Но тогда ты мне все равно ничего не скажешь. И вообще, тебе пора домой. Ты далеко живешь?– Рядом, на «Каширской», – ошеломленно ответил он. – Всего две станции.– Рехнулся ты, что ли? – Она постучала пальцем по лбу. – Какие две?!И вдруг увидела в его гладах нечто, что заставило ее содрогнуться. Он быстро отвернулся и побежал прочь, на Тверскую. Лиза оставалась стоять на месте, она не могла сделать ни шагу. Из кафе снова кто-то вышел, она, чтобы не стоять на дороге, отошла к стене дома, потерла ладонью лоб. «Он сказал – две станции, рядом… – стучало у нее в голове. – Но от „Тверской“ до „Каширской“ шесть станций, шесть! Мне ли не знать, я каждый день езжу по той ветке, А вот до меня – всего две. От „Каширской“ до „Царицыно“ – всего две станции, рядом. Он проговорился, он имел в виду меня, мою станцию… Он знает, где я живу. Он убежал!» То, что Феликс убежал, подействовало на нее сильнее всего. Если бы он не кинулся прочь, она, быть может, ничего бы не поняла. Теперь сомневаться не приходилось – он за ней следил.– Девушка, вам не скучно? – Какая-то качающаяся тень выросла перед нею. Лиза подняла голову, решительно шагнула в сторону, увернулась от пьяных объятий ночного незнакомца и быстрым шагом пошла туда, где скрылся Феликс. Разумеется, выследить его на Тверской было невозможно. Но она все же внимательно смотрела по сторонам. Увидела размалеванную девицу, провинциальную супружескую пару, подростков у киоска со спиртным… А перед нею тянулась сияющая перспектива длинной улицы. И на этой улице не было никого, хоть отдаленно похожего на Феликса."Но ведь не сошла я с ума, – сказала она себе, идя к метро, – Он был, я его видела, разговаривала с ним… Что я узнала о нем? Дедушка поляк, мамино кольцо, живет на «Каширской», врал, что денег нет, а сам расплатился за меня в кафе. И еще, он ужасно чего-то боится. Прямо до смерти! И следит за мной.Кольцо – предлог, чтобы зайти в ломбард… Постой-ка! – оборвала она себя. – Как же так? Откуда он знал, что я пойду в ломбард? Я ведь ему не докладывала! Если предположить, что он знает, где я живу, и следил сегодня за мной от самого дома, тогда он никак не мог знать, куда я еду. Разве что в магазине подслушал мой разговор с продавщицей… О Боже!"Ей вдруг вспомнился парень, которого она чуть не сшибла при выходе из ювелирного магазина. Тогда ей только бросилась в глаза его кожаная куртка, но теперь она была уверена, что это был он! Значит, следил за ней уже на Сухаревской площади… До ломбарда ее довел, ему пришлось туда войти. Не мог же он знать, что она пойдет туда! И после, раз уж доследил до самого кафе, не мог никуда отлучиться, чтобы раздобыть кольцо… Значит, оно было при нем с самого начала. "Какая я дура! – вдруг застонала Лиза, даже приостановившись на мгновение. – Ведь кольцо было мужское! Он снял его с собственного пальца!Соврал, что кольцо мамино, и я поверила – оно небольшое . А у него-то какие пальчики?! Не у каждой женщины такие есть… Я идиотка. Зачем я вообще с ним разговаривала! Представляю, как он испугался, когда я подозвала его, кивнула, что-то сказала… Так засветиться перед тем, кого выслеживаешь! А ведет он себя глупо. И следить не умеет. Я тоже не умею, но уж за квартирой проследила, когда мне было надо.Ну, умеет он следить или нет – не мое дело. Главное, что он следит за мной! Зачем я его отпустила!Парень совсем зеленый, и я смогла бы вытрясти из него все! Прижала бы к стенке и шпыняла под дых, пока не заговорит…"Она ругала себя напропалую. Теперь Феликс (если только это его настоящее имя), будет осторожней. Он понял, что его раскололи, и не станет показываться ей на глаза. Разумеется, он может опять проколоться, но тогда она его не отпустит! Так Лиза рассуждала про себя, спускаясь в метро и поражаясь больше всего тому, что ей не было страшно. Кого-кого, а этого мальчишку она совсем не боялась. Не потому, что была старше его – она видела таких страшных подростков, перед которыми спасует любой мужик. И не потому, что он был такой домашний, такой «маменькин сынок». Больше всего ее обнадеживало ощущение своей власти над ним.А ведь эта власть реальная – он смущается, пугается, начинает паниковать или улыбается своей нерешительной улыбкой. Может быть, она просто нравится ему, а может быть, он привык слушаться старших, вообще всех. Да, именно такое он производил впечатление – мальчик, которому можно приказывать все, что угодно.Но только что приказывать? На что он способен?"Во всяком случае, он не способен меня убить, – решила Лиза. – Не способен скрывать свои чувства.И бояться его не надо. А надо… Взять за шкирку и тряхнуть хорошенько! Если он просто в меня втюрился и поэтому следит, я просто-напросто разобью ему сердце. Это будет очень полезно в его возрасте. Умнее станет! А если…" Но что «если», она додумывать не стала. Подошел ее поезд, она вошла в раздвинувшиеся двери, уселась на диванчик и закрыла глаза. Время от времени она их открывала, оглядывала вагон и снова погружалась в дремоту. Феликса здесь не было, да она и не рассчитывала его где-нибудь увидеть этим вечером. Сидит, наверное, дома, пьет чай с вареньем и оправдывается перед строгой мамочкой.До дома она добралась без приключений, наскоро перекусила, вымыла волосы и улеглась в постель. Телефонные звонки, которые тревожили ее все утро, больше не повторялись. Теперь она готова была спорить, что звонил Феликс. «Либо заговорить не решался, либо проверял, дома ли я, – решила она. – Придурок!»Лиза расчесала влажноватые волосы, повернулась на живот и уснула. Ни телефон, ни страшные сны ее не тревожили. * * * Мужчина в коричневом халате был на кухне, когда зазвонил телефон. Звонки были резкие, какие-то безумные, и он сразу сорвал трубку. Понял, кто звонит, еще до того, как услышал ее голос. Она закричала в трубку:– Привет! Милый!– Ты с ума сошла… – тихо ответил он, косясь на дверь. Дверь была прикрыта, в соседней комнате работал телевизор, но он слишком хорошо изучил свою жену. Подслушивать она умела прекрасно.– Почему с ума сошла? – Голосок в трубке стал издевательским, зазвенел на высоких нотах:– Нас что, слушают? Передай ей горячий привет из Парижа!– Не болтай чепухи, – оборвал он ее. – Почему ты звонишь сюда? Мы договорились…– Нипочему, – ответила она. – Мне просто тебя не хватает!– Я сам позвоню тебе завтра. – Он почти шептал, но связь была прекрасная, она слышала его. И отвечала:– Не хочу завтра, хочу сейчас! Милый! Я скучаю!Скажи… – Голосок стал серьезным. – Ты уже там был?– Нет. Там творятся хорошенькие дела.– Что случилось? – забеспокоилась она. – Неужели…– Не говори по телефону, – быстро сказал он. – Я тебе позвоню потом, сколько можно говорить! И откуда у тебя деньги на переговоры?– Я хорошо получила за одну рекламу, – ответила она грустно. – Так, один паршивый шампунь… Знаешь, французы такие сволочи…– Неужели? Я кладу трубку.Такого тона она не выносила. С ней можно было говорить или восхищенно, или просто грубо. Но пренебрежительно – никогда! Она помолчала и визгливо ответила:– Понятненько! Все понятненько! Вы там спелись с ней, да? С ней?!– Идиотка, – ответил он. – Клади трубку. Я тебе позвоню.– Нет, миленький, это я тебе позвоню! И не думай меня обмануть! Я не для того все разузнала, чтобы ты там сварганил дело без меня! Говорить не хочешь? Ее боишься? Я все поняла.– Дурочка… – уже ласково прошептал он; в трубку. – Что ты там придумала? Все в порядке. У нас с тобой все просто замечательно.– Да?.. – Она плакала, сопела и тяжело переводила дыхание. – Прости меня… Мне пора лечиться. Я не могу без тебя жить!– А я без тебя, – вынужденно ответил он.– Да? Милый… – Она уже успокоилась и заговорила разумней:– Но как же с тем делом? Почему ты до сих пор там не побывал? Это же так просто, надо только руку протянуть…– Я ее протяну, – пообещал он, опережая ее следующие слова. Больше всего он боялся, что она в порыве чувств заговорит обо всем по телефону. – Я обещаю, уже скоро. Положись на меня! А как ты там, в городе Париже?– Хорошо, – вяло ответила она. – Хорошо. Я не могу больше! Не могу!– Ну видишь, какая ты… – Он уже сильно нервничал, жена могла войти в любую минуту. – То тебе хорошо, то ты больше не можешь… Тебе бы мои проблемы.– Скажи мне, – прошептала она, – ты не спишь с ней?Этот ее вопрос всегда бесил его больше всего, но теперь он ответил почти ласково:– Нет, конечно… Я даже не прикасаюсь к ней.Она вздохнула и уже совершенно спокойно заключила:– Тогда я счастлива. Правда, милый, я счастлива!Который там у вас час?– Начало второго.– А у нас всего десять! – засмеялась она. – Знаешь, меня тут пригласили в одно место… Будем тупо развлекаться. Ты ведь не ревнуешь?– Ужасно ревную, – злобно ответил он. – Все, пока! Я тебе потом позвоню!И повесил трубку, не дожидаясь ответа. Она могла болтать бесконечно и уже привыкла, что он бросает трубку. Потом он открыл дверь, заглянул в комнату… Там было темно, жена смотрела телевизор. Ее лицо было непроницаемо, и она даже не повернула головы в его сторону. Глава 7 Олеся послушала гудки, отняла трубку от уха, медленно положила ее. Выругалась, и ее голос странно прозвучал в тишине маленькой квартирки.– Болван! – сказала она, чтобы еще раз услышать свой голос. – Он так и не решится! А я не попаду в Москву раньше ноября!Ей надо было спешить – Борис ждал ее в половине одиннадцатого, а до бульвара Клиши надо было добираться на такси по крайней мере двадцать минут – если повезет! Он всегда приглашал ее в свою холостяцкую квартиру и никогда – в свой особняк.Она только знала, что он расположен где-то в Пасси, но никогда там не была. Разумеется, он был женат и имел двоих детей. Дочь, кажется, ее ровесница.Она была уже почти одета: черные чулки на подвязках, короткое платье из лилового бархата, с большим вырезом на спине… Олеся откинула назад свои длинные высветленные волосы, подошла к зеркалу – громадному зеркалу от пола до потолка. Платье сидело превосходно. Да, на ее тонком длинном теле без всяких признаков женских округлостей все сидело превосходно. Борис обожал такие фигуры, особенно его возбуждали ее бедра – совсем мальчишеские, не толще его собственной шеи. Лодыжки можно было легко обхватить двумя пальцами, коленки изящные, но не костлявые, как бывает у истощенных моделей. Нет, Олесе не приходилось сидеть на зверской диете, чтобы выглядеть так! Она считала, что те девушки, которые изнуряют себя голодом, ничего не добьются на подиуме. Фигура либо есть, либо ее нет. А голодать… От этого секутся волосы, слоятся ногти и чувствуешь себя ужасно. Конечно, пирожных и она не могла себе позволить. Борис, наверное, уже накрыл стол – красное вино, не из тех, что подают в бистро, а что-нибудь особенное, парочка салатов из морских продуктов и что-нибудь еще… Хорошо, если фрукты, она их обожает! Особенно любит ягоды – клубнику, малину, – и Борис это знает – они будут стоять на столе в изящной корзиночке из дорогого магазина.Но сейчас она разметала бы этот стол, разорвала скатерть и даже свое платье! Ожидание сводило ее с ума, то, что происходило в Москве, лишало ее покоя.Точнее, в Москве все еще ничего не происходило!И это после того, как она все ему рассказала, дала такие точные указания, точнее некуда! Только руку протянуть… А может, он уже протянул! Тогда она остается в дурах и совершенно зря поедет сейчас к Борису… Это будет слишком…Вечер был прохладный, хотя настоящие холода еще не наступили. Олеся накинула на плечи кожаную куртку, обула черные туфли на такой шпильке, которая едва-едва позволяла ей ходить. Подвела свои бледно-зеленоватые глаза, накрасила губы несколькими мазками – брала помаду на кончик пальца и накладывала на губы. Этому способу краситься – новомодному – ее научили во время работы над последней рекламой. Рекламу она ненавидела, хотя та давала основные деньги, работа на подиуме оплачивалась куда хуже. Она ведь не Линда, не Синди, не Клаудиа Шиффер! Мелкая сошка, московская девчонка девятнадцати лет, с такой фигурой, какой в мире моды не увидишь. Правда, фигура идеальная, но смотря на чей взгляд… Она помнит, как еще в Москве ей говорили: «Ты уж слишком бесполая, бюста нет совсем». Действительно, она никогда не нуждалась в бюстгальтере. Но при этом не переживала – всегда найдется любитель и на такие формы…Олеся заперла свою квартирку, спустилась по лестнице (лифта в доме не было), вышла на улицу Ванв и пошла по направлению к железнодорожному мосту, перекинутому через полотно. Там она скоро поймала такси, уселась, назвала адрес. У нее не было охоты разглядывать улицы – от этой привычки она избавилась быстро. «В конце концов, – говорила она себе, – все города одинаковые, просто в Париже больше иллюминации». Она думала, как ей следует разговаривать с Борисом. Именно разговаривать, потому что все остальное проблемы не составляло. Они поужинают, лягут в постель, а потом он отвезет ее обратно на улицу Ванв.А рано утром ей надо будет ехать в агентство. Надо выглядеть свежей и отдохнувшей, предстоит сделать фотографии. Адская работа на ветру, в прозрачном платьице, которое не согреет и цыпленка! Она едва не простудилась в прошлый раз, спасибо, были антибиотики, и здоровье у нее крепкое, хотя выглядит она таким задохликом! Итак, что она скажет Борису? Надо расставаться, и как можно быстрее? Ты мне осточертел? В конце концов, она вовсе не зависит от него, он даже не работает в агентстве, не имеет к этому никакого отношения… Но у него есть деньги. И есть еще кое-что! Для него это не имеет никакого значения, иначе он не разболтал бы об этом. Но Олеся даже мысли не допускала, что он пошутил! Квартира существовала на самом деле, теперь она знает. Правда, хозяева что-то мудрят, особенно мужик… Но с мужиком можно поговорить, он расколется, если что-то натворил! А лучше всего вообще не говорить, сделать так, чтобы он ни о чем даже не подозревал! У Олеси давно родился план – предложить владельцам квартиры сделать капитальный ремонт, Саша выступит в роли мастера… Тут она хмыкнула про себя – Саша-мастер! Ну ничего, никто не обратит внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59