— Мэйсен, — прорычал он, — познакомься с мистером Хинкманом.Стоящий рядом с письменным столом ясноглазый молодой человек наклонил голову и протянул руку. Он, как мне показалось, горел энтузиазмом, весьма сильно походя на розовощекого студента, получившего первое серьезное задание.— Мистер Хинкман — метеоролог, — в характерной для него тягучей манере сообщил Старик. — И погода — его специальность. Место штурмана займет он. — Слушаюсь, сэр, — неохотно произнес я. — Но могу я спросить, летал ли когда— нибудь мистер Хинкман на реактивном истребителе?— По правде говоря... — начал энтузиаст метеорологического дела.Но Старик не дал ему закончить. — Нет! — рявкнул он. — И в этом нет никакой необходимости. Он будет сидеть в кабине позади тебя, Мэйсен, делая записи и фотографируя то, что должно быть сфотографировано. Ясно? — Так точно, сэр! — Вопросы есть?— Никак нет! Но... вообще-то... — Слушаю, Мэйсен.— Имеются ли какие-нибудь соображения о причинах наступления тьмы, сэр?Дождь все сильнее барабанил по железной крыше. Старик молчал, почесывая отвислую щеку. Я терпеливо ждал ответа.— Вообще-то сам я ничего подобного раньше не видел, — наконец протянул он. — Для обычной облачности слишком темно. Нечто отдаленно похожее я наблюдал в Суэце. Песчаная буря, будь она проклята, была такой свирепой, что я не видел собственной руки у себя перед носом. А вы что скажете, мистер Хинкман?Мистер Хинкман не сразу сообразил, что его просят внести вклад в научную дискуссию. Но как только понял, его глаза засияли, и он радостно затараторил:— Коммандер Рейнольдс попал в точку, упомянув о песчаной буре. Все известные нам облака состоят из частиц воды или льда, которые не способны полностью препятствовать проникновению света. Тучи песка, напротив, состоят из... хм-м... песчинок, естественно, которые являют собой гораздо более плотное препятствие для солнечных лучей.— Песчаные тучи? — не скрывая изумления, переспросил Старик. — Песчаная буря на острове Уайт?! Вы, наверное, шутите?— Ну конечно, не песчаная буря как таковая, коммандер. Но поскольку освещенность снизилась на... на сто процентов, то мы, очевидно, имеем дело с весьма необычным природным явлением...— Вот именно. И ваша задача, джентльмены, разгадать эту загадку.Мы с Хинкманом принялись строить гипотезы о возможном происхождении таинственных частиц, но Старик, взглянув на часы, мрачно заявил:— Шестнадцать ноль-ноль, и если не ошибаюсь, я уже слышу двигатели вашей машины. С Богом, джентльмены.Не тратя лишних слов — шеф вообще был неразговорчив, — он потряс руку вначале Хинкману, а затем мне.— Отвратная погода, Мэйсен, — все же сказал он. — Жаль, что приходится посылать тебя в эту муть, но ничего не поделаешь. Долг зовет и все такое прочее...Дождь барабанил по крыше и стеклам окон. На какой-то миг мне даже показалось, что вдалеке сверкнула молния.Да, небеса на сей раз не выглядели дружелюбными, но у меня с ними было назначено свидание, и отложить его я не мог. * * * Примерно в половине пятого мы уже сидели в кабине стоявшего на взлетной полосе истребителя и ожидали от диспетчерской службы разрешения на взлет.Я занял кресло пилота, а Хинкман, разместившись позади меня, болтал не останавливаясь. Хоть метеоролог, так же как и я, был облачен в высотный комбинезон, что для него было явно непривычно, речь его лилась легко и непринужденно.— Наука насчитывает десять уровней формирования облачности, — вещал он, — начиная со сравнительно низких слоисто-дождевых образований и заканчивая перистой и перисто-слоистой облачностью на высоте шестнадцать тысяч футов.Пока он болтал, я проводил предполетную проверку приборов и механизмов, а дождь безжалостно хлестал по плексигласу кокпита. В кабине стоял запах авиационного топлива. Очищенное триффидное масло имело сладковатый аромат запеченных в пироге персиков.— У меня есть все основания полагать, — продолжал Хинкман, — что преграждающая путь свету облачность начинается довольно низко. Но это, несомненно, всего лишь разновидность облаков, известных под названием дождевых, и именно они являются источником данной грозы. Подобные облака могут простираться до высоты двадцать тысяч футов.Силы природы, видимо, выражая согласие со словами метеоролога, выдали мощнейший грозовой разряд, и через мгновение раздался такой удар грома, что наш самолет затрясся мелкой дрожью.— Вы меня слушаете, мистер Мэйсен?— Конечно.— План действий прост и элегантен. Вы будете вести самолет вверх, сквозь облака, до тех пор, пока мы не увидим солнечный свет. Таким образом мы сможем определить мощность облачного покрова.— Понимаю.— Скажите, этот аэроплан способен подняться на высоту двадцать тысяч футов?— Его потолок — примерно пятьдесят тысяч футов. Этого для вас достаточно, мистер Хинкман?— Да... Да-да. Вполне.Мне показалось, что энтузиазм мистера Хинкмана несколько пошел на убыль.Полыхнула молния, залив синим светом всю округу. Силуэты деревьев в этом ослепительном сполохе были похожи на странных, готовых ринуться в атаку чудовищ. Мощный образ. Пугающий.— Мистер Мэйсен...— Зовите меня Дэвидом.— Да-да... Конечно... А вы меня, пожалуйста, Сеймуром.— Слушаю вас, Сеймур.— Эта гроза... Я не мог не заметить, что она становится все сильнее.— Да, душ что надо, верно, Сеймур?— Именно, именно... — раздалась в моих наушниках некая имитация смеха. — Душ — весьма удачное слово. Но меня кое-что интересует...— Что именно?— Неужели нам обязательно лететь в такую погоду?— Долг зовет, как изящно выразился коммандер Рейнольдс.— Да-да. Он так сказал.— И разве у вас нет желания до конца разобраться, почему вдруг возникло это инфернальное затемнение?— Да, конечно. Но... хм-м... Как вы считаете, существует ли возможность попадания молнии в наш аэроплан?— Нет, Сеймур, о возможности говорить не приходится. Молния в нас ударит обязательно.— О Боже!— Но пусть это вас не беспокоит. Вчера я уже разбил один самолет и не думаю, что разобью еще один сегодня. В такой степени удача от меня отвернуться не может. Как вы полагаете?— Я...хм-м...— Зеленый свет. Держитесь крепче, Сеймур. Эта детка быстро срывается с места.Он что-то залепетал — мне даже показалось, что молитву, — но рев двигателей заглушил слова. Мгновение спустя мы взмыли в воздух и помчались на свидание с неизвестностью. Глава 6Рекогносцировка После всего того, что было сказано и сделано, я ожидал вполне рутинного полета. Но то, что открылось мне через несколько минут, дало обильную пищу для размышления. Да, условия были не совсем обычными. Да, стартовать нам пришлось в полной тьме. Да, на заднем сиденье разместился погрузившийся в себя и ставший вдруг очень молчаливым метеоролог Сеймур Хинкман. Но «Глостер Джавелин» был ночным всепогодным истребителем и мог успешно выполнять боевые задания даже в разгар арктической зимы. Я вел машину все выше и выше. Пять тысяч футов, шесть тысяч, семь тысяч... Тьме, казалось, не будет конца.Время от времени я связывался с базой, но докладывать, по правде говоря, было нечего.К этому времени я вел машину вверх широкими двадцатимильными кругами над раскинувшимся внизу и скрытым во тьме островом Уайт. Двигатели ревели нещадно, а те немногие капли воды, которые оставались на стекле кабины, давно исчезли под ветром, обдувавшим машину со скоростью шестисот миль в час.Восемнадцать тысяч футов.Альтиметр крутился вовсю. На крошечном экране счетчика цифры менялись с ошеломительной быстротой.В наушниках послышался неуверенный голос:— Скажите, Дэвид... мы уже прошли сквозь нее?— Если вы имеете в виду грозу, то да — прошли.— И молния в нас не попала?— Напротив. Молния ударила нас шесть раз.— Шесть? — переспросил он придушенным голосом. — Шесть раз?— Именно шесть, — хладнокровно подтвердил я. — Но беспокоиться не надо. Приборы немного шалили, а в остальном все нормально. Ведь мы, по счастью, как вы можете догадаться, не заземлены.— Слава Богу, — пробормотал метеоролог. Я обернулся, но не увидел его лица, скрытого затененным стеклом шлема и кислородной маской. Мне только удалось заметить, что он непрерывно крутит головой в разные стороны. Видимо, все же сумел преодолеть страх, если его вновь стало интересовать окружающее.— На какой мы высоте? — спросил он.— Приближаемся к двадцати тысячам футов.— Думаю, мы вот-вот достигнем верхней кромки облаков.— Вы хоть что-нибудь видите?— Ни зги. А вы?— Ни единой пташки. Продолжаю набор высоты.— А вы сможете... хм-м... найти дорогу домой?— Не беспокойтесь. Я на связи с землей, они держат нас на экране радара. В данный момент мы находимся над Винчестером.— Над Винчестером? — эхом отозвался Сеймур. — Великий Боже! Мой отец был учителем физкультуры в Виндзоре. Великое Ослепление его миновало, потому что за день до появления небесных огней он, играя в поло, свалился с лошади и пролежал без сознания двое суток.Мое отношение к Сеймуру начинало меняться в лучшую сторону. Небольшая доза страха в сочетании с грозой, похоже, сделали из него человека.— Сейчас я закладываю правый вираж, — сказал я. — Этот маневр снова выведет нас к южному побережью. Как вы себя чувствуете?— Большое спасибо, прекрасно. Хм-м... Небольшой дискомфорт в потрохах, если можно так выразиться, но, думаю, тошнота скоро пройдет.Через пару секунд на счетчике альтиметра возникли цифры, показывающие, что мы перевалили отметку в двадцать пять тысяч.— Высота двадцать пять тысяч футов, Сеймур.— Осмелюсь предположить, Дэвид, что толщина облачности побила все рекорды. Но полагаю, ждать осталось недолго. — Он снова заговорил приглушенно. — Кажется, я начинаю различать форму облаков.Я вгляделся в темноту в поисках молочных пятен света, но ничего не увидел. Усилив тягу двигателей, я продолжил набор высоты.Двадцать шесть тысяч футов... двадцать семь... двадцать восемь.Теперь в любой момент, сказал я себе. Каждую секунду мы могли вырваться в солнечное сияние, заливающее клубящееся белое море облаков.Тридцать тысяч футов. Я потянул ручку на себя и прибавил скорость. Самолет почти стоял на хвосте, пронзая небо, словно ракета.На высоте тридцати трех тысяч футов мы вырвались из облачного слоя.— О... — В голосе Сеймура, прозвучавшем в наушниках, я услышал изумление и разочарование.Да, из облаков мы вырвались. Но света больше не стало. Во всяком случае — того света, которого мы ожидали.На мир опустилось толстенное покрывало.— Что это? Я... Я ничего не понимаю, — пролепетал Сеймур.Я не ответил — все мое внимание было сосредоточено на небе.Представьте угасающий уголь в тот момент, когда он вот-вот готов превратиться в пепел. В нем еще сохранился оттенок красного, но это унылое, едва заметное темно-красное пятно возвещает о том, что огонь умирает.Свет, который я увидел, очень напоминал это умирающее свечение. Все небо от горизонта до горизонта было окрашено в мутный темно-красный цвет, ничего или почти ничего не освещающий. Небо выглядело страшно холодным, просто ледяным. Завывание ветра на крыльях больше всего походило на погребальный стон. Впервые за весь полет я начал испытывать настоящую тревогу.— Ничего не понимаю, — повторил Сеймур. — Облака под нами. Но куда подевалось солнце?В зловещем темно-красном небе мы кружили примерно полчаса. Разглядеть что— либо в этом мрачном освещении было невозможно.Я бросил взгляд на крылья самолета. В обычном солнечном свете на них от основания до самого кончика сейчас плясали бы яркие блики. Это же кроваво— красное зарево окрашивало серебряные плоскости в цвет ржавчины.— Итак, темнота на земле наступила вовсе не под воздействием обычной облачности, — пустился я в рассуждения. — По крайней мере это не грозовые тучи.— Да, — согласился Сеймур. — Тучи, несомненна, только усилили действие необычного феномена. Полагаю, что выше нас расположен еще один слой облаков, который и закрывает солнце.— Но разве вы не сказали, что выше двадцати пяти тысяч футов облаков не бывает? — спросил я. — Да, конечно. Но не могли бы вы подняться повыше? Я продолжил набор высоты. Достигнув потолка в пятьдесят пять тысяч футов, я перестал слышать рев двигателей, настолько разреженным был воздух. Небо на такой высоте в обычных обстоятельствах должно было быть не голубым, а черным. Сейчас же оно по-прежнему было окрашено в унылый темно-красный цвет.Даже если бы мы каким-то непостижимым образом ошиблись во времени и вылетели после заката, небо должно было бы сверкать многими тысячами ярких звезд. Создавалось впечатление, что наша планета так надоела богам, что они окутали ее кроваво-красным саваном.Я связался с центром управления и доложил ситуацию. Мне показалось, что где-то в глубине, создавая фон для доклада, рычит Старик, отдавая приказы диспетчеру. Временами я не слышал ничего, кроме помех; видимо, далеко внизу под нами вспыхивала очередная молния. Позади меня на штурманском месте Сеймур делал заметки и что-то фотографировал.Я посмотрел на указатель расхода топлива. Стрелка показывала, что осталось четверть бака.Полет подходил к концу. Я сказал Сеймуру, чтобы он спрятал камеру. Мы направлялись домой.Я уменьшил тягу двигателей и начал снижение. До самого подхода к аэродрому мне предстоял слепой полет. Диспетчер будет вести меня до тех пор, пока я не увижу огни посадочной полосы.Перед мысленным взором предстал диспетчер, пристально вглядывающийся в светлую точку на экране радара, которой был для него наш самолет.Сеймур начал проявлять некоторые признаки оживления, хотя мне казалось, что он больше размышляет вслух, чем беседует со мной. Его сильно беспокоило отсутствие солнечного света.— При извержениях вулканов бывают столь сильные выбросы в атмосферу, что освещенность на земле снижается. Но ничего подобного тому феномену, который мы наблюдаем, не случалось. По крайней мере на памяти человечества. Извержение Кракатау существенно уменьшило силу солнечного света, что привело к глобальному снижению температуры, за которым последовали исключительно суровые зимы и прохладные летние периоды. Но то, что мы увидели сегодня, беспрецедентно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48