— Ну как? Осваиваетесь понемногу? Я ответил, что осваиваюсь.— Вот и хорошо, — произнес он с певучим южным акцентом. — Чуть позже мы обеспечим вас койкой. А сейчас, как мне кажется, вам не грех воспользоваться бритвой. Могу дать на время свою.Я провел ладонью по подбородку. Щетина не кололась и, похоже, уже начала чуть завиваться.— Мне хотелось бы сменить одежду, если это возможно, — сказал я.— Можете считать, что это уже сделано, мистер Мэйсен. Неужели вам дали чили? А я и не заметил, что оно есть в меню. — Повернувшись на стуле, он добродушно крикнул слепой женщине, раздающей пищу за невысокой стойкой: — Айрин, у тебя не осталось еще немного огненного чили?— Этот молодой джентльмен прикончил все до капли. — Похоже, вы не страдаете отсутствием аппетита, мистер Мэйсен. Впрочем, удивляться не приходится, ведь мы заставили вас поголодать. — Сколько...— Сколько времени вы были в отключке? Двое суток. Возьмите мой пирог. Это самое малое, что я могу для вас сделать.Пока мы ели, неясная мысль, которая две недели ютилась где-то в подсознании, наконец оформилась и вырвалась наружу.— Мистер Даймс...— Просто Сэм, если не возражаете, — оборвал он меня ухмыляясь от уха до уха, протянул через стол руку. — Счастлив познакомиться... о, я совсем забыл, что вы — принципиальный противник рукопожатия, — добавил он, забавно подняв бровь.— Сэм... — Я потряс его ладонь с улыбкой, призванной сказать: «О'кей, твоя взяла!» — В таком случае, Сэм, забудьте свое «мистер Мэйсен». Меня зовут Дэвид.— Будет сделано, Дэвид. Итак, что же вы хотели мне сообщить?— По-моему, ваши алгонкины не столь уникальны.— Не может быть!— Кажется, я уже встречал человека, обладающего иммунитетом к яду.— Расскажите подробнее.Пока Сэм расправлялся с огромным куском яблочного пирога, я поведал ему о вынужденной посадке на плавающем острове, о гибели метеоролога и о встрече с юной дикаркой Кристиной Скофилд. Он слушал молча, и у меня создалось впечатление, что парень увлечен яблочным пирогом, а вовсе не моим рассказом.— Что скажете? — спросил я, когда он заглатывал оставшуюся от пирога корочку.— Айрин! — крикнул Сэм. — У тебя не осталось еще кусочка твоего славного яблочного пирога?На какой-то миг мне показалось, что он меня даже не слышал. Но я ошибся. Повернувшись ко мне, Сэм очень серьезно произнес:— Да, Кристина Скофилд. Вы правы. Яд триффидов на нее не действует.— Похоже, вам известно очень многое из того, что происходит в Нью-Йорке?— Хорошая информация стоит десятка канонерок. Вы согласны? — сказал он, пока внушительного вида дама водружала на его тарелку очередной кусок пирога. — Спасибо, Айрин. Выглядит просто прекрасно. — Похоже, аппетит Сэма несколько приутих. — Боюсь, Дэвид, что вашу Кристину ожидает отнюдь не розовое будущее.— Почему вы так думаете?— Согласно нашей самой свежей информации, Торренс приказал приступить к операции под кодовым названием «Лавина». — Сэм отодвинул тарелку с пирогом. — Вам известно, что женщины появляются на свет с парой яичников? Каждый из яичников содержит тысячи яйцеклеток. И каждая из этих яйцеклеток, будучи оплодотворенной, потенциально способна развиться в человеческое существо.— Продолжайте.— Обслуживающие Торренса медики разработали препарат, обеспечивающий появление многочисленных близнецов. Вам также известно, что Торренс хочет устроить демографический взрыв, чтобы оказавшиеся в стесненных обстоятельствах люди всей своей массой обрушились на триффидов. Вначале на Лонг-Айленде и в Нью-Джерси, а затем и в других районах бывших Соединенных Штатов. Он до сих пор посылает отряды в другие поселения с приказом похищать там всех женщин и детей. — Он отпил кофе и продолжил: — Теперь вы догадываетесь, какая мысль его осенила, когда Кристина оказалась у него в руках? Миллионы таких, как она, могут спокойно отправляться в глубину материка, закладывая основы империи Торренса. — Давайте без экивоков. Вы хотите сказать, что хирурги Торренса намерены удалить у Кристины яичники, оплодотворить ее яйцеклетки и внедрить эмбрионы в матки других женщин. Так?— Именно. Операция «Лавина» будет проведена в колоссальных масштабах. Каждая женщина, физически способная к деторождению, станет «хозяйкой» эмбриона Кристины. Подчеркиваю, каждая способная к деторождению женщина, независимо от возраста. Включая Керрис Бедеккер, если верить нашим источникам. А наши источники, как правило, весьма надежны. Короче, Кристина Скофилд станет «матерью» сотен тысяч детей. Торренс, естественно, лелеет надежду, что эти дети превратятся в становой хребет расы сверхлюдей, безразличных к действию триффидного яда. Это, в свою очередь, сделает его самым могущественным человеком на планете. — Сэм глубоко вздохнул и продолжил: — Кроме того, Кристину собираются препарировать, чтобы выявить причины происхождения ее естественного иммунитета. А это, как вы понимаете, означает гибель. Дэвид, Торренс — совершеннейший фанатик. — Каждое слово Сэм сопровождал ударом ладони по столу. — Он фанатичен до безумия. Теперь он знает, как добиться того, к чему он стремится всю жизнь. Он уже приказал, чтобы всех беременных женщин... одним словом, сделать так, чтобы они были готовы к приему яйцеклеток Кристины.— Бог мой... Но это чудовищно! Если бы я знал, какая участь ждет здесь Кристину, я никогда не отправился бы в Нью-Йорк. Я бы... — Я замолчал, пытаясь в полной мере оценить всю бесчеловечность поступков Торренса. Теперь я понял, почему капитану парохода было приказано самым полным ходом возвращаться в Нью-Йорк. — Боже мой... -повторил я. — Не знаю, чем ей помочь. Бедная девочка... Она осталась одна в возрасте шести лет, она прошла сквозь ад. А теперь ей предстоит самое худшее! — С моего языка сорвалось грязное ругательство, за которым последовали слова: — Я готов задушить Торренса голыми руками.— Торренса нам скорее всего не достать, но кое-что сделать мы, видимо, сможем, — спокойно произнес Сэм, глядя на меня своими голубыми глазами.— Что?— Нам известно, что Кристину поместят в госпиталь. До начала операции «Лавина» остается по меньшей мере четыре недели. Это то время, которое требуется для подготовки первой группы матерей. — Кивнув в сторону пирса, у которого стояла одна субмарина, он добавил: — Мы уже направили команду для ее захвата. Если все произойдет как надо, через неделю она окажется здесь, целая и невредимая.— Вы верите, что это удастся?— Во всяком случае, Дэвид, мы попытаемся. Глава 23Выходец с того света — Всего одну радиограмму. Одну-единственную. Неужели вы не можете этого сделать?Но получалось, что я бьюсь головой о стену. Сэм Даймс смотрел на меня с искренним сочувствием.— Но мне просто необходимо отправить радиограмму на остров Уайт, — не сдавался я. — И вы прекрасно знаете почему.— Знаю.В таком случае дайте мне возможность сообщить, что Торренс жив и планирует вторжение.Мы спорили, стоя на берегу реки. Солнце — скорее лиловое, нежели красное — медленно уползало за горизонт.— Погодные условия для коротковолновой передачи практически идеальные, — настаивал я.— Сожалею. Искренне сожалею. Но это совершенно невозможно, — говорил Сэм со своим певучим южным акцентом. — Боевые корабли Торренса рыщут повсюду. Если передачу запеленгуют и вычислят наше местонахождение, суда с мелкой осадкой войдут в реку и зальют нас огнем. Здесь разверзнется ад.Я в растерянности провел рукой по волосам. Положение безвыходное, Сэм прав. От умения скрыть свое местонахождение зависит жизнь «лесовиков». За три дня пребывания в лагере я успел наслушаться о разбое и зверствах бандитов Торренса.— Полагаю, вы понимаете причины моей тревоги. Я греюсь здесь на солнышке, в то время как Торренс готовит силы, чтобы напасть на мою землю.— Поверьте мне, Дэвид, в ближайшее время никакого вторжения не будет.— Откуда такая уверенность?— Он должен бросить все человеческие ресурсы на проведение операции «Лавина». Ему потребуются все медики для работы по массовому оплодотворению. Без моряков ему тоже не обойтись, ведь яйцеклетки не могут оплодотвориться сами по себе, как по-вашему?— Аргумент принят, — вздохнул я.— Кроме того, как вы сказали, остров Уайт располагает весьма значительным воздушным флотом. Торренс не может рисковать своими судами, если ваши люди решат дать ему бой. Нет, он хотел использовать вас в качестве Троянского коня. Вместе с вами на остров должны были высадиться коммандос и диверсанты. В цивильной одежде, естественно. Легко догадаться, что в первую очередь они захватили бы аэродромы и удерживали их до подхода основных сил. Улавливаете?— Улавливаю.— Для холодного пива еще не созрели?Вот так обстояли мои дела.Но неприятным свое существование я назвать никак не мог. Веселый и немного нескладный Сэм Даймс оказался прекрасным компаньоном, несмотря на его, мягко говоря, несколько своеобразную манеру речи. Все свои фразы он щедро пересыпал такими звуками, как «м-м...», «э-э...» и «а-а...». Общаясь с ним, я поверил в то, что он не виновен в смерти Гэбриэла Дидса. Более того, я перестал сомневаться, что процветание жителей Нью-Йорка базировалось на рабском труде. Рабы валили деревья, служившие исходным сырьем для возгонки моторного топлива. Рабы трудились на угольных копях до тех пор, пока не погибали от болезни легких или от истощения. Обливаясь потом и кровью, они месяцами не видели дневного света. Женщин-рабынь отправляли на детоводческие фермы, где ежегодно насильно оплодотворяли. Более того, рабами в первую очередь становились черные или слепые. А также те, кто позволял себе высказывать недовольство диктатурой Торренса. Большая часть рабов концентрировалась в северной части Манхэттена, в районах, ранее известных, как Гарлем и Вашингтон-хиллз. Теперь это место называлась совершенно безлично: Промышленная зона №1. Гетто располагалось за высокой стеной, которую Керрис именовала Параллелью 102-й улицы. Некоторые черные мужчины и женщины работали и в других частях Манхэттена, но они понимали, что это привилегия, которую они мгновенно утратят, как только проявят малейшее недовольство.Торренс и его подручные были не настолько глупы, чтобы отказываться от услуг талантливых людей только потому, что у тех иной цвет кожи или они слепы. Особенно много талантов было среди мужчин и женщин, потерявших зрение. Подобные люди являлись подлинным достоянием колонии и использовались соответственно. Но им приходилось дорого за это платить. Ради получения образования и быстрого продвижения по службе они были вынуждены пожертвовать детородной способностью. Никто не знал точно, какое символическое значение имел этот акт. Некоторые считали, что это своего рода клятва верности генералу Филлингу, другие утверждали, что это лишь способ создать управляемый класс государственных служащих. Как бы то ни было, но Торренс считал прослойку евнухов в создаваемом им обществе весьма полезной.Оставаясь на базе, я днем участвовал в общих работах. Ходил с патрулем по внутреннему периметру ограды, колол дрова, чистил горы картофеля. А теплыми тихими вечерами за кружкой пива беседовал с «лесовиками». А еще — непрестанно думал о Керрис Бедеккер. Тысячу раз в день я задавал себе вопрос, что она сейчас делает. Волнует ли ее, что происходит со мной? Кто она — друг или враг? И согласится ли добровольно бежать, если я изыщу способ вывезти ее с Манхэттена? И как поведет себя, узнав, что ее отец уподобился средневековым баронам-грабителям и ничем не отличается от самых кровавых тиранов? Я этого не знал. Я вообще мало что знал. Однако когда я, ложась спать, закрывал глаза, перед мысленным взором вставал ее образ, а порой Керрис навещала меня и в снах.Так я провел шесть дней. Следующий, седьмой, день пребывания в колонии оказался поистине судьбоносным.Над отвесной скалой на противоположном берегу реки медленно занималась заря. Птицы на деревьях начали подавать голоса. Из курятника донеслось громкое «кукареку». Триффиды приветствовали приход дня стуком отростков о стволы. Восходит солнце, возвещали, как мне казалось, они. Восходит солнце... Возможно, что после стольких дней тьмы они по-прежнему были чересчур нервозны. Не исключено, правда, что они чувствовали приближение окончательной гибели. Но сейчас триффиды встречали появление солнца крещендо барабанной дроби. Вскоре отдельные удары слились в ужасный рев.Я брился, вслушиваясь в эту ботаническую овацию. Рядом с умывальником дымилась кружка кофе. Умывальное помещение было открыто. Впрочем, помещением его можно было назвать лишь условно — ряд умывальников, укрытых от непогоды крышей из гофрированного железа. Стен не было, и я слышал, как триффиды грохочут ветвями, начиная новый день. Их дневное занятие состояло в постоянном давлении на сетку ограды. Со стороны триффидов это, видимо, был акт слепой веры. Тысячи и тысячи навалившихся на изгородь растений верили, что стена, отделяющая их от вкусной пищи, падет, как пали когда-то стены Иерихона.Неподалеку от умывальников находился душ, окруженный по соображениям скромности некоторым подобием стен, почти доходивших до крыши. Оттуда доносился сопровождаемый пением плеск воды. Пел мужчина — и, как ни странно, вполне мелодично.Я уже соскреб с подбородка половину щетины, ухитрившись при этом не очень— то сильно порезаться, когда вдруг увидел, что мимо импровизированной ванной бегут люди. Бегут все в одну сторону. Бегут — и что-то кричат. От страха? От восторга?Схватив полотенце, я стер с лица остатки пены и устремился с толпой к реке. Оказавшись на берегу, я огляделся по сторонам и все понял: из-за излучины появилось удлиненное тело субмарины.Судя по крикам толпы, дела обстояли не лучшим образом. Даже с моего места было видно, что подлодка накренилась на один борт, а возвышающаяся часть слегка потрепана. Кто-то кричал, требуя медиков.Перемещаясь с трудом, словно раненый левиафан, субмарина описала по реке широкую дугу и, причалив к деревянному пирсу, чуть продвинулась вдоль него вперед. Теперь в красноватом свете зари стало видно, что в рубке зияют пробитые снарядами отверстия, а ее верхняя часть превратилась в металлические лохмотья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48