Представляете: небольшая гидростанция — и такая сушилка. Лес подвозят и тут же сушат! Сейчас наши железные дороги возят лес, в котором больше пятидесяти процентов влаги. А тогда составы будут грузить готовым, высушенным лесом. Транспорт освободится от воды, грузооборот страны…
— Правильно, правильно, Федя! — улыбаясь, перебил Николай. — Только вот что, товарищи, нам необходимо достать где-нибудь немецкий текст «Интернационала».
— Я, кажется, знаю… только один куплет, — нерешительно произнесла Наташа…
— Вы? Ну, Наташа, вы сегодня прямо герой! Откуда же вы знаете?
— А мы в немецком кружке начали разучивать его недавно.
— Ну, замечательно! Давайте скорей запишем. Хватит и одного куплета, я думаю. Если каких-нибудь букв не окажется, обойдемся и без них.
Напевая мотив гимна, Наташа легко восстановила в памяти слова первого куплета и припева. Анна записала, и Николай сразу же обозначил буквы цифрами, начиная с нуля.
— Ура! — воскликнул Николай. — Не хватает всего шести букв и при том наименее употребительных. Давайте ваш латинский алфавит, Анна Константиновна, и пишите новые цифры.
Азбука была быстро составлена. Снова начали переводить цифры шифрованной радиограммы. И опять все с нетерпением ждали появления каждой новой буквы, стремясь уловить смысл.
— Двадцать три… шестнадцать… — начал Николай. — «Ph» — записала Наташа.
— Двадцать пять.
— Такой у нас нет, Николай Арсентьевич.
— Ничего, Наташа, сделайте пропуск и пишите дальше… Двенадцать… одиннадцать…
— «Si».
— Есть! Есть! — воскликнула Анна, как только появилась следующая буква «k». — Получается, Николай Арсентьевич. Пропущенная буква, очевидно, игрек. Тогда выходит «Physik», то есть «Физика!»
— Так. Прекрасно, — сдержанно прошептал Николай. — Но погодите, может быть, это случайное сочетание букв. Дальше! Семь… восемь… семнадцать…
— Выходит… выходит, честное слово! — шептала Анна. — Только пока непонятно.
Дойдя до конца строки, Николай остановился.
— Хватит пока. Давайте посмотрим, что получается.
Строка выглядела так:
Было очевидно, что это уже не случайный набор букв. Строка состояла из слов, пока еще не ясных, не разделенных промежутками и, очевидно, предельно сокращенных.
— Ну, думайте, Анна Константиновна, теперь все зависит от вас. Тут нужно хорошо знать язык…
Анна думала. Матовое лицо ее покрылось румянцем от напряженной работы мысли.
— «Ergross»… Сомнительно, нет такого слова, — соображала она. — Если «gross», тогда «еr» относится к первому слогу, к «Physik». А-а! Ну, конечно: «Physiker» — физик! A «gross»…
— Позвольте, — воскликнул Николай, — в Германии есть ученый Гросс, известный физик. Это о нем!
— Да, да, очевидно… — Анна улыбнулась Николаю. — Что-нибудь по вашей части. Во всяком случае, ясно, что мы теперь на верном пути.
— Да, благодаря вам.
Она склонилась еще ниже над листом бумаги.
— Ну, теперь остается преодолеть середину фразы с пропуском: «m» — пропуск — «nch»… это совсем непонятно.
— А давайте попробуем сначала заполнить этот пропуск, — предложил Николай. — Тогда все будет ясно. — Как же это сделать?
— Очень просто. Возьмем наш алфавит с цифровыми обозначениями. Скольких букв не оказалось в первом куплете «Интернационале»? Всего шести. Одну из них мы уже нашли; это игрек в слове «Physiker». Запишите, Наташа, в наш алфавит: двадцать пять — это игрек. Значит, осталось пять. Вот и попробуем их подставлять вместо пропуска. Во-первых — «с». Ну, это сомнительно. Тут, конечно, должна быть гласная. Возьмем «j»… Ничего не получается, «q» — тоже, конечно. Дальше — «u». Это лучше… «unch»… Да-а! Тут ведь есть еще впереди «m», значит «munch»…
— Мюнхен! — воскликнули все разом.
— Ну, конечно! Из Мюнхена он и передавал, я теперь вспоминаю, это выяснилось в одном из первых наших разговоров, еще до появления шифра. Отметьте, пожалуйста, в нашем алфавите: двадцать четыре — это буква «u». Теперь вся строка ясна. «Физик Гросс в Мюнхене»… Чувствуешь, Федя? — Николай крепко хлопнул друга по плечу своей тяжелой ладонью. — Видно, у нас сегодня день удач. Мне кажется, сейчас мы можем узнать кое-что. Вы не устали? — обратился он к девушкам.
— Давайте дальше, — строго сказала Наташа, снова беря карандаш, — нельзя же остановиться на первой фразе. Диктуйте, Николай Арсентьевич. Переведем сначала весь остальной текст на буквы, а потом уж будем разбирать.
Снова началась диктовка, Наташа записывала:
Теперь расшифровка пошла быстрее. Пропуски были заполнены буквами, угаданными по значению слов.
Полный текст сообщения гласил следующее:
«Физик Гросс, Мюнхен, решил проблему передачи электроэнергии без проводов посредством ионизированного луча. Дальность действия по прямой практически беспредельна. Гросс арестован. Захвачены некоторые расчеты и единственный экспериментальный аппарат ограниченной дальности один километр. Однако главную деталь ионизатора удалось изъять и уничтожить. Случае восстановления угрожает серьезная опасность. Пытаюсь выяснить принцип. Сообщу. Слушайте в обычное время».
Наступило продолжительное молчание. Радиограмма была неясна, какая-то тревога звучала в отрывистых фразах немца, но в чём заключалась угроза, к кому она относилась, было непонятно. Друзья с недоумением поглядывали на Николая, ожидая от него объяснений. Николай молчал.
— Опять какая-то загадка, — сказал, наконец, Федор с досадой. — Вот это конспирация! Ключ зашифрован, текст зашифрован, смысл, оказывается, тоже зашифрован.
— Основное ясно, — заметила Наташа: — человек каким-то образом узнал о важном изобретении и хочет передать его нам. Непонятно только, зачем он сообщает все эти подробности.
— Что значит «опасность»? — спросила Анна. — Опасность чего?
Наташа пожала плечами.
Не отрывая глаз от текста, Николай вдумывался в каждую фразу, и с каждой минутой на его лице все больше сгущались тени тревоги. Наконец он поднял голову.
— Дело не так просто, товарищи. Если действительно Гросс сделал это открытие — а у нас нет оснований не верить немецкому другу, — то это значит, что решена проблема «лучей смерти».
— Как?! Почему?!
— Потому, что ионизированный луч представляет собой как бы невидимый воздушный провод, по которому можно направить электромагнитные волны или электрический ток, так же как по обыкновенному металлическому проводнику. Это и есть основа «лучей смерти», которые уже много лет с необычайным упорством ищут в военных лабораториях всех капиталистических стран. Вот о чем сообщает нам неведомый друг. Открытие Гросса имеет огромное военное значение, потому что аппарат, о котором идет речь, может служить страшным орудием истребления. Поэтому имейте в виду, товарищи, уже то, что мы узнали сейчас, — военная тайна, и каждый из нас несет ответственность перед государством за сохранение ее. Помните: никому ни слова… даже о самом факте моей связи с немцем…
Глаза друзей, взволнованных неожиданным смыслом радиограммы, смотрели на Николая, и он понял, что тайна в надежных руках.
— А теперь давайте разберемся в тексте. Я вижу, он составлен очень обдуманно. Тут между строк объяснено, по-видимому, всё, что кажется непонятным.
— О какой же угрозе идет речь? — снова спросила Анна. — И почему фашисты посадили Гросса, который дал им свое изобретение? — добавила Наташа.
— Нет, нет, товарищи! — ответил Николай. — Речь идет об угрозе нам, Советскому Союзу.
— Союзу? Каким образом?!
— А вот каким. Представим себе, что произошло в Мюнхене. Имя доктора Гросса мне знакомо. Это один из крупных немецких физиков, идеалист, ученый старой школы. Он посвятил себя изучению процессов ионизации в земной атмосфере, поднимался в стратосферу. У меня есть одна из его книг — «Ионосфера», переведенная у нас на русский язык. Очень сомнительно, чтобы Гросс сочувствовал фашизму, да еще преподнес ему «лучи смерти». Он, конечно, решил проблему ионизации воздуха на больших расстояниях, так называемую проблему «воздушного кабеля», имея в виду именно передачу электроэнергии без проводов. Очевидно, ему это удалось, но он держал в секрете свою работу. Если бы он опубликовал ее, о ней знал бы уже весь мир. Конечно, фашисты пронюхали об открытии и решили использовать его иначе. Вот и получились «лучи смерти». Вернее всего, что они просто отняли силой у Гросса принцип ионизации, а его изъяли, чтобы старик не разгласил свое открытие!..
Анна передернула плечами и встала.
— Какой ужас! — прошептала она.
— Да… человечество еще не знало такого цинизма, — добавил Николай. — Я думаю, что фашисты сделают все, чтобы восстановить аппарат Гросса и пустить его в ход… против нас, конечно… Вот это и есть та угроза, о которой, рискуя жизнью, предупреждает нас неведомый друг.
— Но кто же он?
— На это нет никаких указаний. И он правильно делает, что не говорит ничего о себе. Если бы эта радиограмма оказалась перехваченной и расшифрованной врагами, то всякий намек на личность ее автора навсегда лишил бы нас возможности узнать еще что-нибудь об этой страшной машине… А враги могут быть и тут, у нас…
Анна, взволнованно ходившая по комнате, заложив руки за спину, резко повернулась.
— Что же делать, Николай Арсентьевич?
Николай выдержал порядочную паузу, во время которой на его лице медленно выступала спокойная, едва заметная улыбка. Сразу стушевались острые, беспокойные мысли и ненужные страхи друзей, и уже весело встретили они ответ Николая.
— Спать. Мы все хорошо поработали сегодня, честно заслужили отдых. А уже… скоро два часа. Завтра я пойду к наркому и расскажу ему все. Он член ЦК партии. Партия должна знать это, и она сделает все, что нужно. А мы свою миссию пока выполнили. Но, друзья мои, сегодня случилось еще одно событие, крупное, потрясающее, о котором вы и не подозреваете. Впервые в жизни я почувствовал, как много можно сделать, когда работаешь и живешь не один, когда тебя окружают друзья.
— О! — вскрикнул Федор, бросаясь к столу. Он давно уже подумывал о последнем, прощальном тосте…
* * *
— Товарищ нарком?
— Да, я. Кто это?
— Инженер Тунгусов. Здравствуйте, товарищ нарком!
— А-а! Добрый день! Вы что же это исчезли вчера так скоропалительно?
— Было дело, срочное, о котором я и хочу с вами поговорить и, если можно, сейчас же. Минут на десять…
— Что-нибудь случилось с машиной? — в голосе наркома прозвучала тревога.
— Нет, совсем другое.
— Ну, ну, говорите, слушаю внимательно.
— Нет, по телефону нельзя…
— А-а… понимаю! Что ж, приезжайте. Я сейчас распоряжусь о пропуске.
Через полчаса Николай сидел в кабинете наркома, в том же глубоком кожаном кресле перед громадным письменным столом.
Он коротко рассказал наркому всю историю, начиная с первой встречи с немцем в эфире и кончая вчерашней расшифровкой таинственного сообщения.
— И вот что оказалось под этим шифром, — закончил он, передавая наркому аккуратно переписанный текст радиограммы.
Брови наркома сдвинулись, как только он пробежал глазами первые строки. Еще и еще раз он прочел сообщение, вдумываясь в каждую фразу. Потом медленно положил листок на стол, откинулся в кресле, глядя на Николая, и неожиданно спросил:
— «Лучи смерти», что ли?
— Да… Вам знакома проблема ионизации?
— Очень отдаленно. Я догадался по общему тону сообщения и по фразе о дальности действия. Ну, рассказывайте, в чем тут дело.
Николай изложил свои соображения. Нарком слушал внимательно, поглаживая бритый подбородок.
— Ионизированный воздух может быть хорошим проводником электричества. И если Гроссу действительно удалось найти метод ионизации воздуха в пределах узкого и бесконечно длинного луча, то тем самым проблема «лучей смерти» решена, потому что даже обыкновенный ток от динамомашины, направленный по этому невидимому пути, может служить источником смерти и разрушения. Идея эта возникла давно, но до сих пор никому не удавалось ионизировать воздух больше, чем на расстояние двух-трех метров.
— А Гросс умудрился сделать это на бесконечное расстояние?.. — спросил нарком. — Это что же… значит, сидя где-нибудь у границы враги смогут обрабатывать своими «лучами смерти» любые наши города?
— О, нет! Не так уж это ужасно, товарищ нарком. Вы упустили из виду два слова сообщения: «по прямой». Значит, ионизированный луч Гросса не обладает способностью огибать кривизну земной поверхности. Действие «лучей смерти» возможно только в пределах видимого горизонта, то есть в обычных условиях километров на пятнадцать-двадцать… Правда, можно поднять аппарат на самолете или аэростате, тогда радиус действия будет значительно больше.
— Ну, а что может быть применено в качестве противодействия или защиты?
— Трудно сказать… Если пускать по такому «воздушному кабелю» обыкновенный ток от динамо, то почти всякий экран, всякое препятствие, попавшееся на пути луча, замкнет этот ток или на землю, или на соседний такой же «кабель». Тогда нам придется экранировать всю нашу военную технику, а может быть, и бойцов. Если же враги воспользуются ультракороткими волнами, которые будут убивать, а не разрушать, то есть действовать только на нашу живую силу, то все зависит от метода ионизации… которого мы не знаем!
— Так. Ну ладно. Через два часа я буду на заседании Совета и увижусь с наркомом обороны. Все это я передам ему. Кто еще знает содержание сообщения?
— Только друзья, которые помогли мне раскрыть тайну. Но они знают, как надо вести себя, — добавил Тунгусов уверенно.
Нарком внимательно посмотрел на него.
— Обещайте мне, что никто больше не будет посвящен в это дело. Не забывайте, что люди, заинтересованные в этом, могут знать о вашей таинственной связи с Мюнхеном и следить за вами даже здесь. А как вы думаете, представляют ли для нас эти «лучи смерти» непреодолимую угрозу? — он прищурил глаза.
Николай помолчал. Потом сказал нерешительно:
— Если машину Гросса восстановят, то это будет, пожалуй, самое сильное из всех существующих орудий войны.
— А я думаю, что если в мире существуют такие люди, как вы, как ваши друзья, то никакие самые могущественные орудия уничтожения не сломят нашей крепости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71