https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/
Он предполагал, что враждебный прием, оказанный «Трепалкой» бедняжке Одинго, утопит ее раз и навсегда в бездонных глубинах юридических документов и полицейских протоколов. Так было запланировано: увести импульсивную девицу в сторону, а самому оставаться в тени и всячески избегать личного участия, поскольку могли возникнуть всякие непредусмотренные сложности. В подобного рода делах сэр Чарльз съел зубы, иначе не удалось бы добиться высокого положения в обществе и беспрецедентной репутации среди себе равных.К сожалению, у него имелось несколько секретов, которые, выплыв наружу, наверняка уничтожили бы и то и другое.Значит, надо этого избежать, придумав правдоподобную отговорку: инспектирующая поездка за границу, подготовка важного доклада, выборы комитета по распределению грантов…Сэр Чарльз собрался было проинструктировать Вирджинию соответствующим образом, как вдруг заприметил ловушку.А ведь он ни разу в жизни ни от чего не отказывался. Репортеры, знавшие Дэнсмура давно, начнут задавать неприятные вопросы, поскольку считают, что их креатура никогда не упустит возможности сделать рекламу себе и своей опытности. Колесники потенциально являлись находкой столетия, если не тысячелетия; однако вряд ли требования П. Одинго, какими бы они ни были, следует принимать всерьез. Лучше всего – покончить с ними окончательно.Надо тщательно все обдумать. Слишком поздно отказываться, нанесен удар по его престижу. Любое оправдание прозвучит неискренне, отказ от участия в процессе разворошит целое гнездо шершней, которые до сих пор его не трогали. Единственное, что может спасти репутацию, это положение независимого эксперта. Председательствующим должен стать кто-то другой. А ему следует сослаться на возможный конфликт личных интересов, а также подчеркнуть свою заботу о необходимости абсолютно честного расследования.Прежде чем эта мысль покинула сэра Чарльза, возникла другая. По-настоящему независимое расследование сможет доказать правдивость истории Одинго. Если его проведут со знанием дела, то так оно и будет.Взгляд Дэнсмура вернулся к артефакту на столешнице. Он взвесил ржавый изогнутый диск на ладони, будто перед ним лежал ключ к разгадке Вселенной. Возможно, так оно и было.Мировая величина археологии давно знал, что сей предмет до смешного древен. Сто двадцать тысяч лет, как сообщила лаборатория.Сэр Чарльз не сомневался: предмет изготовили. Природных образований такой формы быть не могло. В частности, из приложенного заключения следовало, что это монокристалл, создание которого предполагает наличие высокой технологии. Либо на Земле когда-то существовала чрезвычайно развитая цивилизация, что весьма маловероятно, либо эта штука внеземного происхождения. Интуиция археолога ставила на «чужака».Дэнсмур сознавал, что консервативных коллег ни за что не убедить таким маловпечатляющим доказательством, как интуиция. Он даже не знал происхождения диска – тот был частью партии, ввезенной контрабандно из Турции. В течение двадцати лет Дэнсмур надеялся отыскать что-нибудь более материальное, чтобы подтвердить свою догадку, гарантировавшую не только репутацию, но и бессмертие. И каждый день боялся, что его сотрут в порошок.Вот и сбылись худшие опасения. Все это неизбежно подводило к третьей мысли: принимая предложение участвовать в расследовании, ему придется дискредитировать Пруденс Одинго безвозвратно. А отклоняя приглашение стать председательствующим, он ставит себя в лучшую позицию, потому что сможет играть более активную роль. Председательствующие, так уж повелось испокон веков, должны вести себя так, словно они беспристрастны и справедливы.Сэр Чарльз даже соглашался предложить на этот пост одного из своих жесточайших конкурентов… Да, это будет здорово. Он проинструктировал Вирджинию принять предложение секретариата и принялся разрабатывать долгосрочные и тщательные планы.
* * *
Малыш бежал по узким тропинкам между рядами простых блочных домов, мимо маленьких огородиков, некоторые из которых густо заросли сорняками, другие же были тщательно ухожены и радовали глаз опрятными овощными шеренгами, а третьи походили на помойку. Старик, отдыхающий в гамаке, помахал Мозесу, когда тот промчался мимо.Игрушка в руке мальчика время от времени мяукала. Никакого плана у Мозеса не было. Для карапуза четырех лет отроду мир казался громадной путаницей, и в лучшие времена даже самые знакомые места постоянно вызывали новые эмоции, иногда приятные, иногда – не очень. К тому же Мозес был не вполне обычным карапузом: замечательно ладил с животными, но не с людьми. Он мог запросто уйти в себя и игнорировать все остальное, и никто не знал, что послужило причиной такого отстранения.Он наслаждался поездкой в машине, однако ему не нравилась разлука с матерью. У очень юных созданий особенно остро проявляется инстинкт распознавания глубоко спрятанных чувств; в частности, Мозес ощущал, что его мать напугана. Даже при всем при том, что она говорила оживленно. Наверное, именно из-за того, что она говорила слишком оживленно.Мозес не мог четко объяснить, откуда у него подобное ощущение. Некоторые вещи кажутся неправильными. Он ненавидел, когда люди говорили языком одно, а телодвижениями – другое. И именно поэтому любил животных, которые не умели лгать. За исключением бонобов… но они такие очаровательные лгунишки. Хотя дядя и тетя Мвиньи говорили правильные слова и пытались вести себя как настоящие родители, Мозес решил бежать от этих неприятных людей с приклеенными улыбками и жестким взглядом.Все оказалось на удивление просто. Взрослые не представляют, на что способны дети. Винты, крепящие окно к раме, были разболтаны, и ловкие пальцы ребенка быстро вывернули их ножом для разрезания бумаг, найденным в мусорном ведре под столом.Мозес остановился, чтобы передохнуть, а заодно осмотреть окрестности в поисках места, где можно спрятаться. Если убегаешь и остаешься на виду, тебя быстро поймают. Взрослые – тугодумы, но на открытых пространствах передвигаются удивительно быстро.Мальчик добрался до окраины деревни и понесся вдоль кукурузных полей, на которых стебли были вдвое выше его роста и даже больше; на африканском солнцепеке созревали початки, снопы окружающих их листьев высыхали и коричневели, забавные усики метелок поникли, так как ютились поблизости от толстых прямых стеблей.Внезапно он заметил, что мемимал мяукает. Пришлось резким окриком заставить игрушку умолкнуть.У Мозеса всегда было врожденное чувство ориентации. Он наблюдал за поворотами полицейской машины, и когда его везли в близлежащий город Намбозу, и когда перевели в резиденцию Мвиньи, что располагалась на краю деревни.Наконец мальчуган остановился. Перевел дыхание, подыскал подходящее дерево и залез наверх. На полях люди собирали корнеплоды. Вдали справа виднелись знакомые очертания скал, известных в данной местности (согласно племенному мифу, включающему в себя некоторую долю неправдоподобия и довольно забавную изюминку) под названием Крокодилий Нос; мама иногда брала Мозеса туда на прогулку. С мамой все было в порядке, она никогда не лгала Мозесу. Мальчик мог свободно найти дорогу от Крокодильего Носа домой, хотя никогда этого не проверял, ибо его талант был чем-то большим, нежели инстинктивным нахождением знакомого места. Он слез с дерева, выбрал направление, и побежал снова. Инстинкты велели ему скрываться. Но где? Короткая боковая тропинка вывела к брошенному навесу – старой пристройке к ферме. Крыша обвалилась, одна стена рухнула, поверх другой стены птицы свили неряшливое гнездо.Мозес протиснулся между перекладинами перекошенных ворот, не заметив, что по пути обронил мемимал. Он знал по опыту, что прятаться внутри зданий не всегда правильно, именно в такие места любят заглядывать взрослые. Наверх, туда, где часть упавшей крыши выступала над стеной, взрослые никогда не догадаются заглянуть. Он вскарабкался по наклонному краю стены, используя кирпичи как лестницу, и сжался под выступающим краем листа из восстановленной пластмассы. Мозес был уверен, что никто не видел, как он залезал в свое убежище. Мальчик устал, проголодался и хотел пить, но больше всего он был испуган. Злые люди, которые забрали его от ма, хотят найти его снова и оттащить назад. И еще – мамы не было дома, там, где ей положено быть. Плохие люди забрали ма.Он прищурился, наблюдая за поднимающимся все выше и выше солнцем. Прежде чем жара станет невыносимой, надо найти что-нибудь попить…Раздались голоса.Два полисмена громко разговаривали на тропинке внизу.– Никаких следов маленького ублюдка, – сказал один. Мозес не понял последнее слово, но узнал униформу, и ему очень не понравился тон. Плохие люди. Он спрятался в тень, пытаясь стать тихим как мышка, подобно героине одной из своих любимых сказок.– Вомбага вроде видел ребенка, спешащего в этом направлении, – сказал второй полицейский.– Старый дурак всегда навеселе. Полагаться на его память нельзя. Скорее всего, он все придумал.– Возможно, и нет! – Полицейский поднял бесформенный комочек пены. – Эта игрушка принадлежала ребенку! – Он сунул ее в карман: послужит доказательством.Полицейский покрутил головой по сторонам, увидел навес, показал пальцем. Другой кивнул. Они открыли ворота, отломав в процессе несколько хрупких щепок. Их башмаки разъезжались на куче щебня.– Похоже, никого нет.– Да? А ну-ка погляди. Почему сорняки примяты?– Вероятно, какое-нибудь животное.Мозесу послышался слабый шелест поблизости, хотя люди ковырялась в руинах навеса внизу.– Не проморгай крыс или змей.– Да нет здесь никого, кроме букашек и пауков.– Тогда сваливаем. Должно быть, пацан потерял игрушку, когда пробегал мимо.– Сваливать рано. У меня собственные дети; ты поразишься, насколько они сообразительны, когда прячутся. Посмотрю наверху. – Полицейский начал взбираться по разбитой стене, выходя прямо на убежище Мозеса.– Осторожнее, – предупредил напарник. – Там могут водиться скорпионы!– Верно. А ты не упусти момент появления бешеных носорогов, договорились? Не указывай мне, как надо действо…За мгновение до того, как он достиг места, с которого нельзя было не обнаружить беглеца, источник шуршания объявился воочию. Огромный питон шести дюймов в обхвате и длиною по крайней мере двенадцать футов прополз мимо Мозеса по направлению к полисмену. Бедняга завопил и свалился на землю. Резво вскочил, и оба блюстителя порядка дали деру, остановившись только тогда, когда выскочили на главную дорогу.– Ничего не имею против скорпионов, – сказал тот, кто упал со стены. – А вот змеи – упаси Боже!– Мальчишки там быть не могло, – сказал другой.– Да уж, – поспешно согласился первый. – Куда направилась эта змея?– Без понятия. Куда-нибудь в кусты.– Малыш, должно быть, почесал дальше по дорожке. Давай тоже пойдем по ней. Ненавижу змей.
Закат был великолепен. Вся западная сторона небосклона полыхала оранжевым. Полосатые пучки перисто-слоистых облаков зависли над горизонтом подобно вьющимся следам дыма, выделяясь на фоне пылающего неба своими темными силуэтами. На востоке другая группа перистых облаков отсвечивала нежно-розовым. Стаи гусей пересекали затемненные небеса подобно нитям изодранной рыболовной сети. Удлиненные тени пальцами скелета грозили наступающей темноте.Слезы исчертили пропыленное личико Мозеса, ноги болели и покрылись волдырями, а он все ковылял и ковылял между редкими деревьями, продираясь сквозь кустарник. Он шел без перерыва, начиная с полудня, и деревня осталась далеко позади.Знакомый силуэт Крокодильего Носа по-прежнему казался более далеким, чем когда-либо.Мозес отчаянно страдал от жажды. Губы треснули и кровоточили, горло пересохло. У мальчика не было четкого представления о смерти, он не мог сообразить, что если не найдет воду в течение нескольких часов, то умрет… Но он чувствовал, что должен быстро найти что-нибудь попить. Он наблюдал трупы животных во время засухи и знал, что без пищи и воды животные прекращают двигаться; не знал лишь, что то же самое происходит с людьми. Животные… Мозес должен следовать за животными.Сначала надо их найти, а это не просто. Были птицы, но они или сидели на деревьях, или проносились мимо настолько быстро, что взгляд едва поспевал за ними. Змеи тоже не могли помочь, по преимуществу они или свивались в кольца на травянистых кочках, или ускользали при приближении человеческого детеныша.Внезапно Мозес услышал вдалеке вой стаи гиен. Он повернулся и продолжил свой страдальческий путь.Гиенам, несмотря на их неказистую внешность, храбрости не занимать. Одинокая гиена способна напасть на львицу, стая же смело атакует прайд львиц и может лишить добычи, независимо от того, насколько большие кошки проголодались.Мальчуган не боялся. Мозесу не приходило в голову, что эти дерзкие хищники опасны. Ему не приходило в голову, что опасны любые животные. Для него они были не опасны, потому что он фактически мог читать их мысли.Где гиены, там и пища для них. Мать объяснила Мозесу про пищу для хищников такими словами, какие в состоянии понять четырехлетний ребенок. Хотя у Черити был развит материнский инстинкт, а ее главной задачей была защита сына от жестокости мира, она еще была и опытным полевым зоологом со старомодным неприятием любой лжи. Созерцание счастливых беззаботных зверей, играющих в идеальном мире Диснейвельда, было далеко не тем зрелищем, к какому она приобщала собственное чадо. Мозес прошел обширный курс истинной природы поведения животных и знал, что некоторые звери поедают других зверей и что множество животных крадут пищу, которую добыли другие. Именно так происходило на самом деле, и Черити пыталась объяснять сыну, насколько нелепо наделять зверей человеческими чертами характера. Так что хотя он и не знал слов, зато знал, насколько глупо называть гиен трусливыми, когда они тянут с пиршественного стола благородных львов. Раз уж гиены не в состоянии конкурировать с львами, они, чтобы добыть пищу, используют собственные, очень эффективные приемы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
* * *
Малыш бежал по узким тропинкам между рядами простых блочных домов, мимо маленьких огородиков, некоторые из которых густо заросли сорняками, другие же были тщательно ухожены и радовали глаз опрятными овощными шеренгами, а третьи походили на помойку. Старик, отдыхающий в гамаке, помахал Мозесу, когда тот промчался мимо.Игрушка в руке мальчика время от времени мяукала. Никакого плана у Мозеса не было. Для карапуза четырех лет отроду мир казался громадной путаницей, и в лучшие времена даже самые знакомые места постоянно вызывали новые эмоции, иногда приятные, иногда – не очень. К тому же Мозес был не вполне обычным карапузом: замечательно ладил с животными, но не с людьми. Он мог запросто уйти в себя и игнорировать все остальное, и никто не знал, что послужило причиной такого отстранения.Он наслаждался поездкой в машине, однако ему не нравилась разлука с матерью. У очень юных созданий особенно остро проявляется инстинкт распознавания глубоко спрятанных чувств; в частности, Мозес ощущал, что его мать напугана. Даже при всем при том, что она говорила оживленно. Наверное, именно из-за того, что она говорила слишком оживленно.Мозес не мог четко объяснить, откуда у него подобное ощущение. Некоторые вещи кажутся неправильными. Он ненавидел, когда люди говорили языком одно, а телодвижениями – другое. И именно поэтому любил животных, которые не умели лгать. За исключением бонобов… но они такие очаровательные лгунишки. Хотя дядя и тетя Мвиньи говорили правильные слова и пытались вести себя как настоящие родители, Мозес решил бежать от этих неприятных людей с приклеенными улыбками и жестким взглядом.Все оказалось на удивление просто. Взрослые не представляют, на что способны дети. Винты, крепящие окно к раме, были разболтаны, и ловкие пальцы ребенка быстро вывернули их ножом для разрезания бумаг, найденным в мусорном ведре под столом.Мозес остановился, чтобы передохнуть, а заодно осмотреть окрестности в поисках места, где можно спрятаться. Если убегаешь и остаешься на виду, тебя быстро поймают. Взрослые – тугодумы, но на открытых пространствах передвигаются удивительно быстро.Мальчик добрался до окраины деревни и понесся вдоль кукурузных полей, на которых стебли были вдвое выше его роста и даже больше; на африканском солнцепеке созревали початки, снопы окружающих их листьев высыхали и коричневели, забавные усики метелок поникли, так как ютились поблизости от толстых прямых стеблей.Внезапно он заметил, что мемимал мяукает. Пришлось резким окриком заставить игрушку умолкнуть.У Мозеса всегда было врожденное чувство ориентации. Он наблюдал за поворотами полицейской машины, и когда его везли в близлежащий город Намбозу, и когда перевели в резиденцию Мвиньи, что располагалась на краю деревни.Наконец мальчуган остановился. Перевел дыхание, подыскал подходящее дерево и залез наверх. На полях люди собирали корнеплоды. Вдали справа виднелись знакомые очертания скал, известных в данной местности (согласно племенному мифу, включающему в себя некоторую долю неправдоподобия и довольно забавную изюминку) под названием Крокодилий Нос; мама иногда брала Мозеса туда на прогулку. С мамой все было в порядке, она никогда не лгала Мозесу. Мальчик мог свободно найти дорогу от Крокодильего Носа домой, хотя никогда этого не проверял, ибо его талант был чем-то большим, нежели инстинктивным нахождением знакомого места. Он слез с дерева, выбрал направление, и побежал снова. Инстинкты велели ему скрываться. Но где? Короткая боковая тропинка вывела к брошенному навесу – старой пристройке к ферме. Крыша обвалилась, одна стена рухнула, поверх другой стены птицы свили неряшливое гнездо.Мозес протиснулся между перекладинами перекошенных ворот, не заметив, что по пути обронил мемимал. Он знал по опыту, что прятаться внутри зданий не всегда правильно, именно в такие места любят заглядывать взрослые. Наверх, туда, где часть упавшей крыши выступала над стеной, взрослые никогда не догадаются заглянуть. Он вскарабкался по наклонному краю стены, используя кирпичи как лестницу, и сжался под выступающим краем листа из восстановленной пластмассы. Мозес был уверен, что никто не видел, как он залезал в свое убежище. Мальчик устал, проголодался и хотел пить, но больше всего он был испуган. Злые люди, которые забрали его от ма, хотят найти его снова и оттащить назад. И еще – мамы не было дома, там, где ей положено быть. Плохие люди забрали ма.Он прищурился, наблюдая за поднимающимся все выше и выше солнцем. Прежде чем жара станет невыносимой, надо найти что-нибудь попить…Раздались голоса.Два полисмена громко разговаривали на тропинке внизу.– Никаких следов маленького ублюдка, – сказал один. Мозес не понял последнее слово, но узнал униформу, и ему очень не понравился тон. Плохие люди. Он спрятался в тень, пытаясь стать тихим как мышка, подобно героине одной из своих любимых сказок.– Вомбага вроде видел ребенка, спешащего в этом направлении, – сказал второй полицейский.– Старый дурак всегда навеселе. Полагаться на его память нельзя. Скорее всего, он все придумал.– Возможно, и нет! – Полицейский поднял бесформенный комочек пены. – Эта игрушка принадлежала ребенку! – Он сунул ее в карман: послужит доказательством.Полицейский покрутил головой по сторонам, увидел навес, показал пальцем. Другой кивнул. Они открыли ворота, отломав в процессе несколько хрупких щепок. Их башмаки разъезжались на куче щебня.– Похоже, никого нет.– Да? А ну-ка погляди. Почему сорняки примяты?– Вероятно, какое-нибудь животное.Мозесу послышался слабый шелест поблизости, хотя люди ковырялась в руинах навеса внизу.– Не проморгай крыс или змей.– Да нет здесь никого, кроме букашек и пауков.– Тогда сваливаем. Должно быть, пацан потерял игрушку, когда пробегал мимо.– Сваливать рано. У меня собственные дети; ты поразишься, насколько они сообразительны, когда прячутся. Посмотрю наверху. – Полицейский начал взбираться по разбитой стене, выходя прямо на убежище Мозеса.– Осторожнее, – предупредил напарник. – Там могут водиться скорпионы!– Верно. А ты не упусти момент появления бешеных носорогов, договорились? Не указывай мне, как надо действо…За мгновение до того, как он достиг места, с которого нельзя было не обнаружить беглеца, источник шуршания объявился воочию. Огромный питон шести дюймов в обхвате и длиною по крайней мере двенадцать футов прополз мимо Мозеса по направлению к полисмену. Бедняга завопил и свалился на землю. Резво вскочил, и оба блюстителя порядка дали деру, остановившись только тогда, когда выскочили на главную дорогу.– Ничего не имею против скорпионов, – сказал тот, кто упал со стены. – А вот змеи – упаси Боже!– Мальчишки там быть не могло, – сказал другой.– Да уж, – поспешно согласился первый. – Куда направилась эта змея?– Без понятия. Куда-нибудь в кусты.– Малыш, должно быть, почесал дальше по дорожке. Давай тоже пойдем по ней. Ненавижу змей.
Закат был великолепен. Вся западная сторона небосклона полыхала оранжевым. Полосатые пучки перисто-слоистых облаков зависли над горизонтом подобно вьющимся следам дыма, выделяясь на фоне пылающего неба своими темными силуэтами. На востоке другая группа перистых облаков отсвечивала нежно-розовым. Стаи гусей пересекали затемненные небеса подобно нитям изодранной рыболовной сети. Удлиненные тени пальцами скелета грозили наступающей темноте.Слезы исчертили пропыленное личико Мозеса, ноги болели и покрылись волдырями, а он все ковылял и ковылял между редкими деревьями, продираясь сквозь кустарник. Он шел без перерыва, начиная с полудня, и деревня осталась далеко позади.Знакомый силуэт Крокодильего Носа по-прежнему казался более далеким, чем когда-либо.Мозес отчаянно страдал от жажды. Губы треснули и кровоточили, горло пересохло. У мальчика не было четкого представления о смерти, он не мог сообразить, что если не найдет воду в течение нескольких часов, то умрет… Но он чувствовал, что должен быстро найти что-нибудь попить. Он наблюдал трупы животных во время засухи и знал, что без пищи и воды животные прекращают двигаться; не знал лишь, что то же самое происходит с людьми. Животные… Мозес должен следовать за животными.Сначала надо их найти, а это не просто. Были птицы, но они или сидели на деревьях, или проносились мимо настолько быстро, что взгляд едва поспевал за ними. Змеи тоже не могли помочь, по преимуществу они или свивались в кольца на травянистых кочках, или ускользали при приближении человеческого детеныша.Внезапно Мозес услышал вдалеке вой стаи гиен. Он повернулся и продолжил свой страдальческий путь.Гиенам, несмотря на их неказистую внешность, храбрости не занимать. Одинокая гиена способна напасть на львицу, стая же смело атакует прайд львиц и может лишить добычи, независимо от того, насколько большие кошки проголодались.Мальчуган не боялся. Мозесу не приходило в голову, что эти дерзкие хищники опасны. Ему не приходило в голову, что опасны любые животные. Для него они были не опасны, потому что он фактически мог читать их мысли.Где гиены, там и пища для них. Мать объяснила Мозесу про пищу для хищников такими словами, какие в состоянии понять четырехлетний ребенок. Хотя у Черити был развит материнский инстинкт, а ее главной задачей была защита сына от жестокости мира, она еще была и опытным полевым зоологом со старомодным неприятием любой лжи. Созерцание счастливых беззаботных зверей, играющих в идеальном мире Диснейвельда, было далеко не тем зрелищем, к какому она приобщала собственное чадо. Мозес прошел обширный курс истинной природы поведения животных и знал, что некоторые звери поедают других зверей и что множество животных крадут пищу, которую добыли другие. Именно так происходило на самом деле, и Черити пыталась объяснять сыну, насколько нелепо наделять зверей человеческими чертами характера. Так что хотя он и не знал слов, зато знал, насколько глупо называть гиен трусливыми, когда они тянут с пиршественного стола благородных львов. Раз уж гиены не в состоянии конкурировать с львами, они, чтобы добыть пищу, используют собственные, очень эффективные приемы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66