Это были громоздкие и неудобные механические подобия пальцев, скрипевшие и кликавшие, когда он пытался ими двигать.
Во время прогулки Ленни приветственно махал рукой или перебрасывался шуткой-другой с попадающимися на пути знакомыми студентами. Он казался абсолютно другим человеком. Ничто не напоминало о прежнем робком и замкнутом Ленни. Теперь он был живым, уверенным в себе и явно пользовался популярностью практически среди всех студентов.
— Эй, Лен! — позвала его темнокожая девушка, проезжавшая мимо на скейтборде.
— Как сама, Шейла? Нам не хватало тебя на вечеринке! — крикнул ей вслед Ленни. — И не надейся, что я дам тебе списать мои лабораторные работы! Думаешь, мне нравится вставать с утра пораньше?
Эван чувствовал себя не при делах, когда наблюдал за тем, как легко общается со всеми Ленни. Он словно видел самого себя со стороны: когда-то он сам был «большим человеком в колледже». Кейли также изменилась Она снова стала яркой и красивой девушкой из женского общежития, только в ее поведении появилась скрытая меланхолия. Он посмотрел в сторону и увидел Тампера и Сверчка, стоявших чуть поодаль. Эван слабо улыбнулся им, но они старались не смотреть ему в глаза и прервали разговор, когда он проезжал мимо них, уставившись себе под ноги и чувствуя себя неловко в его присутствии.
Они были не единственными, кто обращался с ним так, будто он и не существовал. Почти все, кто приветствовал Кейли или Ленни, здоровались с ними, но смотрели на проезжающего Эвана как на пустое место. Это злило Эвана, и он сидел, уставившись на тротуар под колесами.
— Эй, там же Томми! — сказал Ленни В свернул с дорожки. — Пойдем поздороваемся.
Эван вздрогнул, услышав имя Томми, и его Сердце подпрыгнуло к горлу; от одной мысли о встрече с Томми Миллером в таком уязвимом состоянии его бросало в холодный пот, хотя в следующую секунду страх сменился удивлением. Поначалу Эван даже не признал врата Кейли в его новом образе приличного парня, хорошо одетого и широко улыбающегося. Он стоял под ярким транспарантом с надписью «Крестовый поход студентов во славу Христа». Томми раздавал листовку за листовкой всем проходящим студентам, улыбаясь доброй улыбкой каждому, кто брал их у него. Эван заметил маленькое серебряное распятие на лацкане его пиджака, рядом со значком, призывавшим «Спросите меня о Благой вести!».
Вид у Томми был настолько необычным, что Эван чуть не расхохотался. Томми заметил их, и его глаза засветились неподдельной теплотой, когда Ленни подкатил к нему Эвана.
— Эй, ребята, как дела? У нас сегодня отличный день. Много подписей!
— Это здорово, Томми, — сказала Кейли
— Эван, — он подошел поближе и потрепал его по плечу. — Я сделал так, как ты сказал, старик! Мы договорились с администрацией Хилель Хаус и устраиваем танцы! Круто, да?
— О, прекрасно, — сказал Эван. Мрачное настроение снова возвращалось к нему. — Нет ничего лучше, чем крутиться на коляске под техноремикс «Хавы Нагилы», пока не потянет блевать.
Томми нахмурился, услышав этот горький комментарий, и обменялся взглядами с Ленни, который пожал плечами и кивнул на Эвана.
— В любом случае спасибо за идею.
— Э-э, нам вообще-то пора на занятия… — начал Ленни, разворачивая кресло.
— Забудь, — зло сказал Эван. — Какой смысл ходить на лекции, если завтра я могу проснуться грязным фермером в Бангладеш.
Остальные посмотрели друг на друга, и Кейли подала двум другим ребятам знак удалиться.
— Знаешь что, Ленни, вы, пожалуй, идите, а мы с Эваном прогуляемся, о'кей?
Эван не стал жаловаться, когда Кейли за ручки кресла взялась и повезла его в более безлюдное место. Он поежился, когда они миновали место его стычки с Томми. Та ночь, казалось, была вечность назад. Он смотрел на протезы, лежавшие на его коленях, и кликал ими, сжимая и разжимая металлические пальцы, словно это была заводная игрушка.
— Так Томми действительно тащится от Иисуса, а? — спросил он.
Кейли удивленно посмотрела на него, и он понял, что должен был об этом знать.
— Ну да, ты же знаешь, каким одухотворенным он стал после того, как спас миссис Халперн и маленькую Кейти.
— Он спас миссис Халперн? — возмутился Эван. — Да ладно! Вот же извращенный мудак, — добавил он зло.
Они остановились у скамейки, и Кейли села, повернув ногой его кресло. Ее хорошенькое личико выглядело обеспокоенным.
— Ты голоден? — спросила она, выудив из кармана шоколадный батончик. Разломав его, она протянула половину Эвану.
Эван взял шоколадку в руку, но пластиковая рука дернулась, подчиняясь неумелому управлению, и уронила шоколад на землю. Кейли смутилась от такой реакции, но, ничего не сказав, просто протянула ему свою половинку. Он осторожно взял ее, стараясь избегать прямых взглядов на девушку.
— Какая-то проблема? — поинтересовалась Кейли после паузы.
Эван посмотрел на протезы и похлопал ими, стряхивая с них остатки еды.
— Да, наверное, мне надо отдать их в ремонт.
— Я тебя таким прежде не видела, — продолжала она, наклонившись поближе, чтобы дать ему последний кусочек шоколадки.
Эван уловил яблочный аромат ее кожи и почувствовал, как в горле у него встал ком.
— Кейли? Ты когда-нибудь думаешь о нас с тобой? Я имею в виду, тебе никогда не было интересно, что было бы, если бы у нас все было по-другому?
Она кивнула.
— Конечно, Эван, почему нет? Ты знаешь, ты первый человек, который по-настоящему мне небезразличен.
Его глаза засветились от неподдельной искренности ее слов.
— Что, правда?
— Именно поэтому, когда я была маленькой, я не уехала жить с мамой после ее развода с отцом.
— Не понимаю, — выдохнул Эван. Кейли аккуратно вытерла крошку с его губы.
— Когда мои предки развелись, они предоставили мне и Томми самим выбрать, с кем бы мы хотели жить. Я терпеть не могла своего отца, но знала, что если перееду во Флориду, то никогда больше не увижу тебя.
Сердце Эвана подпрыгнуло.
— Я никогда не имел понятия об этом, — тихо сказал он, ошеломленный последствиями детского решения Кейли. — Так ты до сих пор думаешь о нас… вместе?
— Иногда это приходило мне на ум. Мне было интересно, что могло бы из этого выйти.
— Ну и? — спросил он с надеждой в голосе. Она улыбнулась немного грустной улыбкой.
— Вообще-то мне в голову приходит много всякого. Я всегда быстро думала, Эв. Я могу прокрутить целый фильм о всей нашей жизни менее чем за секунду. — Она вздохнула. — Бум! Мы влюбляемся друг в друга. Женимся. Двое детей. Твое аналитическое мышление прекрасно сочетается с моей широкой натурой, — сказала она, и Эван улыбнулся. — Дети взрослеют, мы стареем. Относительно стабильные отношения, совпадающие графики похорон, и все такое. — Кейли отвернулась. — Рассказать об этом занимает куда больше времени, чем представить.
— Так ты считаешь, это могло сработать?
— Почему нет? — ответила она. — Но все случилось не так. Я с Ленни, а Ленни твой друг, на этом и закончим.
Кейли посмотрела ему в глаза и виновато пожала плечами.
Эвану показалось, будто перед ним разверзлась пропасть, и горячие слезы потекли по его щекам.
— А что, если я тебе скажу, что никто не будет тебя любить так сильно, как я?
Она печально покачала головой.
— Мне надо идти.
Кейли встала и, прощаясь, коснулась его плеча, а затем пошла к махавшему ей рукой Ленни.
Эвану хотелось смотреть куда угодно еще, но он не мог отвести глаз от нее, обнимающей Ленни и слившейся с ним в поцелуе.
С тяжелым сердцем он, наконец, закрыл глаза в надежде, что темнота придет и снова заполнит его сознание.
>
Эван ничего не ощущал, открывая краны в ванной. Его культи неловко крутили серебристые ручки. Он был так опустошен, будто из него высосали все чувства и желания. Ему хотелось со всем этим покончить, чтобы избавиться от боли.
Кресло-каталка упало с грохотом набок, когда он вылезал из него, и колесо вяло закрутилось. Эван оттолкнул его и скользнул в одежде в ванну. Краны с текущей водой находились напротив его колен, и ванна быстро наполнялась, вода медленно поднималась от лодыжек к талии, потом к груди и рукам.
Эван почувствовал, как на него снизошло странное спокойствие, мирное ощущение, пришедшее из ниоткуда. Если у него до этого и были сомнения в правильности своих намерений, то теперь они ушли.
Вода добралась до его шеи, затем до губ и ноздрей. Эван поднял голову лишь для того, чтобы сделать глубокий последний вдох. Потом он опустился еще ниже и полностью ушел под воду. Вода теплыми потоками полилась через край ванны.
Дверь ванной открылась, и на пороге появился Томми, сразу же оценивший ситуацию. Эван попытался отогнать его.
— Ты забыл поставить на край тостер, а без этого ничего не получится.
Почти спокойно Томми закрутил краны и, засунув руку в воду, выдернул пробку. Вода устремилась в отверстие, стекая по груди Эвана.
— Но и ты, и Кейли, и Ленни… Вам всем нравятся тосты, — промямлил Эван. — Это то, что имеет значение теперь, не я.
Томми посмотрел на него с пониманием.
— Все имеет значение, Эван.
Нагнувшись над ванной, он поднял его и переложил на мокрый пол. Без всякого намека на сомнения Томми обнял его, предлагая единственное утешение, которое он мог дать. Сначала Эван ощетинился. Злость к Томми снова вспыхнула в нем, но потом он понял, что тот Томми, которого он ненавидел, не имел ничего общего с тем добрым и хорошим человеком, который был рядом с ним и только что предотвратил его самоубийство.
— Спасибо тебе, — прошептал он. Томми кивнул.
— Пойдем я тебя переодену. Часы посещения подходят к концу.
Томми провез его через территорию университета и далее к Сент-Винсенту, изолированному больничному комплексу на краю чистенькой парковой зоны. Они прибыли туда на закате, и Томми развернул кресло с привычной легкостью, удобно усадив в него Эвана. Они ехали по коридорам, и время от времени проходящие доктора приветливо кивали Томми.
— Я же тут добровольцем работаю, помнишь? — сказал он, заметив вопросительный взгляд Эвана.
— А, точно, — ответил Эван. Он крутил головой, когда они проезжали по блоку частных палат. — Что мы тут делаем? Мою маму снова перевели на новое место?
Слова замерли на его губах, когда Томми вкатил его коляску в палату, в которой находился лишь один пациент. Эван потерял дар речи.
Лежавшая в окружении всяких проводков и трубочек Андреа слабо ему улыбнулась и жестом попросила подойти поближе. Томми наклонился и поцеловал ее в щеку, и в ответ она взъерошила ему волосы.
Эван попытался выдавить из себя вопрос «Почему?», но так и не смог. Его мать была соединена с целой паутиной капельниц трахеотомической трубкой. Рядом стоял тускло-зеленый торпедообразный кислородный баллон с респиратором. Эван смотрел, как машина с шумом качает поршнем вверх-вниз, дыша за его мать.
Томми подвез его ближе, и он услышал, как она тихо, словно бриз в траве, прошептала:
— Выглядишь. Классно. Малыш.
Глаза Эвана скользнули по листу назначенного лечения, прикрепленному к доске в ногах кровати.
— Рак легких? — выдохнул он. Андреа и Томми обменялись неловкими взглядами.
— Извините, миссис Ти, Эван просто не в себе последнее время. Забывчив стал.
На лице матери Эвана появилось беспокойство, когда он посмотрел на нее расширившимися глазами.
— Ага. Точно… — осторожно подтвердил он. — Ты начала курить как паровоз, после того как я взорвался…
Воспоминание об этом было эфемерным, но, тем не менее, вызвало тошнотворное чувство вины.
— Должен быть способ все исправить.
— Исправить? — ей было больно даже шептать.
— Доктора делают все, что могут… — сказал Томми, но Эван не обратил на него внимания. Его разум был занят другими вещами.
— Мне просто нужно найти запись о взрывчатке! — прошипел он, и Томми напрягся.
— Слушай, Эван, это все в прошлом… — предупредил он.
— Подождите-ка! Вот дерьмо! — продолжал, не обращая на него внимания. Эван. —
Нет рук! Нет никаких записей об этом, потому что у меня не было возможно написать об этом.
От внезапной ужасной догадки лицо Андреа исказилось.
— Нет, — прошептала она. — Только не ты.
Она схватила Томми за руку, подтянув его ближе.
— По-твоему, Эван… другой?
Томми пожевал губу, пытаясь скрыть замешательство.
— Да нет… Просто у него сейчас тяжелый период…
Из глаз Андреа покатились слезы.
— Эван, нет…
Сын наклонился к ней и вытер слезы с ее бледной впалой щеки.
— Не плачь мама, — сказал он с уверенностью. — Я изменю все это. Я знаю, что у меня получится.
— Я, э, пожалуй, пойду в часовню, — слабо улыбнулся Томми, чувствуя себя лишним. — Вернусь скоро.
Андреа схватила сына за руку, едва за Том ми закрылась дверь.
— Что… ты… делаешь? — прохрипела она. — Ты… ведешь… себя… как… отец…
Эван попытался успокоить ее.
— Нет, нет, ничего подобного. Да ладно, мам, то, что отец был моего возраста, когда начал сходить с ума, не значит, что и я такой же.
— Как? — в ужасе спросила она. — Как… ты… об… этом… узнал?
— Ты сама сказала мне на Родительском вечере, помнишь?
— Я… никогда… не говорила… тебе… об этом, — сказала она. — Никогда.
Эван похолодел. Те события произошли в других обстоятельствах и в другой временной линии.
— Подожди… Это был не я… Или ты… С усилием мать левой рукой подкрутила вентиль с кислородом, поступающим к ней через трубку, и с трудом прошептала:
— Ты… такой же… как… Джейсон.
Ее глаза умоляли его не продолжать, но он был полон новых, свежих намерений.
— Нет, мам. Я все исправлю. Мне надо пройти все до конца, чего бы мне это ни стоило.
Он потрепал ее по руке. Этот жест должен был придать ей уверенности, но ничего подобного. В глазах ее стояли слезы, голова тряслась.
— Если подумать, то я, по идее, должен был бы утонуть, оставив тебя страдать всю оставшуюся жизнь. Я не позволю этому случиться. Не беспокойся, я вытащу тебя из этого. Поверь мне.
Эван отпустил тормоза кресла и покатился вперед, из комнаты в коридор. Андреа набрала побольше воздуха в свои искалеченные легкие и захрипела изо всех сил:
— Остановите его! Остановите его! Остановите его!
Ее сын не оглянулся ни разу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32