OCR Busya
«Джон Ридли «Бродячие псы», серия «За иллюминатором»»: Иностранка; Москва; 2004
Аннотация
Джон Ридли – известный американский писатель, сценарист и кинопродюсер. Мировую славу ему принесли романы «Бродячие псы» (Stray Dogs, 1997), «Любовь – это рэкет» (Love is a Racket, 1998) и «Все горят в аду» (Everybody Smokes in Hell, 1999), а также фильм Оливера Стоуна «Поворот» (U Turn), снятый по роману «Бродячие псы» (в главных ролях Шон Пенн, Дженнифер Лопез и Ник Нолти).
Муж хочет убить жену. Жена желает смерти мужу. А неудачливый игрок, волею случая застрявший в этой богом забытой дыре, озабочен тем, чтобы отдать карточный долг, – только так он может спасти свою шкуру. И все они мечтают выбраться из Сьерры.
Джон Ридли
Бродячие псы
Маме и папе Гейл – это ее время
Ричард, Питер, Адам, Эми, Мартин и Эмили, спасибо вам
– …твою мать!
Это был призыв, мольба.
Джон молился, молился всерьез.
– Иисус, Христос долбаный, ну снизойди же наконец до меня!
Одинокое проклятие в адрес одной из высших сил. Бог, Будда, Л. Рон Хаббард. Не важно. Сейчас это не имело для Джона абсолютно никакого значения, он готов был возносить свою мольбу во Вселенную, пока он/она/оно его не услышит.
Да, ситуация: перегревшийся «мустанг» посреди необъятной пустыни, бесконечные мили мертвой земли и раскаленное утро, пышущее жаром Преисподней. Вы бы тоже молились.
– Боже, Христос долбаный! Ну сделай же, на хрен, что-нибудь!
Эй, парень, приглядись, что там впереди на дороге, не ответ ли на твою молитву?
В пропитанном жарой дрожащем воздухе, сквозь клубы дыма, валящие из-под капота «мустанга», бензоколонка выглядела точь-в-точь как мираж. Джон взывал к Богу, к Будде, к Л. Рону, чтобы это видение не оказалось миражом, иначе ему, затерянному на заброшенной дороге через пустыню, останется только сдохнуть. И кто-то – Бог, Будда или Л. Рон – ответил на его мольбу.
Бензоколонка была самой что ни на есть настоящей.
«Мустанг» подкатил к ней будто слон, ковыляющий к месту своей кончины.
Небольшое строение. Потрепанные временем и погодой деревянные ставни запорошены песком. Вывеска изрядно поистерлась, но все же различима: «У Харлина».
Джон приподнял капот «мустанга», оберегая забинтованную левую руку. Струя горячего пара ударила ему в лицо.
– Черт!
Он забрался на водительское сиденье и взорвал тишину оглушительным гудком.
В ответ – ничего.
Он снова принялся сигналить, долго и настойчиво.
Дверь отворилась. На пороге нарисовался тощий человек в засаленном тряпье и мокрой от пота шляпе, прикрывавшей похожие на сосульки волосы. Надумай вдруг самая последняя белая шваль из южных штатов обзавестись прислугой, этот вполне бы подошел.
– Ты чего-то хочешь, парень? – Он изобразил на лице нечто, отдаленно напоминающее улыбку, обнажив кривые, черные зубы, среди которых если и были здоровые, то – раз-два и обчелся.
– Ты Харлин?
– Не-а. Я Даррелл.
– Харлин где-то поблизости?
– Он на Сторожевом посту, – тощий палец указал на отдаленное плато.
– Вернется скоро?
– Не-а. Он мертв. Сторожевой пост – это наше кладбище.
– Значит, бензоколонка твоя?
– Угу.
– Почему же она называется «У Харлина»?
– Потому что она принадлежит ему.
– Но он же мертв?!
– И что? – глаза Даррелла выражали недоумение.
Джон понял, что задал его мозгам слишком сложную работу. Он собрался уже было съязвить по этому поводу, но передумал и просто спросил:
– Не посмотришь мою машину? Мне кажется, радиатор…
– Проклятье! Ну и жарища сегодня. – Даррелл достал какую-то грязную тряпку и протер ею лицо, отчего на нем осталась черная отметина. – Но что поделаешь, – приходится терпеть. Хотя жарко, как никогда. Даже вставать не хочется – лежать бы да ветерка дожидаться. Помнится, был я как-то в Мексике…
Хватит, наслушался дерьма.
– Вот что, приятель, – то, как Джон сказал это, было весьма недвусмысленно: не нужен мне, к чертям, ни ты, ни твоя дебильная бредятина. – Я просто хочу убраться отсюда. Займись наконец моим радиатором. Он перегрелся, и, кажется, полетел патрубок.
Лицо Даррелла скривила гримаса обиженного ребенка. Он заглянул под капот «мустанга» и осмотрел двигатель.
– Твой радиатор хоть из шланга поливай. Он перегрелся. И еще накрылся патрубок.
– А то я не знаю! О чем я, по-твоему, тебе толкую?
– Ну, если ты все знаешь, умник хренов, чего ж сам не починишь свою машину?
– Мог бы – починил бы, а не стоял тут как болван, тратя время на твою болтовню. Ну так что, займешься машиной или мне обратиться к кому-нибудь другому?
– К кому-нибудь другому? – Даррелл искренне рассмеялся. – Мистер, кто-нибудь другой – в пятидесяти милях отсюда. Как ты, интересно, туда доберешься? На себе, что ли, свою тачку попрешь?
– О'кэй, я попал. Ты счастлив? Ну, а теперь будешь чинить машину или нет?
Губы Даррелла вновь расплылись в чернозубом подобии улыбки – похоже, иначе он улыбаться просто не умел. Даррелл с силой захлопнул капот.
– Эй! Полегче.
– Да, я могу починить твою машину. Но надо найти подходящий патрубок. Это займет некоторое время…
– Сколько?
– Некоторое время.
Джон чувствовал, как плавятся его мозги.
– А сейчас сколько времени?
– Двадцать минут одиннадцатого.
– Боже! Двадцать минут одиннадцатого, а жара не меньше девяноста градусов.
– Девяносто два. Пару лет назад такое пекло стояло почти неделю…
Джон промокнул лоб бинтом.
– Что у тебя с рукой?
– Так, несчастный случай.
– Тебе следовало быть осторожнее. Вот, помню, как-то я…
– Да, ты прав. Здесь поблизости можно достать выпивку?
– На автостоянке. Выбор небольшой, но что-нибудь найдешь.
– Я вернусь. А ты позаботься пока о моей машине, ладно?
– Это всего лишь железо…
– Это не железо. Это «мустанг»-кабриолет шестьдесят четвертого года. – Джон взял с заднего сиденья дорожную сумку и перебросил ее через плечо. – Вот и пораскинь мозгами, в чем разница между тобой и мной и почему ты живешь здесь, а я просто проезжаю мимо.
Джон направился в сторону города.
Даррелл проводил его взглядом и сплюнул.
* * *
– …твою мать!
Теперь это была уже не мольба – грязное, злое ругательство сорвалось с губ Джона.
Прогулка в город заняла минут двадцать. А может, под лучами нестерпимо палящего солнца только показалась такой долгой. В любом случае у Джона появилась возможность обдумать свое незавидное положение – удача явно отвернулась от него. Сложись все иначе, рулил бы он сейчас куда-нибудь в Сан-Диего или на Гавайи – как звали ту девчонку, которую он там трахнул? – а вовсе не обратно в Вегас.
Повезло еще, что жив. Вдвойне повезло, что удалось дотянуть до Харлина. Джон потер забинтованную руку. Шли дни, но она по-прежнему ныла. Впрочем, тревожила даже не сама рука, а скорее воспоминание о болевом шоке, затаившееся где-то в глубинах подсознанья. Закрывая глаза, он переживал все заново. Так, без двадцати одиннадцать. Час или около того уйдет на ремонт «мустанга». Есть время, чтобы перекусить и прийти в себя. Затем снова в дорогу, и через несколько часов он будет в Вегасе. Времени достаточно. Он намеревался добраться туда к концу дня, значит, у него в запасе не меньше двенадцати часов.
Времени достаточно, Джон, повторял он, словно пытаясь убедить себя в том, что это действительно так.
Мимо, подняв облако пыли и обдав Джона мелким гравием, пронеслись два мотоцикла. Он прикрыл лицо рукой, закашлялся и выругался вслед мотоциклистам. Слова утонули в грохоте моторов.
Стоп: вроде город или что-то похожее. Череда магазинов, почта/автостанция, стоянка грузовиков. Даже не верится. Хоть сплюнь через левое плечо, благо ветер в спину. Но впереди действительно автостоянка, и там есть пиво – вполне сгодится, чтобы эта сраная дыра не казалась совсем уж мерзкой. Джон провел языком по пересохшим губам и направился к…
– Эй ты!
Старик на обочине. Рваная одежда. Солнцезащитные очки. На лице, словно искусно вырезанные на дубленой коже, проступают морщины. Рядом лежит немецкая овчарка.
– Чего тебе надо, старик?
– Не называй меня так. Ты что, совсем никого не уважаешь?
– Чего тебе надо?
– Да всего ничего. Надо, чтоб ты сбегал через дорогу, вон к тому автомату и принес мне бутылочку газировки.
Старик показал пальцем в сторону автомата, стоявшего напротив почты/автостанции.
– А сам что, не можешь?
– Нет, черт возьми! Сам не могу. Я слепой, разве не видишь?
– Извини, я не…
– Что, по-твоему, я тут делаю в этих очках? Загораю, что ли?
– Не знаю. Думал, ты просто глаза от солнца предохраняешь.
– У меня нет глаз. Хочешь убедиться?
– Боже упаси!
– Я потерял их на Окинаве. Воевал там. Проливал свою кровь и лишился глаз, и все для того, чтобы ты мог стоять тут и смеяться надо мной.
– Я уже извинился.
– Не извиняйся. Лучше сбегай и принеси мне газировки, пока я не умер от жажды.
– У тебя есть мелочь?
– Мелочь? Ты хочешь, чтобы я дал тебе мелочь? Я сражался на войне и лишился там глаз для того, чтоб ты клянчил у меня мелочь?
– Забудь, старик.
– Я просил не называть меня так.
– Бог мой, ладно.
Шаря в карманах в поисках мелочи, Джон поплелся к автомату.
– Возьми мне «Доктор Пеппер»! – прокричал вдогонку старик. – «Пепси» не бери. Это подслащенная вода и ничего больше.
– Хорошо.
Два двадцатипятицентовика в щель. Автомат старый – бутылки с водой за боковой дверцей. Прихватив «Доктор Пеппер», Джон перешел на другую сторону улицы, направляясь к старику.
– Не забудь открыть. Я сам себе бутылки не открываю.
– О, господи!
Снова к автомату и обратно. Старик буквально вырвал бутылку из рук Джона. Сделав большой глоток, он остановился, чтобы перевести дыхание.
– Да, это то, что мне было нужно.
Он протянул бутылку Джону:
– Хочешь?
На горлышке бутылки повисла слюна.
– Перебьюсь.
Джон присел на корточки и погладил собаку.
– Дал бы лучше глоток своему псу. Вид у него какой-то нездоровый.
– Это потому, что он сдох.
Джон отпрянул назад, отскочив чуть ли не на середину улицы:
– Боже!
– Надеюсь, ты не успел его приласкать?
– Какого черта ты держишь здесь дохлого пса?
– Да он совсем недавно сдох. И что, по-твоему, мне с ним делать? Я не могу его никуда отнести. А забрать никто не хочет. Может, ты возьмешь?
– Еще чего, я пока в своем уме!
– Вот видишь. У меня нет выбора, потому он и лежит тут, рядом со мной. В любом случае его место здесь. Мы с Сидом, это мой пес, теперь уже, правда, не мой, короче, мы с Сидом были неразлучны с тех самых пор, как я вернулся с войны, потеряв глаза на Окинаве…
С каждым словом голос старика становился все тише, пока и вовсе не сошел на нет, будто доносился откуда-то издалека – едва различимый шепот в тысячах миль отсюда. Чуть ниже по улице, обхватив руками длинный неудобной формы пакет, по направлению к припаркованным автомобилям шла женщина. Она-то и приковала к себе внимание Джона, мгновенно вытеснив из его мира все остальное.
Длинные, цвета воронова крыла волосы, ниспадающие на матовые плечи. Инде… Абориг… – к черту эти условности, подумал Джон. Похожа на индеанку. Возможно, мексиканка. На руках, обхвативших пакет, проступают напряженные мышцы. Шорты плотно обтягивают упругую задницу. Сквозь белую тенниску просвечивают два темных соска. Да, сиськи, задница и все прочее. Десять тысяч лет эволюции воплотились в этой женщине. Даже если она и не была красивой, Джон со своего места не мог этого разглядеть.
Он пошел за ней.
Старик что-то говорил дохлому псу.
– Тебе не помочь, красотка? – как бы невзначай подкатил к ней Джон. Теперь он мог точно сказать, что она абориг… нет, индеанка и бесподобно хороша.
– Я иду к своей машине. – Она даже не удосужилась посмотреть в его сторону. Хладнокровие и сексуальность.
– Мне как раз по пути. – Джон метнул быстрый взгляд на ее задницу – вблизи еще лучше.
– Мама учила меня не принимать предложений от абсолютно незнакомых мужчин.
– И это правильно, только ведь ничего абсолютного нет – все относительно.
Она остановилась. Оглядела его. Медленно, не торопясь, будто время для нее ничего не значило.
Мягкая улыбка, дружелюбная, безобидная:
– Меня зовут Джон. Теперь ты не можешь сказать, что я незнакомец. Видишь, это было совсем не трудно, я имею в виду – познакомиться, а, красотка?
– Ты так и будешь называть меня красоткой?
– Не знаю твоего имени.
– Может, я не хочу, чтобы ты знал.
– Может. Но если бы не хотела, не остановилась бы.
– Да в тебе самоуверенности хоть отбавляй.
– Это точно. Аж через край переплескивается. – Та же улыбка. Та же дружелюбность. Та же безобидность.
Она улыбнулась в ответ:
– Я – Грейс.
– Можно, я понесу твой пакет, Грейс?
Она поколебалась немного, но все же передала ему свою ношу. Застигнутый врасплох, он закачался под тяжестью пакета.
– Боже!
– Ты уверен, что справишься?
– Все, я уже приспособился. Просто со стороны он не выглядел таким тяжелым. – Джон поудобнее обхватил пакет больной рукой.
– А что у тебя с рукой?
– Несчастный случай.
– Надо себя беречь. Хочешь, я возьму твою сумку?
– Нет! – Он отшатнулся, отведя в сторону плечо, на котором висела сумка.
Грейс сделала шаг назад.
Джон улыбнулся. Дружелюбно, безобидно:
– Спасибо. Я справлюсь.
Улыбка в ответ. И они бок о бок пошли к машине.
– Очень любезно с твоей стороны помочь мне, – сказала Грейс. – Пакет такой тяжелый, да еще эта жара.
– Ерунда, правда. – Джон остановился рядом с багажником автомобиля. Опустил пакет на землю. Заломило спину. – Мне не трудно.
Грейс смущенно:
– Это не моя машина. Моя – там, вниз по улице. Надо было ближе припарковаться. Просто не думала, что все окажется таким тяжелым. Но я могу подъехать.
– Не стоит, – с некоторой бравадой в голосе ответил Джон. – Я справлюсь. – Он поднял пакет. Спину снова заломило. Джон подавил стон и пошел вслед за Грейс.
– Это просто новые шторы и карнизы к ним, – пояснила она. – Если бы я знала, какие они тяжелые, заказала бы доставку на дом. – У нее был роскошный, глубокий, мелодичный голос. Даже чтение телефонного справочника в ее исполнении звучало бы сексуально.
Джон поправил пакет, ухватив его поудобнее:
– Ничего. Все в порядке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18