— А что мне оставалось делать? Не мог же я выгнать ее на улицу? Что бы после этого она о нас подумала? Не забывай, зачем мы здесь! Любой поспешный поступок чреват для нас провалом!
Но от этих доводов ей совершенно не полегчало, хотя их справедливость и не вызывала у нее сомнений. Все шло к тому, чтобы лечь с ним в постель. Но этого ей не хотелось, она бы чувствовала себя гораздо спокойнее, если бы он лег на кушетку. И вдруг внутренний голос спросил у нее, уверена ли она в этом. Этот вопрос заставил ее хорошенько задуматься.
А ведь действительно, к его соседству на кровати она вполне могла привыкнуть! Воображение нарисовало ей сладко посапывающего во сне Конора, ее руки, опутавшие его грудь, спину, плечи и… Она судорожно сглотнула ком в горле, содрогнувшись от охватившего ее вдруг жара. Как же посмела она дотронуться, пусть даже в мечтах, к полицейскому? Ведь греховные помыслы равноценны самому грехопадению! Гореть ей за это в адском пекле!
Поймав на себе его изучающий взгляд, она воскликнула:
— Я вовсе не хотела, чтобы ты выставлял Труди за порог среди ночи! И мне совершенно понятно, зачем мы здесь находимся. Но все это не означает, что я в восторге от сложившейся двусмысленной ситуации.
— Я готов спать на полу, — заявил Конор, побледнев как мел.
— Придется, раз ты порезал ножом мой надувной матрац! — крикнула в ответ она, вращая глазами.
Он потянулся за одеялом и болезненно поморщился.
— Что с тобой? — испуганно воскликнула Джессика.
— Пустяки! — Конор отошел от нее на несколько шагов.
— Но я же вижу, что тебе больно! — не унималась Джессика. — Ты прихрамываешь на правую ногу! Что с ней?
— Ерунда, разболелась старая рана. Я получил ее несколько лет назад, задерживая преступника. Время от времени она дает о себе знать. Пусть это тебя не тревожит, мне доводилось спать и в худших условиях, чем на полу.
Джессике стало стыдно за свой глупый поступок. Она прикусила нижнюю губу и потупилась. Конор молчал, шумно дыша.
— В конце концов, мы взрослые люди, — наконец промолвила она. — И должны вести себя подобающим образом. Я уверена, что мы уместимся вдвоем на кровати.
Она наклонилась и начала взбивать подушки.
Когда же она выпрямилась и оглянулась, то была поражена выражением лица Конора. На нем читалось откровенное вожделение. И весь он источал похоть. Поймав ее оторопелый взгляд, он хрипло произнес:
— По-моему, ты права. Одну ночь мы вполне можем провести в одной постели.
Джессика была воспитана в духе доверия к полицейским. Она знала, что они умеют контролировать свои эмоции. Но в сложившихся обстоятельствах она доверяла своему напарнику не больше, чем, к примеру, Джорджу, если бы тот очутился в хранилище банка в обеденный перерыв и со связкой ключей от сейфов.
Она вернулась к стенному шкафу, взяла из него три наволочки и расстелила их посередине кровати.
— Это еще для чего? — спросил Конор.
— Чтобы ты не забывался, — строго ответила она.
— Значит, ты мне не доверяешь?
Джессика молча нырнула под одеяло и натянула его до подбородка.
— Доверяю, но предупреждаю: не смей до меня дотрагиваться.
Конор рассмеялся и пошел в ванную.
Она закрыла глаза, и тотчас же воображение нарисовало ей картину эротического свойства. Некоторое время Джессика пыталась лежать спокойно. Потом матрац просел, и Конор залез под одеяло. Она поджала ноги к животу.
— Спи, Джессика! — глухо буркнул он.
О каком сне он говорит? Нет, это не входило в ее планы.
Конор дышал ровно и глубоко, вдох и выдох, вдох и выдох.
Ладонь Джессики легла на низ живота. Ночь ей предстояла долгая и бессонная. Йом-да-да-да!
Глава 12
Все тело Джессики пылало и плавилось от небывалой страсти. Приятное неземное тепло обволакивало ее подобно кокону. Она потерлась во сне лицом о подушку и с удивлением почувствовала, что сквозь наволочку проросли волосы.
Более того, из подушки исходил глухой гул, словно бы внутри ее кто-то бил в бубен, бил изо всех сил, умело и ритмично, как шаман. И приснится же такое! Эротические сны Джессики всегда были фантастичными и яркими. Она привыкла к этому. Вот и теперь ее совершенно не удивило, что во сне кто-то нежно поглаживает ее груди и дергает за соски. Она прильнула головой к своему мнимому любовнику, умоляя его поласкать и другие ее зудящие местечки.
Но чьи это настойчивые голоса вдруг вторглись в их идиллию? Кто мешает им целиком предаться утолению сладострастия? Неужели к их амурным играм хотят присоединиться другие сластолюбцы? Нет, она вовсе не намерена участвовать в оргии, ей достаточно одного возлюбленного. Пусть развратники убираются прочь!
Однако они остались глухи к ее просьбе. И ей не оставалось ничего другого, как встать и прогнать их. Поэтому она проснулась, зевнула и сладко потянулась.
— Труди! Труди, покажись, мой любимый пупсик! Прости меня, мой персик! Я готов вымаливать у тебя прощение, стоя на коленях, о мой горшочек со сладким маслом! Твой котик умоляет его простить! Отзовись же наконец! Или ты там не одна?
Голос Джорджа было трудно не узнать. Впрочем, как и ответный вопль его супруги.
— Проваливай отсюда, Джордже! Утром я вернусь к мамочке! Зря я не послушала ее тогда и вышла за тебя замуж! Пошел прочь, вонючий козел! Видеть тебя больше не желаю, скупердяй!
Это явно был уже не сон. Джессика тряхнула головой и похлопала глазами. Где она очутилась? Почему лежит не на своем надувном матраце? На чьей волосатой широкой груди покоилась ее голова? И чья рука давит ей на грудь? А главное, почему так пылает ее попка? Что с ней произошло, пока она крепко спала? Уж не очутилась ли она в Зазеркалье?
Туман в голове Джессики стал медленно рассеиваться, и постепенно в ее памяти воскресли события прошлого вечера. Уж лучше бы она не просыпалась! Реальность показалась ей кошмаром. Оказалось, что мужчина, ласкающий ее во сне, вполне осязаем и даже знаком — это Конор. Его пальцы продолжали машинально теребить ее соски, вставшие торчком. Джессика закусила губу, сообразив наконец, что за печка могла так разогреть ее попку. Горячая головка застряла в ложбине между ее ягодицами, словно раскаленная кочерга в тлеющих углях. Так вот почему во сне ей было жарковато!
— О, моя сдобная булочка! — завыл за окном Джордж, как шакал, пытающийся проникнуть в курятник. — Не разбивай мне сердце! Вернись домой! Умоляю тебя, мой пончик!
Рука Конора внезапно замерла на груди Джессики. Видимо, крики соседей все же нарушили его сладкий сон.
Чтоб этим крикливым идиотам пусто было! Все тело Джессики ныло от неудовлетворенности. Но Конор окончательно проснулся и, убрав руку с ее груди, перевернулся на спину.
Матрац под ним просел и жалобно скрипнул. Такой же жалобный стон едва не вырвался у Джессики из груди. Тяжело вздохнув, она хрипло вздохнула:
— Что за Содом, черт побери? Кто там вопит снаружи?
— По-моему, это Джордж умоляет Труди вернуться к нему, вытаптывая в отчаянии траву на нашем газоне, — ответил Конор спящим голосом. — Слава Богу, что Труди не впустила его в дом. Здесь было бы море крови.
Джессика потерла пальцами заспанные глаза, повернула голову и молча уставилась на Конора, освещенного лунным светом, падающим из окна. От его тела исходил жар, сам он тоже пылал, как жерло вулкана, изнемогая от медовой истомы.
Она тяжело вздохнула и, затаив дыхание, закрыла глаза, не в силах спокойно смотреть на лежащего с ней рядом самца. Бездействие становилось невыносимым, энергия, скопившаяся в ней, требовала немедленного выхода. Она попыталась медитировать. Йом-да-да-да! Но все ее попытки слиться с мирозданием оказались неудачными.
— Ты хочешь еще немного поспать? — спросил Ко! юр.
— Нет, — пролепетала она, пытаясь высвободить ногу из-под его ноги.
Теперь, когда они оба проснулись, убеждала она себя, лучше забыть о том, что произошло ночью. Мало ли что случается с полусонными людьми, очутившимися по воле случая в одной постели? Зачем же продолжать думать о сексе, когда за окном диким голосом вопит уголовник, брошенный своей женой? Рука ее случайно легла на нечто торчащее, горячее и влажное, расположенное где-то внизу живота Конора. Он охнул и засопел. Она стиснула пальцами подозрительный предмет и обмерла. Такого чуда природы она еще никогда в кулаке не сжимала.
— Я непременно завтра куплю тебе этот проклятый браслет, моя радость! — снова завопил в следующий миг Джордж.
Конор почему-то шумно задышал, возможно, из-за того, что Джессика машинально начала двигать рукой туда-сюда.
— А ты больше не будешь обзывать меня так, как обозвал вечером в ювелирном отделе? — спросила Труди.
— Прости меня, ты ведь знаешь, какие мы, итальянцы, вспыльчивые и ревнивые! Я просто схожу с ума от твоих женских прелестей! Ну разве можно обижаться на сумасшедшего?
— Джорджо тронулся рассудком? — спросил Конор, уже балансируя на грани умопомрачения.
— Тише! Я хочу послушать, что они скажут! — прошептала Джессика, сжав его мужское достоинство еще крепче от волнения. — Готова поспорить, что она получит и браслет, и ожерелье.
— Да как же ты посмел приревновать меня к продавцу? Разве ты забыл, что я поклялась больше никогда и ни с кем не флиртовать? — воскликнула Труди.
— Но ведь ты строила ему глазки! С этого-то все и началось и день нашей свадьбы! Вспомни, что произошло в нашу первую брачную ночь! — завопил ее муженек.
— Неужели она наставила ему рога в их первую брачную ночь? — изумленно спросила Джессика.
— Вряд ли ее можно строго судить за это, — философски ответил Конор, с трудом сдержав стон.
— Ты же поклялся, что не станешь упрекать меня в этом! Нет, мамочка была права, лучше бы я вышла за настоящего американца, а не за фальшивого итальянца! — завизжала Труди.
— Любимая! Я куплю тебе еще и те серьги! В комплекте с браслетом. Только вернись ко мне! — простонал Джордж.
— С крупными бриллиантами? — уточнила толстуха.
— Разумеется, мой сладенький пирожок! — последовал ответ.
Спустя минуту входная дверь со скрипом отворилась и тотчас же захлопнулась. Очевидно, Труди решила вернуться домой. Супруг встретил ее восторженным возгласом:
— Труди, радость моя! Больше я никогда тебя не обижу!
Их голоса стали удаляться и вскоре стихли.
Лишь тогда Джессика разжала пальцы и перевела дух.
— Кажется, они угомонились, — сказал Конор. — Мне пора на вахту.
— Что ж, долг превыше всего, — упавшим голосом произнесла Джессика, внушая себе, что не хочет заняться сексом. В ушах у нее звучало: «Йом-да-да-да!» Соски набухших грудей требовали ласк его губ и пальцев. Лоно судорожно сжималось. Промежность пылала. Она обхватила руками подушку и заглушила ею свой отчаянный утробный стон. Будь прокляты все эти бесчувственные полицейские!
Скрипнул матрац, Конор встал с кровати. Сейчас или никогда! Джессика собралась с духом и выпалила:
— Может быть, останешься?
Конор вздрогнул и медленно опустился на край матраца.
— Что ты хочешь этим сказать? — густым баритоном спросил он после долгого томительного молчания.
— Так, уже ничего! Забудь об этом! Поговорим утром! — сказала Джессика, стиснув ноги.
Соки обильно орошали ей бедра, низ живота наполнился тяжестью, а лоно — ужасающей пустотой. Она знала, что сойдет с ума от эротических снов, если немедленно не утолит голод плоти. Но, верная своей клятве и долгу, только скрежетала зубами. Однако похоть уже помутила ей рассудок. Помимо своей воли она резко повернулась на другой бок и коснулась плеча Конора. Тот вздрогнул, как от удара электрическим током, и вытаращил глаза. Тяжело дыша, Джессика прошептала, слегка пугая его своим горящим взглядом:
— Не уходи, останься со мной! Пожалуйста!
Конор порывисто взял ее за руку, поцеловал ее пальцы и глухо сказал:
— Но я должен быть внизу, на своем посту…
— Этой ночью уже вряд ли что-нибудь случится, — сказала она.
Он закусил губу, ей стало стыдно за свою несдержанность, но поделать с собой она уже ничего не могла. Не в силах противиться ее взгляду, Конор нырнул под одеяло и крепко прижал ее к себе, так что у нее перехватило дух.
Всего один раз, внушала она себе, ерзая по матрацу. Один раз не считается… Тогда пусть будет одна ночь! Они забудут обо всех своих обязательствах и клятвах до восхода солнца. Но с первыми же лучами вновь станут только напарниками. И не более того! Все войдет в прежнюю колею.
Рука Конора легла на ее вздымающуюся грудь, и все закружилось у Джессики перед глазами. От благоразумных мыслей не осталось и следа, они мгновенно испарились. Джессика перевоплотилась в блудницу, необремененную предрассудками и жаждущую наслаждений.
Конор легонько коснулся пальцем ее торчащего соска. Тихий стон сорвался с ее губ, она затрепетала в предвкушении безудержной любовной игры, о которой втайне мечтала с того самого вечера, как Конор арестовал ее на улице.
Он зарычал, уткнувшись носом в ее шею, и прикусил зубами ей мочку уха. Его сильное горячее тело напряглось.
— Я мечтал об этом чудесном миге с тех пор, как увидел тебя тогда на углу улицы, — признался он.
— В разорванной юбке, с дыркой на колготках и с распахнутым до пупка воротом блузки, — прошептала она, судорожно вздохнув. — Тебе просто нужна была проститутка… Что ж, она твоя! — С этими словами Джессика обвила ногами его бедра, а рукой ухватила за причинное место.
Он охнул и сказал:
— Какая ты, оказывается, бесстыдница! А я-то считал тебя девственницей, боялся к тебе прикоснуться. Но теперь я возьму реванш! Эту ночь ты надолго запомнишь, скверная девчонка!
Он сбросил одеяло на пол и, приподнявшись, окинул Джессику плотоядным взглядом. Она легонько сдавила ему пальчиками мошонку, напоминая, что с ней шутить опасно. Особенно в сексе. Он медленно провел указательным пальцем по ложбинке между ее прекрасными грудями, коснулся пупка и надавил на ее трепетный бутончик. Джессика застонала от неописуемого удовольствия и прошептала:
— Еще, Конор! Сильнее!
— Ты так долго дразнила меня, так умело мучила, что теперь должна ответить за это, — выдохнул он.
Джессика запрокинула голову и выпятила груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30