Дальше шел провал в памяти, который казался мне невосполнимым…
Я не знал, что со мной произошло с того момента, когда меня опутали змеи, и до момента пробуждения.
Я огляделся вокруг. Я лежал посреди какого-то квадратного помещения — не то камера, не то келья без окон и дверей.
Стены из полупрозрачного стекла или хрусталя были испещрены множеством мельчайших отверстий, словно проколотых тонкой иглой. Они пропускали внутрь воздух, но не позволяли видеть, что происходит снаружи.
Но сильнее всего меня удивило то, что в центре моего узилища стоял большой стеклянный сосуд в виде круглой чаши, наполненный кровью.
Я терялся в догадках, пытаясь понять, где очутился.
СТЕКЛЯННАЯ БАШНЯ
— До сих пор, — продолжал Роберт, — псе, с чем я сталкивался на Марсе, более или менее походило на земное, и на основе этого подобия можно было строить какие-то гипотезы.
Я не раз оказывался в большой опасности, но всегда мог бороться за свою жизнь, знал возможности противника и методы противодействия им. Теперь все было иначе: я оказался в таинственном царстве, на пороге какого-то неведомого мира, о котором прежде не имел ни малейшего понятия. Я подсознательно чувствовал, что все известные мне средства самозащиты здесь окажутся бесполезны, ибо враг мой теперь намного страшнее и опаснее.
Уже по тому, как выглядела моя тюрьма, можно было судить, что я попал в высокоразвитую цивилизацию. Стеклянные плиты с вентиляционными отверстиями на Земле было бы сделать достаточно хлопотно и сложно даже при нынешнем уровне развития техники.
Больше всего меня заинтересовала чаша, до краев наполненная свежей кровью. Зачем она здесь? То ли они хотят заставить меня выпить ее, то ли предупреждают о том, что меня ожидает? Сколько меня собираются продержать в этой клетке? Здесь недолго и с ума сойти!
Я уселся прямо на полу, поскольку никакой мебели в комнате не было, и попытался собраться с мыслями, которые разбредались в разные стороны. Пытался вспомнить, как я сюда попал, но все напрасно. Как я уже сказал, у меня вдруг началась амнезия. Последнее, о чем я помнил и не мог думать без содрогания, была смерть Эойи, а дальше все окутывала какая-то серая пелена, через которую я не мог пробиться. Тогда я решил больше не копаться в прошлом, а лучше обдумать возможные способы побега.
Но из этого у меня мало что получалось. Состояние у меня было, как после изрядной дозы гашиша или морфина — слабость, апатия… Я приписывал его дурманящему запаху хищных стебельков, но по мере того, как вдыхал чистый воздух, проникавший через отверстия в стенах, должен был отказаться от своих предположений.
Расхаживая из угла в угол, я прикинул, что площадь камеры составляет примерно четыре на четыре метра. Я простучал ее от пола до потолка, но не обнаружил ни малейшего следа окон, дверей или чего-то похожего на люки. Стены были монолитными, а полупрозрачное стекло исключало возможность потайного выхода.
Но ведь как-то же меня сюда впихнули! Я продолжал простукивать стены и пол моей кельи, но звук везде был одинаков.
Я чувствовал себя, как жук, посаженный в картонную коробку. Помощи ждать не приходилось, а мощных челюстей, как у ос и термитов, прогрызающих стены домов, у меня не было.
Вдруг мне показалось, что я смогу разбить стены стеклянной чашей, по когда я швырнул ее изо всех сил, она разлетелась вдребезги, не причинив стене никакого вреда. Зато я перепачкался кровью с головы до ног и теперь был сам себе противен.
Я разозлился сверх всякой меры и сгорал от стыда. Инженер милостью Божьей не знает, как совладать со стеклянным кубом! Кроме того, я начинал чувствовать голод, и он подстегнул мою сообразительность, однако, как я ни ломал себе голову, ничего конструктивного в нее пока не приходило.
Совсем отчаявшись, я забился в угол и, скорчившись, просидел часа два, не шевелясь, точно дикий зверь в клетке.
И вот, наконец, меня осенило! Мне вдруг вспомнился опыт, которым наш учитель физики развлекал нас в пятом классе, называя сей эксперимент: «Чудесный способ разрезания стекла без помощи алмаза».
Я свернул в плотный ком край полы своей одежды из перьев и принялся сильно тереть стену. Через четверть часа стекло в этом месте так нагрелось, что я стал бояться, как бы перья не загорелись. Тогда я зачерпнул рукой немного разлитой крови и брызнул на раскаленную стену.
Раздался легкий треск, внезапно охлажденные частицы стекла отделились от горячих, и по гладкой стене лучами поползли трещины. Я проделал ту же операцию еще в нескольких местах с тем же результатом. При одной мысли, что вот-вот окажусь на свободе, я обливался холодным потом. Теперь достаточно одного сильного удара, и целый кусок стекла вылетит наружу!
Однако мгновение спустя я заколебался. Здравый смысл нашептывал, что побег следует отложить до наступления ночи, потому что сейчас звон разбитого стекла и звук от его падения могут привлечь внимание сторожей.
Но с другой стороны, если бы кто-то появился сейчас, разбитая стена послужит обвинением против меня и станет понятно, что я замыслил побег. Поэтому я решил положиться на волю провидения и не откладывая попытать удачи.
Я ударил в стену коленкой что было сил. Из нее вывалился большой кусок стекла и наделал гораздо меньше шуму, чем я предполагал. Он был слишком толстым.
Свет и тепло хлынули в келью живительной волной. Осторожно, чтобы не пораниться, я высунулся в пролом, потом выбрался наружу и оказался на ровной площадке, как раз на уровне пола своей тюрьмы. Я стоял на вершине исполинской башни огромного, трудно представимого диаметра, построенной сплошь из полупрозрачного стекла, как и моя камера.
Хоть я и сказал «башня», но на самом деле это было какое-то огромное, невиданное здание Мне стало интересно, как закрываются эти стеклянные клетки, похожие на пчелиные соты.
Насколько я понял, каждая стена прикрывала металлическое углубление и закрывалась на замок из того же металла, блестящего, похожего на красную медь.
Такие подвижные стены бывают в зверинцах, рядом с клетками, где содержат хищников.
Я развлекался, как ребенок, открывая и закрывая камеры по соседству с собственной. Все они были пусты, но посередине каждой стояла чаша, наполненная кровью.
Во многих ячейках чаши были пусты, кровь в них высохла и почернела, в других, наоборот, полны до половины, словно последний обитатель подкреплялся перед дорогой.
Своим диаметром башня раза в три превосходила римский Колизей, а поскольку по краям ее не было балюстрады, постепенно у меня начала кружиться голова.
Солнце роняло свои знойные лучи в глубину этого своеобразного колодца, откуда доносился неясный шум. Я слегка наклонился вперед и заглянул вниз…
Я насчитал в башне тридцать девять этажей, подпертых стеклянными колоннами, и везде были кельи, отделенные друг от друга глубокими затененными нишами. Все эти камеры или ячейки были строго одинаковых размеров.
Солнечный свет не доходил ниже тридцать девятого этажа, там царил мрак, в котором, возможно, скрывался очередной этаж камер. Я с тревогой вопрошал себя, не уходит ли эта циклопическая башня в самую глубь планеты? И для чего могут служить глубокие огромные ниши, в которых поместятся миллионы статуй?
Все колонны были одинаковой величины и формы — гладкие, круглые, без всяких украшений, они покоились каждая на двух сферах, а две другие служили капителью. Каждая колонна вместе с шарами была другого цвета, а все вместе они переливались в солнечных лучах всеми цветами радуги, сверкая, точно бриллианты.
Я не мог налюбоваться этим волшебным зрелищем, которое притягивало взгляд мириадами разноцветных бликов. Наконец, сделав над собой значительное усилие, я отодвинулся от края, потому что почувствовал, как меня начинает тянуть в мерцающую бездну…
Пытаясь разгадать тайну башни, я пришел к выводу, что очутился в каких-то воздушных катакомбах или на кладбище. Вероятно, в нишах находятся забальзамированные или сожженные тела умерших марсиан.
Однако кое-какие детали противоречили моим домыслам.
Башня вовсе не выглядела заброшенной. Здесь не было ни единой травинки, а стекло сияло как новенькое.
Мне больше не хотелось размышлять над этой загадкой. Я решил, что после все выяснится само собой, и перевел взгляде колдовских колонн на ближайшие окрестности. Никогда мне не приходилось наблюдать столь великолепной природы, хотя в своей жизни я успел навидаться разных чудес.
Передо мной раскинулось море изумительного чистого фиолетового оттенка. Волны его мягко накатывались на берег, а пена на их гребнях была нежно-розовой, как цветы персика. Сам же берег, изрезанный и холмистый, походил на кучу огромных губок, поросших кустарником с причудливо изогнутыми ветками. Море глубоко врезалось в сушу, создавая множество мелких заливчиков, а полуостровки напоминали фантастических животных или растения, и весь этот необычный пейзаж, купаясь в золотистом свете, гляделся в темно-фиолетовую морскую бездну.
Вдали виднелась широкая приземистая гора; вершина ее курилась бурым дымом; это был первый встреченный мной на Марсе вулкан. На небольшом расстоянии от своей башни я насчитал еще двенадцать точно таких же! Они вздымались из морских вод архипелагом, поражавшим игрой красок.
Тогда я убедился, что в них нет никаких отверстий. Во всех были одинаковые ряды колонн и аркад, но уже без глубоких ниш. По форме они напоминали библейскую вавилонскую башню, изображения которой можно найти в древних рукописях священных книг.
Моя башня тоже со всех сторон была окружена морем, но мой утомленный разум не мог найти ответа на вопрос, как я туда попал.
Я пошел по площадке в другую сторону. И там тоже из лиловых волн моря вырастали сверкающие строения, а самый край горизонта окутывала белесая дымка. Это означало, что поблизости есть суша. Неземной покой, разлитый в этой дивной природе, утолял мою тревогу. Если бы не мучительные голодные спазмы желудка, возможно, я даже раздумал бы бежать. Здесь царила первозданная тишина. Я не видел и не ощущал ни малейшего признака жизни вокруг. Быть может, все это мне только снится? — спрашивал я себя.
Наконец, со вздохом сожаления я оторвал взгляд от сказочных окрестностей, чтобы снова продолжить борьбу за жизнь во имя науки.
Я еще раз обошел площадку вокруг башни, поскольку элементарная логика подсказывала мне, что на нижние этажи должны вести по меньшей мере ступени, возможно, здесь есть лифт или хотя бы лестница с перекладинами.
Но я жестоко ошибся. Гладкая и узкая площадка была сплошной. Если и существовал некий скрытый спуск, то он оставался невидимым для глаз. Это несколько обескуражило меня, но я не падал духом, понимая, что должен действовать немедля, пока окончательно не ослаб от голода и усталости.
Вот бы добраться до самого нижнего этажа! Возможно, ниши скрывают какие-нибудь выходы. Лишь бы туда спуститься!
Наконец, в голове у меня сложился определенный план, и я решил попытаться осуществить его. Вынув из металлического гнезда стеклянную пластину, я разбил ее, бросив на площадку, и отломил металлический засов. Длиной он был около фута и оказался настолько прочным, что с его помощью я вначале сделал в стекле углубление и вставил в него металлическую пластину, засыпав все вокруг стеклянными осколками. Потом я оторвал от своей одежды, искусно сшитой из крепких и мягких птичьих шкурок, две полосы и связал их вместе. У меня получился шнур длиной около метра. Я изо всех сил несколько раз растянул его обеими руками и убедился, что он достаточно прочен. Я привязал его к металлическому карнизу и спустился на следующий этаж.
Это удалось мне без особого труда, поскольку я достаточно занимался гимнастикой в свое время. Но должен признать, что когда я почувствовал себя зависшим над бездной, то закрыл глаза, чтобы не кружилась голова.
Едва я нащупал ногами капитель колонны, страх мой прошел, и минуту спустя я, целый и невредимый, уже стоял между двумя колоннами изумительного сапфирового цвета. Глубоко вздохнув, я подумал, что не хотел бы повторить столь рискованный спуск.
По обе стороны от меня стояли две чаши, наполненные кровью, точно такие же, как в моей келье. Но теперь это мрачное зрелище уже не угнетало меня, ибо каждая ниша, как я и предполагал, была лестничной площадкой, а ступени, помещаясь внутри стен, спиралью спускались вниз.
Не слишком раздумывая о последствиях, я двинулся вперед. В коридоре царил мягкий сумрак, в котором поблескивали колонны. Полупрозрачный кристалл пропускал дневной свет, приглушая его. Я спускался по винтовой лестнице, а в памяти вдруг всплыли бодлеровские строки:
«Спускались узники, соразмеряя шаг,
Туда, где в глубине царит извечный мрак»
Башня была настолько необычна, что любопытство целиком завладело мной, и я забыл о терзавших меня голоде и усталости.
Наконец, я достиг места, куда сходилось несколько галерей, а бесконечные ступени терялись внизу.
Наверно, они кончались в каком-нибудь подземелье, о глубине которого я старался не думать.
А если честно, то я боялся, что эта дьявольская лестница никогда не кончится, и я буду бродить по ней, как Вечный Жид. В конце концов мне пришлось остановиться, потому что дальше лестница терялась в непроглядном мраке.
Зато желание заглянуть в вертикальные галереи одолевало меня все сильнее и сильнее, тем более, что в глубине каждой из них мерцал мягкий, приглушенный свет, напоминавший отблеск далекого огня. Однако их было столько, что я не знал, которую выбрать. Нетрудно догадаться, что я быстро заблужусь в этом лабиринте.
Немного поразмыслив, я решил пойти наугад и направился куда ноги понесли. Коридор шел с заметным уклоном вниз, но меньше чем через двадцать шагов я очутился перед стеклянными дверями в металлической окантовке, как это было в моей тюрьме. Я открыл их очень легко, переступил порог и очутился в зале с высокими сводами. Удивлению моему не было предела.
Сквозь исполинские хрустальные окна, которые были неправдоподобно прозрачны, я увидел морское дно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42