Масло у вас есть? – Он достал маленький кусок из холодильника.– Но сейчас еще совсем рано…– Лобстер – великолепная утренняя закуска, – назидательно сказала Куин. – Это богатый источник белка. Сэм иногда рыбачит с острогой и приносит домой черных окуней. По его словам, они отличная пища для мозгов…Вода в кастрюле постепенно нагрелась, и капельки влаги на ее боках с шипением испарились. Майкл прислонился к перекошенному столу, и Куин метнулась к нему. Он поцеловал ее.Они обнимались еще пару минут, пока не закипела вода и не начала греметь крышка кастрюли.– Хочу кое-что тебе показать, – держа его за руку, сказала она, заглядывая в ведро. Лобстеры притихли и смирно лежали на дне.– Что?– Это касается пищевой цепочки и течения жизни. Для всего имеется своя причина, Майкл, так было и так будет… ты не забыл те рыбьи головы, которые мы использовали для приманки?Он кивнул.– Ну вот, это таутога. Рыба, которая водится возле брекватера. Мы с Элли поймали их два дня назад. А ловили мы их на пескожила. Эти пескожилы собирают питательные вещества из песка… понимаешь? Один кормит собой другого и так далее… в общем, теперь эти лобстеры накормят нас с тобой.Майкл выпустил лобстера; тот упал в кастрюлю и почти мгновенно покраснел. Куин осторожно бросила своего. Затем она оставила масло растапливаться на плите и обвила Майкла руками. Ощущая тепло и упругость ее тела, он прижал ее к себе, мечтая о еще большей близости.Они тискали друг друга где-то с минуту, пока у Майкла не успокоилось сердце. Раздался писк автоматического звонка; лобстеры полностью сварились и приобрели алый окрас. Они вынесли все на улицу, поставили на дощатый пол и улеглись рядом с кастрюлей, тарелками и растопленным маслом.Майклу еще никогда не доводилось пробовать вареных лобстеров.– Только так и нужно их есть, – заявила Куин. – Дома, вблизи моря. Сначала ты уважительно киваешь воде, а потом благословляешь лобстеров.Майкл подумал о пышных банкетах, на которые его брала мать: там были «лобстер-термидор», «лобстер из Саванны», коктейли с лобстерами и лобстеры по-ньюбургски – красивые блюда с распотрошенным мясом лобстеров под обильным соусом.Здесь же это была настоящая жизнь в ее первозданном виде. Куин научила его, как расправляться с лобстером голыми руками. Надо было разламывать панцирь и пальцами выдавливать оттуда вкусное подсоленное мясо. Он ощущал себя человеком, который использовал все свои пять чувств и впервые получал удовольствие от жизни: летнее солнце согревало их тела, плеск волн эхом отдавался у них в ушах, а по жилам растекалось незнакомое блаженство любви. Сначала Куин обсосала мясо с лапок лобстера, а потом скормила ему клешню, истекавшую тягучим маслом.Они ели и страстно целовались. Все вокруг казалось таким естественным и чудесным. Поглядев вниз, на скалы, Майкл увидел у причала парусник своего деда. Раньше мысль о том, что дедушка собрался переплыть океан, пугала его, но теперь – уже нет. Общество Куин придало ему храбрости, которую он еще толком не осознал.– Я хочу сделать… – сказал он.– Что?– Что-нибудь серьезное.– Как твой отец? Когда он полетел в космос?– По-твоему, это серьезно? – Майкл слегка расстроился.Она помотала головой.– Нет, но другие-то думают наоборот.– И что тогда «серьезно» в твоем понимании? – спросил он.– О, – сказала она. – Любовь, конечно.– А что ты знаешь о любви? – тяжело дыша, спросил он.– Я живу ею, – прошептала она. – С самого детства. Любовью к родителям, потом к сестре, к тете Дане и Сэму, ко всем людям на нашем Мысе. Для меня любовь – самое важное в жизни…– Я тоже хочу ее, – безудержно желая любви, сказал Майкл. Он мечтал о жизни в коттедже и ловле лобстеров до конца своих дней. Куин выйдет за него замуж, и они всегда будут вместе.– Почему ты бросила школу? – помолчав, спросил он.– Меня исключили, – грустно сказала она. – Я сделала то, чего мне не стоило делать… вышла из себя.– Это я уже видел, – он нежно погладил ее по волосам.– Да… и это плохо. Хотела бы я… – она нервно сглотнула, – чтобы ничего подобного никогда не происходило. В смысле – вернуться в школу до той минуты, как мне пришлось уйти… ведь мой класс станет выпускным.– И что тебе теперь нужно сделать? – спросил он.– Ходить в летнюю школу, – она сказала так, словно для нее это был конец света.– Но ты не хочешь?– Нет, потому что я очень люблю лето. Лобстеров, пляж, рыбалку с острогой, все. Мне не по душе сидеть в душной комнате – даже если об этом просит твой дедушка.– Хочешь, я пойду с тобой? – обняв ее, прошептал Майкл.– Что?Он сам не верил в то, что сказал, но для него все вдруг встало на свои места. Встреча с Куин пробудила в нем желание стремиться к будущему. Она разожгла в нем огонь, и теперь он хотел быть во сто крат лучше, чем прежде. Повторно же познакомившись со своей тетей после долгой разлуки и увидев то, какую большую роль для нее и дедушки играло образование, Майкл понял, что, возможно, просто недооценил себя.– Я пойду в летнюю школу вместе с тобой, – прошептал он. – Когда начинаются занятия?– По-моему, они уже начались, – ответила Куин.– Возможно, дедушка замолвит за нас словечко. Поговорит со знакомыми учителями, попросит их помочь нам наверстать то, что мы пропустили.– Мы пойдем вместе…– А почему бы и нет?– Я еще никогда не ходила в летнюю школу, – прошептала Куин, – и у меня никогда не было приятеля.– Целых две обновки за раз, – Майкл расплылся в улыбке.– Мне будет непросто изменить себя, – предупредила она его.– Знаю, – он притянул ее к себе на старом колючем одеяле, разостланном поверх дощатого пола. Он нежно целовал ее, зная, что каждая секунда была на счету, что она была очень чувственной, что жизнь подарила им поездку, которая могла закончиться в любое мгновение. Да, теперь у Майкла Мэйхью были планы, да еще какие! Глава 16 Пролетели два летних дня, и утро отплытия Сикстуса наступило с легким ветерком и лучами теплого солнца. Сикстус проснулся спозаранку. Расхаживая по дому, он чувствовал, как трещали его суставы. Артрит набирался сил; Сикстус почувствовал боль в самом сердце. Он так боялся стать зависимым; ему уже доводилось быть свидетелем тому, как подобное случалось с его друзьями. Но он скорее бы умер, нежели повис на шее у Румер мертвым грузом. Выглянув в окно, он облегченно вздохнул. Погода сегодня была чудесной, и Румер не пришлось бы волноваться по этому поводу.Однако к восьми часам в воздухе появился странный холодок, а на горизонте обозначилась темная линия. Пока «Кларисса» покачивалась у причала, все обитатели Мыса собрались на скалах, чтобы проводить Сикстуса Ларкина в дальний путь. Народ, как обычно, веселился от души, но в этой радостной атмосфере ощущалось нечто зловещее. Румер стояла рядом с отцом и почему-то молчала. Он сказал ей, что она могла бы пригласить Эдварда; но, очевидно, она этого не сделала – фермера-аристократа нигде не было видно.– Дражайший наш, а как у тебя с пресной водой? – спросила обеспокоенная Винни. – Ты же не будешь пить из океана…– У меня есть водогонный аппарат, – ответил Сикстус, непрерывно сжимая кулаки и пытаясь размять непослушные пальцы. – И опреснитель, который уничтожит всю соль до последней крупицы, так что морская вода превратится в родниковую. Не переживай.– А пропитание? – с беспокойством спросила Аннабель. – Что ты будешь есть?– Устричный сок, – сказал Сикстус. – У меня его целый запас – в нем много белка, и его не нужно готовить.– Звучит устрашающе, – поморщилась Геката.К ним подошел Зеб и положил к ногам Сикстуса большую картонную коробку.– Это морожено-сушеные продукты прямиком из НАСА. Вот этим мы набиваем желудки на орбите.Сикстус кивнул, будучи тронут тем, что Зеб вообще выбрался сюда. Глянув на Румер, он увидел, что она смотрела куда угодно, но только не на Зеба, старательно избегая его взгляда.– Посмотри, что мне принес Зеб, – сказал ей отец.– Пальчики оближешь. Морожено-сушеные макароны и сыр, – Румер усмехнулась, взяв в руки одну из покрытых фольгой упаковок.– Не вредничай, Ларкин, – сказал Зеб. – В космосе это самый смак.Сикстус вздохнул, и они повернулись к нему. Тревога повисла в воздухе – хотя все прогнозы обещали ясное небо, старик всеми костями и ноющими суставами чувствовал приближение шторма.– Что такое, пап? – перепугалась Румер. – Ты в порядке?– Я хочу, чтобы вы оба… – строго сказал он, но потом запнулся.Люди – даже непослушные дети – не ставят себе целью испоганить собственные жизни, но порой родители видят, что их отпрыски совершают ужасные ошибки, которые потом выливаются в нечто большее, подобно тому как тучи с моря приносят за собой жестокую бурю. Сикстус все никак не мог понять, почему Элизабет положила глаз на Зеба: в те годы в лучшем случае он ей только нравился, а в худшем они едва ладили, однако это не помешало ей устроить за него войну, на которой не брали пленных.Зеб расцвел довольно поздно, вспоминал Сикстус. Еще в семнадцать он был невысок для своего возраста и вытянулся лишь за последний год учебы в Колумбийском колледже. Прибавив в высоту несколько сантиметров и накачав себе за зиму мускулатуру, он объявил о своих планах поступить в аспирантуру при Калифорнийском университете Лос-Анджелеса.Сикстус всегда считал, что Элизабет клюнула именно на ту часть, которая называлась «Лос-Анджелес». Она работала в Нью-Йорке, у нее хватало ролей в театрах на Бродвее. Ездила и на гастроли, сыграла Порцию на летнем празднике в Беркшир-Хиллс, Джульетту в Монтоке и Южном Манхэттене, половину персонажей в «Как вам это понравится» на Шекспировском фестивале в Центральном парке. Но мечтала Элизабет, конечно же, о Голливуде. А Румер пригласила Зеба посмотреть Элизабет в «Ромео и Джульетте». Именно тогда между Элизабет и Зебом разгорелся огонь. И началось их долгое путешествие в никуда…Сикстус вздохнул. Какая же роль отводилась ему во всем этом безобразии? Ведь он должен был заметить то, что творилось у него под носом. Что-то – может быть, виновато его невнимание как отца? – прошло мимо, и Элизабет превратилась в чрезвычайно требовательную девушку. Она вдруг осознала свою притягательность, сексапильность и стала требовать внимания к своей особе, признания, любви, даже парня, который судьбою был предназначен младшей сестре. Страсть прошла – а любви не было, и брак распался. Эгоистичная актриса шла своим путем, сломав жизнь Румер, мужу и сыну… М-да-а…– Ты хочешь, чтобы мы… что? – переспросил Зеб.– Забудь, – сказала Румер. – Просто он приготовился попрощаться и знает, как я не люблю такие мгновения, – правильно, пап?– Да, дорогая.– Не очень-то поверив ее отговорке, – Зеб хмыкнул и выжидательно смотрел на Сикстуса.– Что случилось, пап? – спросила Румер. – Ты передумал плыть?– Нет, милая. Но ты бы не стала возражать, не так ли? – Она поглядела на лодку.– Хотела бы я соврать и ответить «нет», – вздохнула она.– Ты никогда не лгала мне, – сказал Сикстус. – Ты мой светоч правды. Стоит мне посмотреть в твои глаза, и я уже знаю все до мельчайших подробностей.– Как по-твоему, в Канаде ты увидишься с Элизабет? – спросила Румер.– Я бы сказал, что это маловероятно.– В каком смысле? Она же там на съемках.– Да, но у нее плотный график – о чем она неустанно напоминает нам.– Надеюсь, что вы все-таки встретитесь; я знаю, что ты был бы рад этому, – сказала Румер, и Сикстус увидел, как Зеба передернуло.Заметив в праздничной толпе Майкла, Сикстус ощутил приступ застарелой печали по поводу того, чего оказались лишены Румер и ее племянник. Бросив пить, Элизабет поняла, как много Румер и Майкл значили друг для друга, и тотчас же запретила Майклу приезжать сюда. У нее всегда находилась веская причина, которая редко когда соответствовала действительности: «Он приболел, мы вместе улетаем на съемки, на лето мы отправляемся в Экс-ан-Прованс».– Та-ак, – бросив взгляд в сторону «Клариссы», протянула Румер, – надеюсь, ты взял с собой радиомаяк?– То есть радиопередатчик? Да, взял, – кивнул Сикстус.– Конечно, ты не потеряешься в море, – сказала она. – Но я хочу, чтоб он был у тебя на тот случай, если ты заскучаешь и надумаешь связаться с нами!– Ты печешься обо мне так же, как я в свое время о тебе, – обняв дочь за талию, сказал Сикстус. Такую заботу он еще мог принять от нее: заботу под названием любовь.Он вспомнил, как Румер с Зебом целыми днями пропадали на природе. Они плавали к острову Галл-Айленд, а оттуда до парка штата «Стоуни Нек». Однажды они взяли шлюпку и отправились через пролив Лонг-Айленд к мысу Ориент-Пойнт. А как-то ночью они поскакали на лошадях к вершине Серендипити-Хилл, чтобы полюбоваться яркими звездами. Сикстусу и Клариссе очень тяжело далось решение не вмешиваться в их дела, дать им простор для роста и присматривать за ними издалека.– Этого она и хочет, – сказал Зеб. – Заботиться о тебе. – Румер по-прежнему смотрела куда-то мимо Зеба. Но в конце концов она сдалась.– Это правда, пап, – сказала Румер, и Сикстус увидел, как блеснули слезы в ее глазах. Чтобы не расплакаться самому, он уставился на свои башмаки. Сколько еще пройдет времени, прежде чем он совсем расклеится и не сможет жить без посторонней помощи?– Я бы вовсе не переживал, если бы ты сказал, что во время плавания будешь пользоваться электронными приборами, – вздохнул Зеб.– Убеди его, Зеб, – попросила Румер. Сикстус покачал головой и усмехнулся:– Я старый ирландец, который хочет повторить подвиг своих предков – переплыть океан. Только в этот раз я направляюсь в противоположном направлении – обратно в Ирландию. У меня есть отличный секстант. А тебе, Зеб, как никому другому должна быть понятна ценность звезд. Для меня они – карта, расстеленная на небе. Именно они будут указывать мне путь.Зеб согласился:– Да, но ведь есть способы гораздо проще. GPS, например… Я лично запускал навигационные спутники в помощь судоходам.Сикстус улыбнулся в ответ. Он хорошо понимал увлечение молодого поколения GPS и компьютерами – им лишь нужно было навести курсор, пару раз щелкнуть мышкой, и заветные координаты тут же появлялись на экране.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54