И чего он несся на всех парах как дурак? Никаких оснований для беспокойства не было. И все-таки он спешил – хотел побыстрее взять бутылку с водой и вернуться к своему убежищу на автобусной остановке.
Джон увидел какую-то расплывчатую тень перед собой и сразу ощутил удар и резкую боль. Мир опрокинулся. Казалось, что земля и небо поменялись местами. У Джона засосало под ложечкой – еще мгновение, и он разобьется о землю. Здоровой рукой он смягчил падение, но уберечь лицо не удалось. Автобусный билет выпал из кармана и спланировал на дорогу.
Джона душила рвота, только опорожнив желудок, он смог наконец вздохнуть. Перевернувшись на спину, Джон уперся взглядом в бесцветные водянистые глаза.
– Вставайте, мистер. – Сверху на него злобно смотрел Тоби Тайлер. – Вставайте, чтобы потом никто не говорил, что я размазал вас, как дерьмо, в нечестной драке.
– Ты что, спятил? – Джон закашлялся и сплюнул кровь. – Чего тебе от меня нужно?
– То, что нужно любому мужчине, которого оскорбили. Я вас сейчас урою.
Джон прикрыл тыльной стороной ладони окровавленные губы.
– Панк безмозглый! Ты ведь даже не знаешь, за что дерешься!
– За честь, вот за что я дерусь. А ну, вставайте, или мне вас прямо тут прибить?
Из-за угла появилась Дженни, она бежала по улице, размахивая руками.
– Тоби! – кричала она. – Тоби Тайлер, оставь его в покое!
– Отойди, Дженни. Сейчас я сделаю из него отбивную, а это зрелище не для женщин.
Дженни опустилась на колени. Приподняла Джона за плечи, так что его голова откинулась на неестественно согнутой шее.
– Не бойтесь Тайлера. – Она погладила Джона по лицу. – Мне плевать, что он с вами сделает. Мы все равно будем вместе.
Джон вырвался из ее рук:
– Отцепись от меня. – Он потер затекшую шею.
Горячий ветер подхватил автобусный билет, поднял в воздух и закружил, словно в танце. Джон привстал, пытаясь поймать его, но Тоби оказался быстрее.
– Это что такое? – Крепко зажав билет в пальцах, Тоби помахивал им из стороны в сторону.
– Отдай! Слышишь, отдай! – пронзительно закричал Джон.
– Мексика? Решили свалить в Мексику?
– Да! Я уезжаю. Больше ты меня никогда не увидишь. Так что, пожалуйста, отдай мне билет.
– Значит, вот что вам нужно? – Тоби посмотрел на девушку. – А мне нужна Дженни.
Смакуя удовольствие, он нарочито медленно порвал билет пополам. Звук рвущейся бумаги отдавался в голове Джона невыносимой болью.
– Нет! – завопил он.
Тоби, ожесточенно и яростно, стал раздирать билет на мелкие кусочки. А потом подбросил их вверх, и они, как снежинки, кружась на ветру, плавно упали на землю. Прямо перед Джоном, словно издеваясь над ним.
– Я вас сейчас измордую, – сказал Тоби. – Так разворочу вам пасть, что вы до конца жизни ничего, кроме супа, есть не сможете. И на рожу свою в зеркало без содрогания не взглянете. Я вас сейчас так уделаю, что вашей мамочке станет тошно. Я вас…
Джону казалось, что голос Тоби звучит где-то далеко-далеко – еле уловимый шелест во мраке окутавшей его ночи. Мир не опрокинулся на сей раз, но странным образом изогнулся вокруг Джона, погрузив его в непроницаемый кокон. Он ничего не видел. Ничего не ощущал. Он даже не почувствовал, как сжал пальцы и его кулак с размаху врезался в голову Тоби. Ни в первый раз. Ни в третий. Ни в седьмой. Не почувствовал он и того, каким мягким стал от его ударов череп Тоби – липкая кровь, стекая с костяшек пальцев Джона, падала на землю и смешивалась с грязью. А он методично, снова и снова бил по тому, что осталось от лица Тоби Тайлера.
– Прекратите! Вы же убьете его! – заголосила Дженни. Она вцепилась в руку Джона и изо всех сил стала тянуть ее вверх. – Вы убьете его!
Тяжело дыша, Джон разжал кулак.
Дженни бросилась к распростертому телу, приподняла окровавленную голову.
– Тоби?!
Он попытался что-то сказать, но чуть не захлебнулся собственной кровью.
По щекам Дженни текли слезы, она горько всхлипывала и нежно вновь и вновь повторяла его имя.
Джон начал приходить в себя. Он услышал плач Дженни, увидел кровавое месиво, в которое превратилось лицо Тоби. Затем посмотрел на свою руку, покрытую бусинками красного пота.
Посмотрел отстраненно, как на нечто инородное, не принадлежащее ему. Кровавая, жестокая, чужая. Прошло немало времени, прежде чем он осознал, что это его рука. Джон попятился. Он с трудом держался на ногах. Споткнулся, едва не упал, но повернулся и, объятый смертельным ужасом, бросился бежать. И тут понял, что бежать некуда. Путь к отступлению был перекрыт.
Внезапно Джон почувствовал себя героем какого-нибудь мультфильма студии «Уорнер бразерз», спешащим на собственные похороны. И он знал, почему: навстречу ему ехал серебристый «таун-кар». Автомобиль был уже так близко, что Джон мог разглядеть за ветровым стеклом массивные фигуры подручных мистера Веши. Давняя боль снова обожгла его левую руку.
В панике Джон помчался в обратную сторону. За спиной слышалось урчание мотора и хлюпанье шин по грязи. «Таун-кар» неотвратимо приближался.
Обогнув угол дома, Джон перелез через забор и вновь побежал, пока, наконец, обессиленный, не упал в грязь. Его ноги какое-то время продолжали двигаться, как будто пытались сделать еще несколько шагов. Джон неподвижно лежал на земле, не в силах пошевелиться. Он вдохнул побольше воздуха и, задержав дыхание, приготовился к смерти.
Но ничего не произошло.
Ни звука.
Ни движения.
Джон заставил себя встать и, убедившись, что ноги снова слушаются его, медленно, осторожно побрел вперед, пытаясь вспомнить, где он видел телефон-автомат.
– Дьявол! Дерьмо! – Ричи резко затормозил, и «таун-кар» замер на месте.
Тони врезался грудью в приборную панель. Ремень безопасности не был пристегнут.
– Что, черт возьми, ты делаешь?!
Ричи вытянул толстый палец в сторону ветрового стекла:
– Это он. Это Стюарт, мать его!
– Тогда какого хрена мы стоим? – Тони откинулся на спинку сиденья. – Давай за ним, оттрахаем сукина сына по полной программе.
Джон, шатаясь из стороны в сторону, бежал по улице.
– Блин! – Ричи тщетно жал на педаль газа. Задние колеса «таун-кара» буксовали в грязи.
С трудом удалось наконец сдвинуть машину с места. За это время Джон успел добежать до поворота, и Ричи потерял его из виду.
Джон нырнул в проулок между домами и исчез. Ричи выстрелил ему вслед, резко крутанул руль, огибая угол, и тут в зеркальце заднего вида мелькнули огни. Красный и синий. Ричи обернулся через плечо. К «таун-кару» стремительно приближался полицейский автомобиль с черными опознавательными знаками на капоте.
– Черт! – покачал головой Тони. – Только этого нам не хватало.
– Я разберусь с ним.
– Если мы хотим прищучить этого парня, Стюарта, нам неприятности ни к чему. Особенно с полицией.
Шериф Поттер вылез из машины – сначала показался его живот, потом все остальное – и медленно направился к «таун-кару».
Вынув из кобуры пистолет тридцать восьмого калибра, Ричи положил его под ногу на сиденье автомобиля.
– Я разберусь с ним.
* * *
Телефонный справочник Сьерры больше напоминал буклет. Третья фамилия, начинающаяся на «Мак», была Маккена. Джон сунул последнюю карточку в платный телефон-автомат. А можно было купить себе содовой и попивать ее в ожидании автобуса на Мексику, если бы Тоби не устроил всю эту заваруху.
Если бы Дженни оставила его в покое.
Если бы Ричи не прикатил в город.
Если бы…
Но к чему рассуждать о возможном? Действительность оказалась сильнее.
Грейс сняла трубку:
– Привет. – Она произнесла это спокойно и обыденно. Трудно было поверить, что совсем недавно ей хотелось только одного – убить своего мужа.
– Грейс, это Джон.
На другом конце провода послышался тихий шелест, чьи-то шаги. Потом звук захлопывающейся двери. Наконец снова раздался голос Грейс:
– Я думала, ты уже на пути в Вегас. Тебе чего-то нужно?
– Поговорить. – В ожидании ее ответа Джон машинально прочитал вывеску, укрепленную на фасаде дома старыми поселенцами.
– Боюсь, нам не о чем говорить.
– А о нас?
Молчание.
И как взрыв после затянувшейся паузы:
– Никаких нас нет, или забыл?
– В том-то и дело, что не забыл. Не могу забыть тебя. Только о тебе и думаю с тех пор, как мы расстались. Не могу забыть вкус твоих губ.
– Прекрати!
– Почему? Я тебя завожу, или ты боишься правды?
Грейс словно воочию увидела его чеширскую улыбку.
– Потому что ты полон дерьма, я теперь это точно знаю.
– Грейс, я позвонил, чтобы сказать, что хочу взять тебя с собой.
– И как ты собираешься уехать отсюда? Ты ведь не можешь получить назад свою машину, разве не так?
Джон решил перейти к делу:
– Смог бы, если бы у меня были деньги Джейка.
Грейс похолодела.
– Так вот почему ты передумал? Из-за денег?
– Да начхать мне на деньги. Я хочу тебя и хочу выбраться из этой дыры. С тобой. Просто другого способа обрести свободу у нас, похоже, нет.
Какое-то время она обдумывала его слова.
– Это правда? Я имею в виду про меня?
– А зачем я пришел к тебе сегодня утром, Грейс? О сейфе, набитом долларами, я тогда понятия не имел и все-таки вернулся, хотя Джейк весьма доходчиво мне объяснил, что этого делать не следует. Ты – вот что мне нужно.
Грейс промолчала.
– А сбежал я, – продолжил Джон, – потому, что ты уговаривала меня убить Джейка. Но потом я все время думал – о тебе, обо мне, о нас… представлял, как мы уедем отсюда. – Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. – Только для этого нужны деньги, крошка. Будут деньги, я заберу машину, и мы свалим из этого гребаного города к чертям собачьим.
– Ты же говорил, что не можешь убить человека.
– Нам и не придется никого убивать. Просто вырубим его и свяжем. Пока он очухается, мы уже будем далеко.
В трубке Джон слышал, как Грейс постукивает ногтем по зубам.
– Грейс? Это ведь твоя идея, помнишь? Я решился на это ради тебя. И я сделаю это, чтобы ты смогла летать.
Грейс по-прежнему молчала.
Ну, давай же, давай, думал Джон. Утром она готова была убить Джейка. Чего же теперь, когда ей предлагают помощь, вдруг начала набивать себе цену?
Наконец послышалось учащенное дыхание:
– Как стемнеет. Черный ход будет не заперт.
Щелчок и короткие гудки.
Джон повесил трубку. В задумчивости прикусил губу. Издали это могло сойти за улыбку.
Грейс отключила телефон и ладонью загнала в него антенну. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы собраться, открыть кухонную дверь и как ни в чем не бывало вернуться в гостиную. Будто в мире ничего не изменилось с той секунды, когда она ответила на телефонный звонок.
Джейк сидел в мягком кресле и читал газету, заслонявшую от Грейс его лицо. Время от времени над газетой поднимались струйки дыма – Джейк курил трубку, – собиравшиеся под потолком в темное облако. Примерно так из-за скопления газов выглядит к полудню небо над Лос-Анджелесом.
Грейс прислонилась к стене; тело напряжено, руки крест-накрест.
– Кто это звонил? – недовольно проворчал Джейк.
– Ошиблись номером.
Извергнув очередную порцию дыма, Джейк не удержался от сарказма:
– Да? Долго же ты разговаривала, если просто ошиблись номером. Хотя ты всегда отличалась способностью с легкостью заводить новые знакомства, не так ли, Грейс?
Грейс оставила его реплику без внимания.
– Джейк?
Из-за газеты раздалось невнятное бормотание.
– Я повесила новые шторы, Джейк.
– Мне это известно. Я был здесь, когда ты наставляла своего помощника.
– Хоть бы раз ты что-то сказал.
– О шторах или о помощнике?
Грейс чуть не прикусила язык:
– О шторах.
– О да, они великолепны.
– Но ведь ты их не видел.
Джейк сложил газету и посмотрел на окно. Глаза его были пустыми, как у рыбы на рыночном прилавке.
– Они великолепны, – повторил он и снова спрятался за газету.
Грейс буквально жгла его взглядом. Представила лицо Джейка – там, за газетой. Цепочку у него на шее. И наконец – висевший на цепочке ключ.
Джейк опустил газету. Такой взгляд не почувствовать было невозможно.
– На что ты пялишься?
Грейс постаралась ответить как можно спокойнее:
– Ни на что, Джейк. Ни на что.
* * *
Солнце ударилось в горизонт и взорвалось. Небо было охвачено красно-оранжевым пламенем. Воздух остыл, успокоился, нежным своим дыханием лаская истерзанные души.
– Ну вот. Солнце заходит. – Слепой старик по-прежнему сидел на углу. Его лучший друг по-прежнему лежал рядом. Жужжали мухи. – Люди расходятся по домам, чтобы обменяться за ужином новостями. Они будут рассказывать о прошедшем дне, о жаре, о работе, будут смеяться над своими глупыми поступками. А потом займутся любовью, пока их не сморит сон, но пройдет всего несколько часов, и они побредут по новому кругу, делая все то же самое.
Джон возразил:
– Денек выдался не таким уж плохим. И мы прожили его как надо.
Старик засмеялся:
– День еще не закончился. Ночь – это тоже часть дня. Двадцать четыре часа. Они не похожи друг на друга, но равны. Просто ночью ты отпускаешь свою охрану; ночью ты видишь все в полумраке и прислушиваешься к темноте.
– Да ты отъявленный пессимист, старик, – заметил Джон, поглядывая по сторонам. Ничего. По крайней мере, ни одного «таун-кара».
– Ночь – это когда хочется спать, но духота и непонятные звуки не дают тебе забыться и ты мечешься и ворочаешься в постели. И думаешь: лучше бы уж палило солнце – мог бы хотя бы увидеть то, что пугает тебя в темноте.
Джон рассматривал свое отражение в зеркальных стеклах солнцезащитных очков старика.
– Ты боишься темноты?
– Темноты? Парень, я живу в темноте. Люди боятся того, чего не могут увидеть. Я же ничего не вижу, так что мне все равно: чмокнет ли меня красивая девчонка в щеку, лизнет ли собака, поцелует ли смерть. Мне все едино.
– Ты не боишься смерти?
Старик покачал головой:
– Мы приходим в этот мир, чтобы умереть. Ты делаешь первый вдох и получаешь смертный приговор, который будет висеть над тобой до последнего выдоха. Только ты не знаешь, когда, где и как это случится. О таких пустяках нет смысла беспокоиться.
Джон наблюдал, как солнце потихоньку уступало под натиском ночи.
– Мы несемся в потоке жизни, словно веточки в бурной реке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18