до сих пор терлась за спиной матери, теперь бесшумно исчезла. Один из милиционеров недоуменно осмотрелся и спросил:– У вас что, света нет?– Пробки вылетели.Он вернулся на площадку, включил пробки, в прихожей вспыхнул свет. Вернулся.– А телефон у вас тоже не работает? Мы вам звонили.– Что-то случилось, не знаю что… – Она нерешительно смотрела на них. – А что за протокол?Они не ответили. Прошли в столовую, которую как-то интуитивно вычислили, она следовала за ними.Опустилась на диван, они тоже сели. Один достал из папки листок бумаги и принялся монотонно читать.Она улавливала приблизительно половину услышанного. Поняла только, что они пришли сообщить, что зеленый «вольво», с теми номерами, которые были зарегистрированы на ее мужа, с телом ее мужа, уже наполовину разложившимся, был сегодня утром вынут из оврага. Точка. Наши соболезнования.Она выслушала все это молча. Ей было совершенно все равно, удивятся они или нет, что она так спокойна.Она все это уже знала. Ко всему успела привыкнуть. Их сообщение не было новостью. Она только попросила у них сигарету. Один подал ей раскрытую пачку, она нерешительно закурила, вдруг приложила руку к голове.Ей стало дурно, но она справилась с собой. Причиной тому была не смерть Олега, уже нет. Просто она перенервничала, почти ничего не ела. И первая сигарета за несколько дней.– Машина помята, но ее можно починить, – сообщил ей один из них – Заберите ее…Он продиктовал адрес, но Анна не стала его записывать. Махнула рукой:– Это все равно не мое! Когда можно будет забрать тело?– Завтра.– Хорошо. Я, – тут она решила немного объяснить свою реакцию – слишком уж подозрительно они на нее смотрели, – я что-то предчувствовала. Он ведь давно пропал.– Почему вы не заявили, что он пропал? Когда это случилось?– Четвертого сентября.– Прошло больше недели. Вы должны были заявить.– Да, но… Он как-то странно выразился, когда звонил мне в последний раз… Как раз четвертого, нет, пятого… Нет, я совсем запуталась… Он сказал, чтобы я его ждала. И я ждала.Она что-10 подписала, и они ушли. Только тут Анна поняла, что ни слова не сказала им о том, что Олег убил своего гостя. А они ни слова не сказали ей про труп. Был труп в багажнике или нет? Не может быть, чтобы был.Тогда бы они первым делом спросили ее об этом. Значит, он его спрятал. А если так хорошо спрятал, то его могут никогда не найти. Она не знает, кто был такой этот Витя, где он живет, есть ли у него семья. Ничего не знает. Никому не может сообщить. Тот человек, который разворотил паркет в детской, знал о трупе. Он обещал молчать. Но больше не знал никто. Только…Она вспомнила. Когда она пришла, к Лизе, та очень заинтересовалась гостем Олега. Она же назвала его имя.Витя. Он – его бывший сосед. Лиза что-то знала. Надо ей позвонить. Надо как-то жить. Что ей там плел этот ночной посетитель? Молчать ради Алисы? Чтобы у нее не было отца-убийцы и матери-сообщницы? Глупости.Олег ей не отец. Никогда не стал бы ей отцом. Но вот она, Анна? Сочтут ли ее сообщницей? Возможно ли это?В дверь позвонили. Давно забытый звук! Она встала, подошла к двери, открыла – с тем же чувством равнодушия, ей было все равно, кто там звонит. На пороге стоял толстяк. Тот самый лысоватый полный кредитор. Анна откинула со лба прядь волос, посмотрела на него – спокойно, без страха.– Почему тут была милиция? – спросил он.– Почему? Потому что Олег мертв.– Как? – Он распахнул глаза, видно было, что эти слова поразили его куда сильней, чем Анну. – Как мертв?! Что вы говорите?!– Можете спросить в милиции, разбился ли он на своей машине четвертого сентября, – так же равнодушно ответила Анна. – Вы же мне не верите?– Он разбился?– Да, и давно. Зря вы мне не верили. Я его тут не прятала.Он молча постоял, потом, ни слова не говоря, стал спускаться по лестнице, словно позабыв про лифт. Она проводила его взглядом, вернулась в столовую. Посидела немного, чтобы прийти в себя, потом встала, прошла в ванную, зажгла свет, увидела свое лицо в зеркале. Ахнула. Это было чужое лицо. Бледное, исхудавшее, с черными кругами под глазами. А глаза… Она закрыла их, чтобы не видеть себя. Торопливо умылась. Плакать не хотелось. Плакать было поздно.– Мама… – В дверь протиснулась Алиса. – Что ты делаешь?– Крашусь, – ответила Анна тем же механическим тоном. – Не видишь?– Зачем?.. – Дымчатые глаза Алисы тоже были неузнаваемыми. Во всяком случае, совсем не детскими.– Я сейчас пойду в магазин, – перечисляла Анна. – Вызову мастера, чтобы он починил телефон. Куплю тебе шоколадку. Ты ведь хотела шоколадку?– Да… А мы уже можем выходить?– Можем.– Тебе кто сказал?– Никто. Мне официально сообщили, что он мертв.Теперь его кредиторы не смогут нас тут держать. Нет человека, нет и проблем. А ты можешь пойти со мной.Если хочешь. Столько дней просидеть взаперти!– Я не хочу… – пробормотала Алиса. – Мама, а теперь я должна ходить в школу?– Да. Конечно. Надеюсь, ты рада.– Нет, – твердо ответила девочка.В другое время Анна возмутилась бы таким ответом, но теперь ни слова не сказала. Подкрашенное лицо в зеркале немного успокоило ее. По крайней мере, теперь ее нельзя было принять за привидение.И так хорошо, когда горит свет!Она велела Алисе закрыть за нею дверь, вышла на площадку… Парня больше не было. Никого не было.Она спустилась, едва ступая ослабевшими ногами, открыла дверь подъезда, вышла в переулок. Увидела знакомую машину. Пошла прямо к ней. Толстяк как раз говорил с парнем, который сидел рядом с ним в машине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59