– Из нас двоих здесь явно кто-то лишний.
– Я согласна с вами. Мое присутствие для него важнее. Я его жена. Пора бы вам это запомнить.
– Да как ты смеешь!
– Смею! Я имею право так говорить, – с этими словами Аннетта направилась к двери с табличкой „Сестра Белл". Она постучала и, получив приглашение войти, прошла в комнату и кратко пересказала сестре, что произошло. Закончила она вопросом: – Кто имеет большее право находиться с ним? Мать или жена?
– Конечно, жена. И не волнуйтесь, миссис Кулсон. Я все понимаю, и я передам мистеру Ричардсону ваши пожелания насчет ее будущих посещений. Вам пришлось тяжело. – Медсестра вышла из-за стола и, положив руку на плечо Аннетты, проговорила: – Полно. Полно. Вы вели себя мужественно. Не плачьте. Оставьте это мне, и я все улажу. Она все еще в коридоре?
Была там.
– Подождите меня здесь.
Уже через несколько секунд до Аннетты донеслись крики свекрови, к которым она привыкла за последние несколько недель:
– Это мой сын! И я сама разберусь. Затем, после нескольких тихих минут, сестра вернулась. Улыбка на ее лице выглядела какой-то вымученной.
– Ну вот. Путь свободен. Теперь вы можете опять пойти к мужу.
– Спасибо. Огромное спасибо, сестра. И еще, – Аннетта сделала паузу. – Может быть, вы знаете, когда я смогу забрать его домой?
Сестра развела руками, брови ее приподнялись.
– Боюсь, что должно еще пройти какое-то время. Несколько недель. Понимаете? На днях еще одна операция. И, знаете, даже когда вы заберете его домой, ему все же будет необходимо продолжительное лечение.
– Конечно. Я понимаю.
– Он поправляется гораздо быстрее, чем мы ожидали. Он всегда чувствует себя лучше, когда вы находитесь рядом с ним.
Ничего не ответив на это, Аннетта снова пошла в палату Дона. Дон лежал с закрытыми глазами и не знал, кто вошел, пока она не взяла его за руку. Он с горечью спросил:
– Аннетта, ну что, что мне с ней делать?
– Главное, не волнуйся. Сестра все уладит.
– Она меня нервирует, дорогая, и я ничего не могу с этим поделать. Нервирует. Я с ужасом жду каждого ее прихода. Что мне делать?
– Тебе нужно лечь спокойно и немного подремать. Подумай только, через несколько недель я заберу тебя домой. Думаю, что заберу. – Она сжала его руку. – Вот для чего я живу: чтобы ты поскорее вернулся домой. Как я справлюсь? – Аннетта улыбнулась. – Если ты волнуешься из-за этого – так выбрось из головы. Даже если мне никто не будет помогать, я справлюсь. Вот увидишь.
– Но… как долго это протянется, дорогая? Она посмотрела ему в глаза. Действительно, сколько это протянется? Слова Дона были двусмысленными, и Аннетта не знала, на что он намекает. Поэтому она уклонилась от ответа, сказав просто:
– Столько, сколько понадобится. А теперь закрой глаза и поспи. Ты же не хочешь, чтобы они выгнали и меня?
Вместо ответа Дон повернул к ней голову. Аннетта прижала его руку к груди. Долго и пристально смотрели они в глаза друг другу.
2
– Послушай, дорогая. – Дэниел обнял Аннетту за плечи. Они шли от больницы к машине. – Я не меньше, чем ты, хотел бы отвезти Дона прямиком в ваш коттедж. Поверь мне. Но врач согласен отпустить его только при условии, что Дону будет обеспечен полноценный уход. Я знаю, ты можешь нанять сиделку, чтобы она смотрела за ним днем и ночью. Но ведь одной сиделки недостаточно. Его нужно будет поднимать и переворачивать. И, ты понимаешь, у него недержание, и это уже на всю жизнь. А из-за повреждений печени и грудной клетки он не сможет сам подниматься и поворачиваться, не хватит сил. Единственная причина, почему мистер Ричардсон согласился отпустить его, это его подавленное состояние. Подавленное, потому что он слишком мало с тобой видится. Еще вспомни: гипс с твоей руки сняли совсем недавно. Ты не сможешь помочь сиделке поднять Дона, в то время когда в нашем доме для этого всегда есть мы с Джо. А если вы будете жить отдельно, нас не будет под рукой. И вот что мы придумали. Можно сказать, Джо придумал. Знаешь игровую комнату рядом с бильярдной?
Она просторная, и в ней много воздуха, два больших окна выходят в сад. И еще есть другая комната, где раньше находилась оранжерея, до того как ее перевели в более солнечную залу. Так вот, Джо говорит, что комнату для игр можно переделать в прекрасную спальню. Наверху есть подходящая кровать, и Джо сказал, что если положить на нее пару матрасов, то она станет такой же высоты, как больничная, – так удобнее всего поднимать лежащего. Ну а другую комнату можно переделать в гостиную. И ты знаешь, Джо ведь разбирается в проводах не хуже любого электрика, и он обещает провести телефон из вашей комнаты к себе и ко мне наверх, чтобы мы всегда были под рукой, если возникнет необходимость. Но только когда она возникнет.
Аннетта замедлила шаг и с горечью в голосе произнесла:
– А как же… свекровь? Ведь она не будет отходить от него ни за что. И здесь уже нет докторов, сиделок, медсестер, чтобы принять мою сторону, потому что это ее дом.
– Это мой дом!
– Ну, это ничего не решает. Я… я не вынесу. И так все слишком запутано. К тому же ты знаешь, как Дон к ней относится.
– Знаю, дорогая, знаю. Но обещаю тебе, что наведу порядок и все станут слушаться меня. Уинифред сразу будет сказано, чтобы она знала свое место, а то иначе ты заберешь Дона к себе в коттедж. Попробуем сделать так. И считай, что все это ради Дона.
– Нет, я не могу так считать, папа. Ты же должен согласиться, что Дон тратит из-за нее все свои нервы.
– Да, это так, так, девочка моя. Но в настоящий момент я не вижу другого выхода. Либо Дон остается в больнице, либо возвращается обратно к нам, по крайней мере, на некоторое время. Позже мы сможем достать инвалидное кресло. Так что подумай об этом. – Дэниел снова обнял Аннетту. – Держись. Ты вела себя храбро, и я хочу, чтобы ты и дальше не падала духом. Признаюсь, я сам чувствую себя подавленным.
– Извини меня, папа.
– А кстати, как идут дела у тебя дома?
– Как обычно. Мама суетится, пытается найти ответ на вопрос, почему это случилось. И отец ведет себя так же, хотя и смотрит на все со стороны.
Дэниел развернул Аннетту к себе лицом и тихо спросил:
– Добрые, понимающие родители?
– Добрые, но не понимающие, – тоже тихо ответила она. – Они никогда меня не понимали и никогда не поймут.
Они посмотрели друг на друга, и Дэниел весело произнес:
– Ладно, пошли. Я довезу тебя до твоего дома.
– Я думала, ты собираешься в Нью-Кастл по делам.
– Да, собираюсь. Но все равно я могу тебя подвезти, а потом вернуться.
– Я могу взять такси.
– Ничего подобного. Пойдем.
Через пять минут Дэниел высадил Аннетту около ворот ее дома и сказал:
– Я позвоню в больницу около восьми и заберу тебя. Хорошо?
– Да, папа. Спасибо.
Он помахал ей, развернул машину и поехал обратно в Нью-Кастл, прямо на Боуик-роуд, 42.
Мэгги открыла дверь сразу, словно все это время ждала его. Да так оно и было. И вот долгожданные объятия, долгие горячие поцелуи. Наконец Мэгги заговорила весьма будничным тоном:
– Ты, наверное, замерз. А у меня готов суп.
– Действительно, холодно. На Рождество, глядишь, и снег будет.
– Давай сюда твое пальто. – Она взяла его верхнюю одежду и повесила на вешалку в прихожей.
Вернувшись в комнату, Мэгги снова очутилась в объятиях Дэниела. На этот раз они просто смотрели друг на друга – минуту, другую… Мэгги усадила Дэниела на диван, а сама отправилась на кухню. Небольшой диванчик стоял возле открытого камина, в котором полыхал огонь. Дэниел вытянул ноги, глянул на пламя и положил голову на спинку дивана. Из груди его вырвался глубокий вздох. Не двигаясь с места, он крикнул Мэгги:
– Во сколько ты ушла?
– Около двенадцати, – донесся ее голос из кухни.
– Как? – Дэниел приподнял голову. – Ты же была готова, еще когда я выходил в сад.
– Да, я уже собралась, но пришлось немного задержаться из-за Стивена. Ты ведь знаешь, как он себя ведет, когда наступает мой выходной или когда я просто куда-то иду. Ну вот, он спустился прямо в халате. Я была в своей комнате, но услышала, что он зашел на кухню. По его прерывающемуся надтреснутому голосу я поняла, что он на грани истерики. Так и было. Как обычно – Стивен хотел или ехать со мной, или срочно видеть Дона. Зря вы пообещали свозить его к Дону. Он такие вещи запоминает. Ведь мы же давно решили, что не будем обещать ему то, что не можем выполнить. Так вот, мы стояли с ним, разговаривали, и кто, ты думаешь, тут вошел? Сама хозяйка. У Стивена моментально началась истерика. Он не мог остановиться, плакал, как трехлетний ребенок. И тут она ударила его.
– Что она сделала?!
– Она ударила его. И была права. Да, в этом случае она была права. Истерика сразу прекратилась. Стивен стал всхлипывать, и я отвела его наверх и велела принять ванну и одеться. Когда я спустилась, я снова увидела Уинифред.
Мэгги замолчала. Дэниел подвинулся на край дивана и крикнул:
– Что же было дальше?!
Мэгги появилась в комнате, неся поднос с двумя тарелками супа. Она поставила их на маленький, покрытый скатертью стол напротив камина и продолжила:
– Я вошла к ней. Она смотрела в окно, волосы ее были распущены. Знаешь, я никогда раньше не видела ее с распущенными волосами. Она повернулась ко мне. Дэниел, она плакала. Плакала.
Дэниел поднялся, подошел к Мэгги.
– Ну и что же, что плакала. У нее есть на то причины. Ей стало себя жалко из-за того, что судьба сына уже не в ее руках, она не может ею распоряжаться по своему усмотрению.
Мэгги отвернулась.
– Когда я спросила, не возражает ли она, если я возьму Стивена на небольшую прогулку, она ответила: „Сегодня же твой выходной". „Это не имеет значения, у меня нет никаких особых дел", – сказала я. И знаешь, о чем она вдруг заговорила? – Мэгги теперь смотрела на Дэниела, голос ее стал тихим. – Она сказала: „Когда-то это был счастливый дом. Разве не так, Мэгги?"
– Будь проклят этот счастливый дом! Да в нем никогда не появлялось счастье. Никогда, с самого начала. Она делала все напоказ. Дом был достаточно велик, чтобы спрятать Стивена от посторонних глаз.
– Я знаю, знаю. Но, по-моему, она лишь сравнивала, как было тогда и как теперь. „В жизни так много несправедливости", – сказала она, и я честно подтвердила: „Да, госпожа, очень много". Затем она спросила: „Ты счастлива, Мэгги?" Что я могла ей ответить? Во всяком случае, я ответила честно: „Редко, госпожа, в очень редкие минуты". Дэниел, впервые в жизни мне было ее жаль. Она же ничего не может поделать со своим чувством к Дону. Вот так же и мы ничего не можем поделать с нашими чувствами друг к другу, – Мэгги обняла его за плечи. – Будь к ней терпимее, Дэниел. Ты знаешь, Лили говорила, что Уинифред ненавидит, когда вся семья собирается вместе за столом. Ты разговариваешь с Джо, или она с ним, или Джо с кем-то из вас… На днях, как сказала Лили, разговор шел такой напыщенный, что напоминал кукольное представление. Лучше, когда тебя вообще нет дома, потому что все-таки они умеют с ней обращаться. Но еще лучше, если заходят миссис Джексон и мистер Рочестер. Мистер Рочестер даже иногда смешит ее.
Дэниел взял Мэгги за руки и прижал к себе.
– Странно, что ты жалеешь ее.
– Жалею и к тому же еще и чувствую себя виноватой, что ли.
– О Господи! Мэгги, не надо, не притворяйся. Она высвободилась из его объятий.
– Я не притворяюсь. Мне приходится целыми днями находиться с ней в одном доме, и я, как наблюдатель, вижу большую часть игры. Уинифред мне никогда не нравилась, и не только потому, что я люблю тебя. Мне она не нравится как женщина. Она выскочка, эгоистка. Но в то же время у нее есть эта любовь… Нет, не любовь даже, а страсть, маниакальная страсть к сыну. И я могу ее понять в каком-то смысле. Господи, сколько раз я сама мечтала о сыне, по которому я сходила бы с ума. О твоем сыне.
– Мэгги, Мэгги! – Дэниел опять обнял ее и положил ей голову на плечо. Это длилось одну секунду, потому что Мэгги вздохнула и сказала:
– Скоро суп станет холодным как лед. Давай садись. Ты, должно быть, умираешь от голода.
– Да, Мэгги, я действительно голоден. Но не по пище.
– Что ж, – она улыбнулась и мягко погладила его по плечу, – мы подумаем об этом. Но всему свое время. Так что пока садись.
Было около шести часов, когда Дэниел, уже собираясь уходить и стоя у двери, проговорил:
– Мэгги, не я распоряжаюсь своей судьбой, так же как и все остальные. Но скажу тебе одно: не знаю, сколько мне осталось, но я охотно отдам весь остаток своей жизни за несколько недель в этом доме с тобой. – Улыбнувшись, он прибавил: – Ну, не обязательно в этом доме, потому что с твоей кузиной Хелен мы все равно не сможем поладить. Кстати, передавай ей от меня поцелуй.
– Ну уж нет, такого не будет. Я просто скажу ей о твоем глубоком к ней почтении. Спокойной ночи, дорогой. И будь осторожен: на улице морозно, и дороги наверняка скользкие.
…Дэниел только вошел в дом, как в коридоре его уже догнал Джо, словно он поджидал за дверью подобно Мэгги.
– Можно с тобой поговорить, папа?
– Конечно. А что случилось? Пойдем в кабинет.
В кабинете Джо рассказал:
– Днем приходила Аннетта. Она разговаривала с мамой. Не знаю, что это был за разговор, знаю только – Аннетта дала ей понять, что разрешит перевезти сюда Дона единственно при условии, что они смогут проводить какое-то время наедине. Никакой ночной сиделки, только дневная, поскольку Аннетта рассчитывает на нашу с тобой помощь. Между нами, в наши обязанности входит носить его „по делам" утром и вечером. В остальное время за всем присмотрит сиделка. Аннетта не сказала, как мама восприняла это, но, видно, все улажено. И ты представить себе не можешь, какая тут началась суматоха! Мама велела Лили и Пэгги сделать основательную уборку и даже позвала Стивена помогать мне двигать мебель. Я было предложил подождать твоего прихода, но куда там, она не хотела ждать, говоря, что Стивен сильный и сможет с этим справиться. Знаешь, он и вправду сильный, и если ему что-то нравится, он делает это с охотой и хорошо. И, уж конечно, он был в восторге.
– Вот и отлично! Работа, значит, кипит.
– Папа. – Джо протянул к нему руку. – Она выглядела такой счастливой, изменившейся, прямо как раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28