– Он боролся. Поэтому постель в таком виде.– О… – только и сказала она, сжала руки, заставила себя держаться. То, что сказал этот парень, было ужасно. – Но… Разве…– К сожалению, это так, – ответил ей инспектор. – Ну что? Замечаете что-нибудь подозрительное?– Мне надо осмотреть постель.Он встал, она наклонилась, потрогала обе подушки, откинула прочь смятое одеяло, рассмотрела простыни. Улыбнулась какой-то мертвой улыбкой.– В чем дело? – спросил инспектор.– Нет, ничего. Простыня не та.– Как?– Не та простыня, что была. И наволочка. Я сейчас объясню. – Она так и осталась стоять у постели, хотя вполне могла сесть. – Он всегда менял простыню после того, как проводил здесь время с женщиной. Чтобы я ничего не поняла. Я все же бывала тут. Иногда редко.А по состоянию постельного белья всегда можно догадаться…– Понимаю. Значит, тут все же была женщина?– Я не сомневаюсь в этом. Только… Если бы она убила его после… – Ирен поморщилась. – Он ведь не смог бы поменять белье? Значит, до нее тут была еще одна. Может быть, не раз… Вы меня понимаете? Он менял белье каждый раз. Обычно – только простыню.Не понимаю, зачем в этот раз сменил наволочку.– Кажется, я понял. Значит, он проводил тут время с какой-то женщиной, потом привел ее же или другую, и не успели они… Простите. И тут-то все и случилось. Интересное наблюдение! Вы совершенно уверены, что у него была такая манера – менять белье? Вы сами не могли его сменить?– Нет.– Но вы уверены, что его сменили?– Да. Простыня из другой ткани. Белье покупалось в разное время, в разных магазинах… Я сама выбирала его. Мне ли не знать…– А где он держал грязное белье?– Сейчас… В шкафу. – Она уверенно подошла, открыла дверцу, порылась на полке, выбросила на пол несколько смятых простыней. Жалко улыбнулась, словно приглашая посочувствовать ей. Но мужчины только переглянулись, с таким видом, что ей захотелось плакать. Инспектор подмигнул парню, тот насмешливо улыбался, глядя на пустую постель.– ; Сколько там простыней? – спросил у нее инспектор.Она с трудом пересчитала, выпрямилась:–.– Три штуки.– Все грязные?– Сами посмотрите.– Мы их приобщим к делу. Что-нибудь еще?– Нет. Ничего не замечаю. – Она поняла, что безумно устала и больше не сможет сохранять спокойствие. Эти двое издевались над нею. Явно издевались.– А это не ваши? – Молодой человек показывал ей кружевные трусики.– Где вы их нашли?– Рядом с кроватью.– Нет, не мои.– Вы уверены?– Совершенно уверена. Можно вас поздравить.Они принадлежали той…Она не стала продолжать, отвернулась, посмотрела в шкаф. Потом старательно его закрыла.– Можно пройти в столовую. Здесь делать нечего.Пусть ребята снимут отпечатки, – сказал инспектор.– Уже сняли, – ответил парень инспектору. – Почти ничего нет. Все протерто.– Занятно, – кивнул он. И уже через плечо, выходя из спальни, пригласил Ирен следовать за ним.Она снова послушно пошла.В столовой он закурил еще одну сигарету, посмотрел на Тулуз-Лотрека, спросил:– В квартире держали деньги?– Никогда.– А что-то ценное?– Вы сами видите… – Она показала на картину. – По-моему, ничего не пропало.– Но были какие-то мелочи, драгоценности?.. Запонки, например, ваше кольцо…– Ничего моего тут не было, кроме косметики в ванной. Если хотите, могу посмотреть, не пропало ли что…– Не надо, там наверняка еще снимают отпечатки.Значит, это не было ограбление?– Вам лучше знать.– Нет, вы должны мне помочь. Припомните, ваш муж вчера имел при себе большую сумму денег?– Не знаю, я его не контролировала.«Эта дамочка имеет свои достоинства, – подумал инспектор. – В конце концов, что еще можно требовать от жены… И все же его можно понять». Ирен сидела, уставившись куда-то в пространство, водила взглядом по стенам…– В таком случае приходится предположить, что убили его не из-за денег… – задумчиво сказал он. – А это значит, что женщина была с ним раньше знакома.– Возможно.– Да, мадам. Позволите взять отпечатки пальцев у вас?– Вы… – Она отдернула руку. – Вы меня тоже подозреваете?– Ни в коем случае, но таков порядок.– Хорошо. Но имейте в виду, Борис… – Она нервно сглотнула. – Нет, это не ревность. Вы понимаете? Я никогда бы не пошла на это. Я привыкла. Все можно простить! Неужели вы…– Мадам, мадам…– Я же вижу, вы меня подозреваете! – воскликнула она. – Я поняла это уже тогда, когда рассказала, как застала его… Но это невозможно!– Прошу вас…– Нет, это глупо, наконец! Мне не двадцать лет, чтобы ревновать!«Это уж точно, – подумал он. – Как: ее успокоить?»– А если вы думаете, что это из-за денег, то знайте, что половина всех его акций и всего капитала принадлежит мне. У меня рента, которая досталась мне по наследству. В конце концов, я богаче его!– Мадам Бодо! – повысил он голос.Она зажала лицо руками, на которых блеснули два тонких кольца с бриллиантами, и заплакала. Плакала молча, только плечи содрогались. Инспектор заерзал в своем кресле, мотнул головой помощнику, который в это время заглянул в столовую, и тот сбегал за водой. Ирен приняла стакан, прикоснулась к его краю губами и отставила его. Глаза у нее покраснели, она выглядела теперь лет на пятьдесят с хвостиком.– Мадам Бодо, мы с вами продолжим разговор на Кэ д'Орфевр, в полицейском управлении, – сказал инспектор. – А теперь можете быть свободны.– Я приду со своим адвокатом… – предупредила она, поднимаясь.– Как вам будет угодно, – поморщился он. – Но мы вас ни в чем не обвиняем.Среди знакомых мужа, которые могли как-то помочь делу, мадам Бодо назвала двух его сотрудников, повторила имя доктора Годэна – он был самым близким другом Бориса… Поколебалась и назвала еще одно имя.– А это кто? – наморщил лоб инспектор.– Мишель Леватон, глава агентства «Космополитэн».– Друг вашего мужа?– В какой-то степени.– Почему вы назвали его, если он не был близким его другом?– Потому что… Ну да он вам скажет почему. Борис, как я уже сказала, увлекался юными девушками, а Мишель… Словом, был связан с ними по работе.Борис этим пользовался. Но втайне от приятеля, тот не потерпел бы такого. Я тогда сказала вам не правду… – Она снова сжала руки, этот жест раздражал инспектора. – Я узнала ту девушку, с ним в постели. Это была модель. Но эта история давно окончена.Инспектор проводил мадам Бодо до дверей. Она на глазах превратилась в прежнюю даму – сухую, сдержанную, отрешенную от всего мира, от всего на свете.Но он-то знал, что это не так.Первым на Кэ д'Орфевр явился врач. Он пришел около шести часов. Немного лошадиное лицо, грустные глаза, дорогое легкое пальто, толстая папироса в пожелтевших пальцах. Сел уверенно перед столом инспектора, профессия наверняка заставляла его иметь дело с полицейскими. Сказал, что понятия не имеет, почему Бориса задушили. Что сердце у него было не ахти какое, часто жаловался, однако наотрез отказывался лечиться.– Я бы все понял, если бы он умер потому, что не хотел вызвать врача, – заметил он. – Это было бы на него похоже Но не знаю, кто мог его ненавидеть. Это не ограбление?Инспектор закурил, сказал, что нет. Тогда Годэн закурил тоже, посмотрел на свой блестящий ботинок, со вздохом сказал, что некоторые люди все время пытаются догнать свою молодость. Если инспектор понимает, что он имеет в виду. Тот сказал, что понимает.– Он любил женщин, особенно молоденьких, совсем девчонок, – продолжал Годэн. – Если это кто-то из них… Нет, я не могу назвать никого конкретно, я имен не знал… Но знаю, что в последнее время он встречался только с одной.– Вы знали ее?– Нет. Он только обмолвился как-то, что становится ужасно постоянным. Мне кажется, он был даже немного влюблен. Но кто она, как ее зовут – не знаю.– Он не откровенничал с вами?– На эти темы? Нет. Я его поругивал за такие похождения, потому что знал, что его сердце… Он не любил, когда его упрекали.– Какие у него были отношения с женой?– Ирен – милая женщина, – задумчиво ответил Годэн. – К сожалению, это все.– А подробней?– Ну, она закрывала глаза на его похождения, молча страдала, не устраивала сцен, не обыскивала карманов, словом, была идеальной женой. Сами можете представить, как это приятно! Постоянное выражение ангельского терпения на лице, укоризненный взгляд.Борис говорил, что лучше бы она кидалась на него с кулаками, а то он чувствует себя подлецом.– Она его сильно ревновала?– Думаю, да. Но это не она его задушила, – спокойно сказал Годэн. Подписал свои показания и ушел.Сослуживцы Бориса Бодо явились почти одновременно. Их оторвали от дома, от детей, от ужина, они нервничали, говорили неуверенно, все время повторяя, что им не верится, что это на самом деле случилось.Они не могут понять почему. Инспектор задал им те же самые вопросы: с кем встречался Борис? Как звали его девушку? Видел ли ее кто-нибудь?Один сказал, что, кажется, видел, только не уверен, что это она. Инспектор ответил, что он тоже ни в чем не уверен, и велел ее описать. Высокая, сказал тот. Высокая, очень красивая, кажется, не француженка, кажется, не проститутка. Ухоженная девушка, длинные светлые волосы. С такой лестно появиться на людях.Видел он их в одном ресторане месяц назад или чуть больше… Сможет опознать.Второй добавил, что Борис как-то рассказал – в двух словах, – что нашел потрясающей красоты подружку. Но просил, чтобы об этом не трепались. По-мужски просил. Но раз он теперь мертв…Они ушли вместе. Инспектор сказал своему помощнику, что дело такое простое, что даже противно. Помощник ответил, что, поскольку мотивом убийства не является ограбление, красотку быстро найдут. Инспектор на это заметил, что малышке не повезло. Если она действительно иностранка и еще вчера была в Париже, шансов у нее никаких. Правда, мотив пока неясен, но ничего, малышка сама все объяснит.Мишеля Леватона удалось поймать только по телефону. Узнав о гибели своего знакомого, он что-то пробормотал, потом сказал, что заедет, как только сможет.Ничего, если это будет поздно?– Ничего, – сказал инспектор.Господин Леватон приехал после девяти часов вечера. Инспектор сидел в комнате один, за пишущей машинкой, листал отчет… Пригласил посетителя сесть, ют уселся, поерзал на стуле, сразу начал:– Из-за чего его убили?– Не из-за денег, – ответил инспектор. – Его жена сообщила мне, что он очень любил молоденьких моделей. Вот об этом я и хотел бы с вами поговорить.– Вот оно что. Ясно. Только не думайте, что это я поставлял ему девушек. Он сам их находил. Охотился в моих владениях. Мне это страшно не нравилось. Полгода назад у него вышла история с одной моделью, совсем молоденькой. Для него это был пустяк, а девочка погубила карьеру, репутацию. С тех пор мы почти не разговаривали, только недавно помирились, и…Тут он сделал паузу. Инспектор с интересом слушал, как тот вздыхает, прежде чем продолжать. Попутно он рассматривал господина Леватона. Жгучий брюнет, огромный галльский нос, красноватое от загара лицо, прекрасная рубашка…– В последнее время он встречался с какой-нибудь моделью? – спросил инспектор, видя, что Леватон задумался надолго.– Пожалуй, я мог бы это узнать.– Но вы не знаете?– Нет. Кое-что слышал, но конкретно…" Боюсь ошибиться. Но я давно догадался, что он опять взялся за старое. Только, инспектор, я прошу вас – без нужды не публикуйте гадостей про моих девочек! Модель очень трудно сделать и очень просто погубить. Достаточно грязного слуха, сплетни. Я не собираюсь никого покрывать, но все же будьте осторожны!– Обещаю. Но вы что-то узнаете?– Да, конечно.– А не знаете ли вы такой модели… – предположил инспектор. – Высокая, стройная, очень красивая блондинка с длинными волосами? Не француженка, очень молода.Господин Леватон только развел руками:– Под это описание подойдет половина всех моделей. Я лучше узнаю имя той девушки… По-моему, она… Нет, простите! Надо уточнить!И он удалился с большим достоинством. На этом инспектор закончил вечерний отчет и сдал его.А Ирен тем временем звонила в дверь квартиры на четвертом этаже, на бульваре Распай, в доме напротив кафе «Танго». Ей открыла горничная в черном форменном платье.– Здравствуйте, Жермен, – рассеянно сказала Ирен, проходя в переднюю. – Как она себя чувствует?– Очень хорошо, мадам, – с готовностью ответила горничная, помогая ей снять плащ. – Весь день очень веселая. Непонятно почему.– Да? Что же… Придется ее огорчить… Доктор у нее был?– Был, мадам.– По-прежнему?– Да.– Она в постели?– Кто там пришел, Жермен? – закричала из своей комнаты старая мадам Бодо. – Это Борис?– Нет, это я, Ирен. – Она прошла туда, по пути сжимая руки, чтобы успокоиться. – Это я. Как вы себя чувствуете?– Хорошо, – разочарованно ответила старуха, откидываясь на подушки. Она сидела в постели, пытаясь что-то читать. – Странно, что это ты.– Почему?– Я не привыкла к такому вниманию с твоей стороны.– На мне дом и дети, – ответила Ирен. – Я пришла… Мне надо вам сообщить…– Да, ты не зря пришла, – ответила старуха, глядя, как ее сноха кусает губы. – Что случилось? Говори!– Я только прошу вас, сохраняйте спокойствие… – прошептала Ирен.– Я спокойна… – испуганно возразила старуха. – Что? С детьми что-то?– Нет.– Борис?.. – прошептала та. – Что же ты молчишь? Это он?Ирен наклонила голову, обхватила ее руками, вмиг растрепав прическу, и молча затряслась от рыданий.Старуха в ужасе смотрела на нее, вбежала Жермен и застыла у двери.– Борис… Он… Убит… – выдавила из себя Ирен, когда немного справилась с собой. – Вчера, кажется…О Боже мой! Только мужайтесь…Старуха испуганно пискнула, схватилась руками за книгу, которая лежала на постели, и вдруг швырнула ее через всю комнату. Ирен испуганно подняла голову, Жермен открыла рот.– Кто убил? – спросила старая мадам вполне спокойным голосом. – Ты знаешь?– Женщина.– Женщина?– Одна из…Жермен, не закрывая рта – теперь в ее взгляде читалось восхищение, – подошла к брошенной книге, подняла ее, положила на стол, налила в стакан воды и подала его старой мадам. Та отказалась, воду выпила Ирен.– Его любовница? – отчетливо спросила старая мадам. – Что же ты молчишь? Ты ее знала?– Нет. Не при горничной, прошу вас.– Выйди! – было приказано Жермен, и та неохотно удалилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59