Молодая женщина тупо уставилась на протянутую ей сахарницу, на дымящиеся чашки и вспомнила, как мало было надо, чтобы они набросились друг на друга. Взгляд, слово, случайное прикосновение, вот как сейчас, — и оба уже не могли устоять перед соблазном плоти.
Их близость была страстной, несдержанной, смелой. Он научил ее испытывать такое наслаждение, о существовании которого она даже не подозревала.
И причинил ей боль за тот год всего дважды: когда они занимались любовью в первый раз и в последний. В первый раз Найджел не понимал, с кем имеет дело, но она не потрудилась сказать, что он первый мужчина в ее жизни, поэтому в той боли винила себя. Когда она немного всплакнула потом, он ласково прижал ее к себе и показал другую любовь — нежную, полную заботы и внимания.
— Нет, — выдавила она в ответ на его вопрос, вспоминая проклятый второй раз.
Найджел был ослеплен гневом, пугающей неистовой ревностью. Обзывал ее всеми мыслимыми и немыслимыми словами, от дряни до шлюхи, а она так испугалась, что даже не пыталась защититься, наоборот, встретила его атаки с едким сарказмом. Он швырнул ее на пол и взял с неистовой яростью. Но не секс был причиной боли, нет, А нестерпимое, невозможное презрение, с которым потом Найджел отшвырнул ее в сторону.
И с тех пор больше ни слова, ни единой встречи, ничего. Он даже не сообщил, получил ли посланное ею обратно кольцо.
Джессика в очередной раз сказала себе, что преодолела злосчастное чувство к Найджелу.
Одних этих мрачных воспоминаний достаточно, чтобы убить самую светлую и чистую любовь. Теперь, даже если он узнает правду, упадет на колени и будет умолять о прощении, она не простит. Никогда. Ни за что.
— Я иду собирать вещи.
С этими словами она неожиданно поднялась и покинула кухню, не удостоив его взглядом.
Глава 2
Оставшись в одиночестве, Найджел уставился в чашку с кофе и подумал, видит ли Джессика вообще что-нибудь своими затуманенными болью глазами.
А почему меня это волнует? — спросил он себя, негодующе отвергая то, что творится в его душе. Разве я еще недостаточно хорошо ее знаю, раз снова думаю возобновить отношения?
Нет уж, довольно и одного раза!
Найджел навалился на стол и поднял чашку, проклиная тот миг, когда решил приехать сюда.
Если бы в жизни было хоть немного элементарной справедливости, то Джессике полагалось бы выглядеть теперь, как портрет Дориана Грея.
А она была ошеломительно, умопомрачительно хороша, в тысячи раз лучше, чем прежде.
Ложь, все одна сплошная ложь. Эти чудесные черные глаза превратили намеренное искажение истины в настоящее искусство. Глаза и рот с полными чувственными губами. И манера вызывающе вскидывать голову.
Да, вызов и презрение — он ясно видел и то, и другое в ее глазах, пока не сообщил горестные новости. Какого черта она позволяет себе?
Почему считает вправе вести себя таким образом, будто это не она принимала другого мужчину в его доме, в его постели?
— О Господи!
В приступе гнева Найджел вскочил, расплескав остывший кофе, и зашагал по кухне, борясь с неожиданным сожалением.
Она была его женщиной. А он — ее мужчиной, единственным и обожаемым. Навеки. Это было написано в ее глазах, улыбке, в том, как она отдавалась ему… Так почему решилась все это выбросить на ветер, как ненужный клочок бумаги?
С тяжелым вздохом Найджел подошел к окну, прижался пылающим лбом к стеклу и невидящим взглядом уставился на залитую огнями улицу внизу.
И зачем я только приехал? — еще раз с раздражением подумал он.
Если бы только знать… Знать, что двигало им, заставив примчаться лично, а не просто послать за ней самолет. Неужели верил в то, что сострадание и понимание, необходимые всем участникам этой трагедии, помогут преодолеть боль и похоронить прошлое? Или надеялся облегчить свою боль, увидев ее страдание? Или хотел заметить в ней хоть крошечную искру раскаяния и сожаления?
Но сколько бы он ни разыгрывал сострадание и понимание, стоило лишь взглянуть на нее, увидеть, как она попятилась к стене, и в памяти снова всплыли обстоятельства последней их встречи. Что ж, поделом ему, он полностью заслужил презрительный взгляд!
А как же с сожалением? Было ли оно?
— Черт! — Найджел заскрипел зубами.
Напрасно он прилетел сам. Только настоящий безумец может ожидать спустя три года встретить раскаяние в женщине, которая не проявила его, будучи пойманной на месте преступления. Ему надо было оставаться дома, с семьей. А ей оставить сообщение на автоответчике: «Произошла катастрофа, моя сестра погибла, твой брат умирает».
— Дьявольщина! Проклятье!
Кэтрин, Кэт, малышка Кэти мертва.
Сердце сжалось в груди, на глазах выступили слезы. Но не пролились. Если бы только он мог позволить себе оплакать ее…
Вместо этого Найджел схватился обеими руками за шею, пытаясь подавить приступ горя, которое все разрасталось и разрасталось в груди, как воздушный шар. Ему хотелось разбить — все равно что, лишь бы утишить терзающую его боль!
Нет, не смей, думай о детях! — приказал он себе. О детях и Тэде, все еще борющемся за жизнь! Жизнь — это надежда.
После краткого сеанса самовнушения Найджел взял себя в руки, прошел в гостиную к телефону. Набрав номер, начал негромкий разговор. Он задавал вопросы, выслушивал ответы и все время ощущал близкое присутствие Джессики. Лишь бы ничто не помешало им взлететь. Ему хотелось скорее добраться до дома и расстаться с ней. Не чувствовать, что она рядом… Как он нуждался в передышке!
Закончив говорить, Найджел положил трубку и повернулся к двери. Джессика успела принять душ и сменить деловой костюм на потертые джинсы и темную футболку, а длинные черные волосы собрала в конский хвост. Но небрежный, почти домашний наряд только подчеркнул стройность фигуры и тонкие черты лица.
— Пока без перемен, — сказал Найджел в ответ на ее немой вопрос.
Без перемен, повторила она про себя. Хорошо это или плохо? С одной стороны, означает, что Тэдди еще цепляется за жизнь, но с другой — он до сих пор без сознания, что совсем не обнадеживает. Ей надо знать больше — сейчас, немедленно. Она открыла было рот, чтобы задать вопрос, но сдержалась, опасаясь услышать нечто ужасное перед дальней дорогой. Нет, подробности подождут до ее прибытия на Тихоокеанское побережье.
Сделав усилие над собой, Джессика ровным тоном сказала:
— Мне надо позвонить, предупредить кое-кого, что уезжаю на неопределенный срок.
Найджел недовольно поджал губы и отошел от телефона. Она взяла трубку, еще теплую от его ладони, и ощутила, как ее охватил жар, будто эти сильные руки прикоснулись к ней самой…
Борясь с инстинктивной реакцией предательской плоти, набрала номер коллеги и друга, с которым рассталась всего полтора часа назад.
— Берти, это я… — пробормотала Джессика.
И увидела, как Найджел резко повернулся и вышел из гостиной. Но мрачная тень осталась… Собравшись с духом и приготовившись к изъявлению сочувствия, она начала объяснять, что произошло.
Найджел вернулся в тот момент, когда Джессика заканчивала говорить с соседкой, живущей двумя этажами ниже, у которой были запасные ключи от ее квартиры. Она обычно ухаживала за цветами в отсутствие приятельницы.
— Спасибо, Бобби, — пробормотала Джессика, — не знаю даже, как благодарить тебя…
Что? Обед на Бродвее по возвращении? Отлично, договорились, я угощаю. До встречи.
Она опустила трубку и кожей ощутила тягостное молчание, заполнившее светлую комнату темным туманом неприязни. Найджел холодно посмотрел на нее.
— Еще кому-нибудь?
Джессика покачала головой, и он саркастически улыбнулся.
— Что, сейчас в твоей жизни снова двое мужчин? Надо отдать должное, ты по меньшей мере последовательна.
Больше всего ей хотелось повернуться и уйти, не удостаивая его ответом. Да, у него были причины — воображаемые или нет — испытывать горечь и вражду по отношению к ней, но попытки выместить свои обиды сейчас, когда случилось столько всего значительно более важного, наполнили Джессику презрением к нему. Нет, она не собирается объяснять, что Берт — напарник по работе, человек, спасший ее от сумасшествия, до которого едва не довел ее Найджел, а Бобби не мужчина, а девушка по имени Роберта.
Джессика скрылась в спальне и появилась оттуда со спортивной сумкой в руках. Найджел уже ждал у дверей.
— Это все? — сурово спросил он, не глядя ей в лицо.
— Да.
Он забрал сумку и повесил ее на плечо.
— У тебя машина или вызвать такси? — холодно поинтересовалась она. — Моя сейчас в ремонте.
— Машина.
Не тратя лишних слов, Найджел вышел из квартиры и направился к лифтам, предоставив Джессике запирать замки. Они спустились в молчании, как посторонние люди, и вышли в душную августовскую ночь. Он подошел к автомобилю, открыл правую дверцу, подождал, пока она сядет, закрыл и только потом занял водительское место. Джессика немедленно отвернулась к боковому окну. Найджел, не прерывая молчания, завел двигатель и ринулся в поток машин, текущих, как река, по Третьей авеню.
Он злился на себя за то, что позволил гневный комментарий по поводу ее личной жизни.
Будто это до сих пор волновало его. Нет, Джессика вправе иметь столько «Бобби», сколько ей угодно, одновременно или по очереди, его совершенно не касается, с кем она спит. Берт Меллори — совсем другое дело. Он все знал о молодом и в высшей степени талантливом фотографе, который окончил тот же нью-йоркский университет, что и Джессика, только двумя годами раньше, помог ей устроиться на работу и всячески покровительствовал на первых порах. Тэд с восхищением расписывал их успехи, показывал выпуски второстепенных газет, с которыми они сотрудничали, будучи еще студентами.
Только тогда Найджел слушал его восторженную болтовню без раздражения, вспоминая двадцатилетнюю длинноногую довольно забавную девушку в длинном платье, которую впервые увидел на свадьбе Кэтрин.
Она сразу понравилась ему, несмотря на угловатость молодого олененка, с трудом перебирающего еще неуверенными ногами. Ее острый язычок и едкие замечания в адрес некоторых гостей помогли преодолеть длинный и довольно скучный торжественный прием с многочисленными напыщенными речами в честь новобрачных. И в дальнейшем, когда Тэд рассказывал об очередных успехах младшей сестренки, перед его глазами неизменно вставал симпатичный образ девушки-подростка.
Поэтому, когда Джессика приехала погостить у четы Крейдон два года спустя, он был потрясен, почти сокрушен произошедшим превращением. Казалось, будто из невзрачного кокона вылупилась яркая тропическая бабочка.
Красавица, настоящая красавица, вспоминал Найджел, судорожно сжимая руль. Ошеломительная, сногсшибательная красавица. Угловатость исчезла, как не бывало, и вместо неловкой студентки глазам его предстала искушенная жизнью выпускница университета, жаждущая успеха как у мужчин, так и на профессиональном поприще, и обладающая совершенно потрясающим талантом легкого флирта. Уверенная, умная и немного циничная Джессика Крейдон увлеченно рассказывала о своих планах на будущее, о плодотворном сотрудничестве с Бертом и вскоре совершенно пленила известного юриста.
Впервые они обменялись поцелуем, почти родственным, закончив обедать в любимом ресторане Найджела. Джессика горела желанием отведать всех удовольствий, которыми мог похвастаться Лос-Анджелес, и Найджел готов был потакать ее капризам, пока считал, что контролирует ситуацию. Но длилось заблуждение недолго — до того самого поцелуя.
Даже сейчас, в кондиционированной прохладе автомобиля, Найджел почти ощущал жар ее рта. Он не собирался тогда придавать значительности легкому касанию губами, скорее планировал поцелуй как благодарность за мило проведенное время в обществе приятной собеседницы. Но Джессика отнеслась к нему серьезно и ответила с истинным пылом. Ее пламенный отклик потряс Найджела и возбудил такой острый сексуальный голод, которого ему еще не доводилось испытывать…
Найджел притормозил у перекрестка и воспользовался возможностью взглянуть на нее.
Джессика сидела, отвернувшись в сторону, но даже и этого было довольно, чтобы он почувствовал прилив сексуального возбуждения.
Джесси и только Джесси неизменно вызывала у него такую реакцию, только она могла моментально, одним взглядом превратить его в неуправляемую массу бушующих гормонов.
Ошеломляющая, сногсшибательная высокая мулатка с каскадом блестящих черных волос, изумительной красоты лицом и фантастическим телом завоевала Найджела Скленнерда, только лишь коснувшись губами его губ. И заставила постоянно балансировать на грани отчаяния, наполнив жгучей ревностью и страхом, что она будет искать удовлетворения с кем-то еще.
Что ж, он нашел все те неприятности, которых боялся, связавшись с ней. И надо бы быть « благодарным Всевышнему, что узнал он об этом, не успев связать себя брачными узами. Но, увы, когда первые вспышки ярости улеглись, Найджел только пожалел, что свадьба не состоялась. Ибо только это дало бы ему право схватить ее за роскошную блестящую гриву, швырнуть на колени и заставить заплатить за вероломство.
Вместо этого он прожил три года с незаживающей раной, размышляя о том, как все могло бы сложиться, не вернись он домой на день раньше положенного. Неизбывная горечь настолько истерзала его сердце, что Найджел ни разу больше не прикоснулся ни к одной женщине, преисполнившись презрением к слабому полу и почитая отныне всех его представительниц трусливыми предательницами.
С гримасой отвращения Найджел подумал, как бы ликовала Джессика, если бы узнала, что сумела превратить его в жалкого импотента.
Она заметила в боковом зеркале его перекосившееся лицо и испытала почти непреодолимое желание повернуться и влепить Найджелу пощечину. Это не первый взгляд, полный ненависти и отвращения, который Джессика подметила с момента их встречи.
Да, он по-прежнему не изменился, размышляла она, так и остался рабом своего либидо.
Секс — это все, что он знает, все, чем дорожит, все, к чему стремится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19