Поэтому любой капитан только радовался, если прокладку независимо от него вел еще и кто-то другой. Когда «Дж.У.Паркер» обогнул мыс Горн, включился в эту работу и я. Каждый полдень, если, конечно, боженька показывал нам Солнце, я брал его высоту и вычислял свою широту.Слава «Боудичу», все получалось довольно складно. Конечно, похвастаться доскональным изучением этого отличного руководства было бы с моей стороны большим нахальством. Я и прочитать его до конца не успел, не то что освоить. А получалось все единственно только благодаря самой американской системе обучения. У них ведь как: сперва практика, затем разные приемы, облегчающие эту практику, а уж потом, под конец, очень кратко — теория.Позднее я купил себе немецкий учебник по навигации. Там с самого начала шла математика, каждое положение было обстоятельно аргументировано. Ежели бедный матросик, вознамерившийся сдать штурманский экзамен, от всего этого не впадал в полное уныние и не отказывался от своей затеи, его снова ждала математика, а уж где-то в самом конце говорилось кое-что и о практике. Что же касается всевозможных приемов, облегчающих практику, то такого раздела в немецкой книге просто не было.Чем дальше я вгрызался в «Боудича», тем выше поднимался в глазах Макферсона. Он-то свой штурманский диплом получил добрых лет двадцать назад, но до капитана так и не дорос. Теперь мне приходилось объяснять ему то, чего не было в учебниках, по которым он когда-то учился, а может, и было, да он успел позабыть.— Мак, — сказал как-то я, работая над переводом главы об особенностях плавания на спасательных шлюпках, — послушайте-ка, что здесь говорится: «Офицер, уважаемый командой как человек, восхищающий ее как моряк и признаваемый ею как личность, особых трудностей в спасательной шлюпке не почувствует».— Да, — сказал дважды испытавший кораблекрушение Макферсон, — в спасательной шлюпке жизнь тяжелая.— Я не об этом, Мак. А вот, как вы думаете, были бы трудности с командой у нашего капитана, или у Шульце, или у меня?— Очень уж много ваш старина Боудич от нас требует. Сразу три условия! Нет, такое если и совпадает, то крайне редко.— А все-таки вдруг кому-то из нас придется-таки угодить в спасательную шлюпку и болтаться в ней долгое время?Мак пожал плечами.— Кое-каких затруднений нам, пожалуй, не избежать и здесь, на борту «Дж.У.Паркера». Недаром ведь вас наняли. Но пока что, слава богу, все идет хорошо. Команда признает капитана как личность, считает его джентльменом, потому что не знает, какой он скупой и расчетливый. А ближе с ним матросам и не познакомиться: слишком редко показывается он на людях. О судоводительских талантах Шульце команда представления не имеет. Ну, ошибся он в прокладке, так капитан его поправит, а людям-то и невдомек, что как штурман он пустое место. А вы… — Макферсон взглянул на меня и ухмыльнулся, — про вас в команде взахлеб рассказывают, как в прошлом рейсе вы «приложили» самого сильного парня на корабле. Такие доблести всегда очень импонируют матросам.Так вот оно что, осенило вдруг меня. Команда как бы объединяет в одно целое достоинства отдельных офицеров: наши недостатки матросам не очень-то видны. Человеческие слабости становятся заметными лишь с более близкого расстояния. А между кубриком и шканцами — дистанция огромная, и контакта между ними никакого.Да, проблему плавания на спасательных шлюпках по учебнику разрешить, как видно, не удастся. Тут нужен собственный опыт. Впрочем, тьфу-тьфу, не надо бы мне лучше такого опыта, вздохнул я и перевернул очередную страницу «Боудича».Позднее, на «Ксоре», я имел случай познакомиться с этой главой и на практике. И что же, совсем не так уж не прав оказался старина «Боудич»!А покуда, на «Паркере», с наспех набранной командой у нас особых трений, к счастью, не наблюдалось. И главная заслуга в этом принадлежала нашему боцману — пожилому, рассудительному человеку, по-доброму обходившемуся с матросами.В ночные вахты в зоне пассатов мы с Маком вели разговоры о моем будущем.— Почему бы вам не сдать штурманские экзамены? — спросил Макферсон.Я и сам не раз подумывал об этом, но посещение мореходной школы казалось мне делом несбыточным: и долго, и дорого.— Как знаете, — сказал Мак, — ну а если все же решитесь, то поступайте в английскую школу.Он объяснил мне, что английская система подготовки проще, чем немецкая.— Но, Мак, я же немец, меня не примут.— Да? А вы возьмите и станьте англичанином.Я чуть не икнул. Уж больно легко все это у Макферсона получалось. Но с другой стороны, родился я датчанином, вырос пруссаком, как немец служил в кайзеровском военном флоте, а теперь вот плыву на канадском судне под шведским флагом. Так или иначе, но Мак здорово заинтриговал меня, и недели две я только об этом и думал. Наконец, набравшись храбрости, я постучал в дверь каюты капитана Педерсена (как-никак я был его секретарем!) и выложил ему все как на духу. Педерсен нашел идею очень разумной, сказал, что подумает, как побыстрее все провернуть, и через несколько дней предложил свой план, согласно которому в первую очередь немцу Йоганнесу Клаусу Фоссу надлежало стать англичанином Джоном К.Боссом, для чего потребуются, однако, кое-какие ходатайства и поручительства.— За этим дело не станет — заверил меня Макферсон, готовый, похоже, в лепешку расшибиться, лишь бы сделать из меня подданного Британской империи.Во-вторых, необходимо было образование мое в Англии по возможности упростить. Эта проблема могла быть решена частным обучением. И в-третьих, надо было сообразить, перед какой экзаменационной комиссией мне лучше всего следовало бы предстать. В Англии, как выяснилось, таких комиссий было не одна и не две, а целый косой десяток.Дни становились все холоднее, а ночами у меня просто зуб на зуб не попадал. Тропики мы покинули и мчались теперь с западными ветрами к Английскому каналу. В положенное время из тумана сверкнул долгожданный огонь первого маяка, а на следующий вечер мы уже бросили якорь в Фальмуте и стали ждать дальнейших распоряжений. Через несколько дней пришел буксир и оттащил нас в Портсмут. Педерсен и Макферсон оба сдержали слово. Мак — из симпатии ко мне, Педерсен — с далеко идущими планами (самому ему это, правда, никакой выгоды не сулило, а вот Компании…). Так или иначе, но в скором времени я подписал уже несколько документов и стал в результате этого подданным британской королевы или, может, короля, не помню уже точно, кто тогда правил.На учебу меня пристроили к одному отставному капитану королевского военно-морского флота. День за днем я штудировал у него все того же «Боудича» и еще кое-какие умные книги. Особенно все, что связано с паровым судоходством. Это было для меня абсолютно новым.У отставного капитана оказался в свою очередь старый друг, который председательствовал в какой-то экзаменационной комиссии. Так что в одно прекрасное утро я стоял уже перед столом, за которым сидело пятеро седовласых морских волков, наперебой задававших мне самые разнообразные вопросы. Все шло без сучка и без задоринки, лишь под конец я чуть было не оплошал, когда на вопрос, какими иностранными языками я владею, лихо выпалил:— Английским, сэр.Пять пар глаз изумленно уставились на меня. К счастью, я тут же спохватился!— Я хотел сказать — немецким и испанским.— Ну что ж, превосходно, — сказал председатель, — но для английского капитана не так уж настоятельно необходимо.Я согласно кивнул. И в самом деле: Англия правит морями, а тут вдруг какие-то иностранные языки…Пятерка пожилых джентльменов удалилась в соседнюю комнату на совещание, а я остался ждать. Спустя некоторое время они вернулись и выстроились возле стола, предусмотрительно придерживаясь за его края и за спинки стульев. Некий аромат неопровержимо свидетельствовал, что они приняли не только решение о моей дальнейшей судьбе, но и малую (а может, и не такую уж малую) толику старого портвейна, переведя на него часть внесенной мной вперед платы за экзамен.Председатель произнес краткую речь и вручил мне шикарный диплом, из которого явствовало, во-первых, кто входил в состав экзаменационной комиссии и, во-вторых, что проэкзаменованный джентльмен (имярек) обладает способностью к навигационным наукам и имеет право водить морские суда в любых водах. Перед этой заключительной частью от руки было вписано: Джон К.Восс. Мое имя!Вечером высокой комиссии, отставному капитану королевского флота, Педерсену, Макферсону и самому себе означенный джентльмен закатил грандиозный банкет.На следующее утро, а вернее, пожалуй, в полдень, врачуя разламывающуюся голову мокрым полотенцем, я задумался о своем новом положении. Итак, я стал теперь офицером и джентльменом (об этом было написано черным по белому). Но миллионером, ради чего я, собственно, и старался, я пока еще так и не стал. Наоборот, я был весь в долгах. И суммы, которые я был должен, значились тоже черным по белому в векселях, выданных мной Педерсену.Кэптен сам предложил мне деньги, и я вынужден был их взять, потому как моих сбережений на все не хватило.— Не расстраивайтесь, Джон, — сказал мне Макферсон, — тем сильнее он будет заинтересован, чтобы вы поскорее получили место штурмана.Ровно через два дня ко мне явился некий весьма достойного вида господин. Я уже встречался с ним однажды в конторе нашей Компании.— Кэптен Восс, — начал он, — мы купили у кэптена Педерсена ваши векселя. Ваш долг составляет сто пятьдесят фунтов.Кэптен Восс утвердительно кивнул, сказать же ничего не пожелал.— Для урегулирования наших отношений мы хотели бы предложить вам следующее… — продолжал достойный господин из судоходной Компании и далее изложил все, как есть, по пунктам. Я должен был отработать эти деньги, и не где-нибудь, а в качестве второго штурмана на «Топп Галант», также принадлежавшей канадской компании, но плававшей под американским флагом.Я снова промолчал. В чем тут была собака зарыта, мне пока было еще неясно.Эта самая «Топп Галант» должна делать рейсы между Викторией (Британская Колумбия) и Южными морями. В настоящее время она находится в доке.Ага, так вот, оказывается, в чем дело! На Тихий океан трудно подыскать офицера… Ну что ж, мне-то в конце концов не все ли равно? И я подписал договор, кстати сказать, не такой уж плохой.Итак, начиная с 1887 года я проплавал несколько лет на «Топп Галант». Затем Компания перевела меня первым штурманом на корабль «Пруссия», а в 1892 году я принял его под свою команду, сменив капитана Рейнольда.Я не хочу перечислять здесь все свои рейсы по Тихому океану. Однако я надеюсь, что читатель получил из моего рассказа достаточно полное представление о жизни на «винджаммерах» «Винджаммер» (англ.) — нарицательное название больших парусников конца XIX века; дословно: накачанный ветром или выжиматель ветра.

на грани прошлого и нынешнего веков.В начале 1898 года я в очередной раз пришел в Викторию. Перед заходом в порт на корабль пришел с лоцманским катером старший клерк нашего агентства.— Кэптен Восс, у меня для вас письмо.— Да? Судя по вашей физиономии, ничего доброго…Я распечатал конверт. Компания извещала меня, что «Пруссию» следует поставить на прикол, поскольку фрахта для нее не предвидится, и «примите наши извинения, но со следующего квартала договор с Вами нам придется расторгнуть». Так вот, просто, с одного удара, бац — и я снова на мели… 14 Дело пахнет миллионами. «Ксора». Путешествие на остров Кокос. Поиски сокровищ.
Я занимался разборкой «Пруссии». Невеселая это была работка — препарировать корабль по составным частям. Компания предложила было мне место второго штурмана на одном из пароходов. По приобретении необходимого опыта в обращении с этой коптильней я мог бы снова рассчитывать на должность капитана. Но мне-то самому подобная деятельность, по правде говоря, ужасно претила. А тут еще плюс ко всему как раз в это самое время, ни раньше, ни позже, навалились на меня невзгоды личного характера. Докатился я едва ли не до самой нижней отметки в своей жизни. Незадолго до описываемых событий я женился. Произошло это в Сан-Франциско. Когда после долгого плавания я входил в гавань Виктории, то рассчитывал, что на берегу меня встретит Энн. Вместо этого я получил письмо ее адвоката. Она требовала развода. Мое счастье с женщинами, увы, никогда не бывало продолжительным. Теперь у меня не было ни корабля, ни жены, или, может, лучше сказать, ни жены, ни корабля.Так или иначе, но в один прекрасный день, получив от Компании свои последние заработанные деньги, я поинтересовался в банке своим счетом. Оказалось, что мои финансовые дела обстояли не так уж плохо. Поэтому я решил подождать, не торопясь, дальнейшего развития событий, а пока пожить на проценты. Миллионами тут, понятно, и не пахло, но на жизнь вполне хватало. По утрам я завтракал и отправлялся в порт. После долгой прогулки по набережной я обедал в отеле «Королева». Насытившись, я выкуривал на террасе свою «пищеварительную» сигару и смотрел на гавань. И вот на этой самой террасе объявился однажды некий мистер Хеффнер, который решил непременно сделать меня обладателем миллионов. Случилось это так. Как-то после обеда я мирно сибаритствовал в кресле-качалке. Вдруг ко мне обратился незнакомый мужчина.— Простите, не с капитаном ли Воссом имею я удовольствие говорить?Я заверил его, что он имеет именно это удовольствие.— Мое имя Джордж Хеффнер. Я должен передать вам письмо от вашего друга Джима Демпстера. — И он протянул мне слегка помятый конверт. Распечатав его, я обнаружил страничку из записной книжки, на которой дрожащей рукой было написано: «Дорогой мой Джон! Ты, конечно, будешь очень поражен, узнав, что я при смерти. Да, дорогой мой друг, сейчас мы находимся посреди Тихого океана. Никогда мне уже больше не ступить на землю. Как собачонку, вышвырнут меня в море, и Пасифик станет моей могилой. Того, кто передаст тебе это письмо, зовут Джордж Хеффнер. Этому человеку известно, что на острове Кокос зарыт большой клад, и он знает, где именно. Доверься ему, и он сделает тебя богатым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37