Именно для этого она проделала такой длинный путь. Она зашла слишком далеко, чтобы теперь отступить.
Перед тем как решиться на это путешествие — финал своих долгих поисков, — она навела всевозможные справки о Джеррардах. Недаром она поставила перед собой цель узнать об этой семье все, что можно. Многое из того, что стало ей известно, выглядело трагически. Несмотря на всю нелюбовь этой семьи к паблисити, информации о ней было более чем достаточно. Она выяснила, например, что Сол Джеррард состоял в родстве с семьей другого очень богатого человека, по имени Грант Чэпмен, который тоже жил на Фалаиси, чем и объяснялось то, что Джеррарды имели на побережье в нескольких милях к югу от города собственный дом. Она знала, что Стефани Джеррард недавно перенесла тяжелую ангину и сейчас после болезни набирается сил здесь, на Фалаиси.
Она знала, что родители Сола умерли. Это, пожалуй, единственное, что объединяет меня и Джеррардов, подумала она с некоторым цинизмом. Родители, которым не хватило выносливости, чтобы выжить в этом мире! Шесть лет тому назад старшие Джеррарды оба погибли в автомобильной катастрофе. Солу было тогда двадцать семь, а его сестре — десять.
Сол остался владельцем одного из крупнейших промышленных концернов мира, вышел победителем в яростной борьбе со своими конкурентами, о которой и по сей день говорили со священным ужасом — так она была жестока, и стал единственным бесспорным владельцем огромного состояния.
Безусловно, эта жестокая война капиталов ожесточила и его.
«Ну, хватит, перестань же наконец думать о нем, — сердито приказала она себе. — Подумай лучше о его сестре. Представь себе смышленую, смеющуюся сероглазую девушку с мягкими светлыми волосами…»
Кэндис лежала, прислушиваясь к отдаленному гулу океанских волн, бьющихся о преграждающие им дорогу рифы, и представляла совсем не Стефани. Все ее мысли были о нем, и, когда она наконец заснула, он преследовал ее в темном, как ночь, лесу, полном шорохов и опасностей. Он тяжело опустил руку ей на плечо… Она проснулась вся в липком поту, сердце ее бешено колотилось. Сквозь зашторенные окна пробивался бледный рассвет. Она несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь вобрать в легкие как можно больше воздуха, вся еще скованная ночным страхом и предчувствием чего-то запретного. Она не осмеливалась вспомнить точный цвет этих глаз, жесткую лепку лица, орлиный нос, мускулистые очертания узких бедер сильного, мощного самца, его широкие плечи.
Когда же присущий ей во всем здравый смысл, выбрав подходящий момент, вновь заявил о себе, она с отвращением фыркнула. Несмотря на то что деньги и власть слились с его образом, превратившись в почти материально осязаемую ауру, Сол Джеррард был всего лишь человек. Что ж, пусть сила его личности такова, что ее хватило, чтобы обратить тебя в бегство, но не забывай, что он рос, имея наследство в миллиард долларов. И вот что оно сделало с ним. Как бы то ни было, это ребячество и трусость — делать из него чудовище!
Она встала с постели и прошла в небольшую ванную комнату. Сняв ночную рубашку из тонкого хлопка, она с минуту раздумывала, принять ли ей ванну или ограничиться душем. Воздух, наполненный ароматами красного жасмина, кокосового ореха и пряностей, приятно обволакивал тело, разглаживал и делал упругой кожу. И опять Сол Джеррард, нарушив покой, ворвался в ее мысли. Вновь он возник перед ее мысленным взором: высокий, стройный, смуглый и опасный в своем мужском магнетизме, искры которого, казалось, вспыхивали тогда, в ресторане, подобно летней молнии.
Нет сомнений, что ночь он провел с рыжеволосой. Интересно, какой он любовник? Наверное, великолепный, подумала она отстранено. Он производил впечатление физически уверенного в себе человека, который делает с блеском все, за что бы он ни брался.
Она невольно взглянула на себя в зеркало. Янтарные, а кое-где почти золотистые волосы, слегка вьющиеся у висков, были ее главным украшением. И она прекрасно знала это. Ей недоставало изящества, как, например, у рыжеволосой. Та была высокой и тонкой в кости, имела узкие запястья и лодыжки.
Бросив взгляд на свою грудь, которая была чуть-чуть больше, чем нужно, и бедра, линия которых была слишком земной, чтобы удовлетворить изысканный вкус, Кэндис нахмурилась. Рыжеволосая имела прекрасный загар, ей же надо было быть осторожной с солнцем: больше всего ей шел к лицу загар цвета дикого меда, золотистый и прозрачный. Красота рыжеволосой была красотой изнеженного, экзотического существа, тогда как Кэндис Хьюм нечего было предъявить строгому ценителю женской красоты, кроме хорошей кожи и некоторой правильности черт. Светло-серые глаза волновали не так, как зеленые с золотистыми крапинками, а рот был не настолько велик, как того требовала соломенная мода. К тому же уголки его были подняты вверх, а нижняя губа как назло казалась несколько толще верхней, но в улыбке и в помине не было той чувственности, с которой улыбалась ему та женщина.
Всхлипнув от отвращения к себе, она начала натягивать купальник. В конце концов, какое значение имеет ее внешность? Она не собирается вступать в соревнование с кем бы то ни было, пытаясь добиться его благосклонности.
На улице было прохладно, как бывает на Фалаиси только утром. Напоенный ароматами воздух был свеж и не так влажен, как в дневные часы. Небо ослепительно синело, как это бывает только в тропиках, а солнечные лучи, отражаясь от гладкой поверхности лагуны, рассыпались снопом сверкающих нитей. Где-то призывно запела голубка. В ответ ей донеслась гортанная трель самца. Несмотря на раннее утро, на улицах уже появился народ: местные жители с золотисто-коричневой кожей, в ярких прохладных одеждах шли ей навстречу, стройные и грациозные. Они улыбались ей тепло и приветливо.
Перейдя дорогу, она спустилась к пляжу. Она тоже улыбалась им, а все ее ночные страхи улетучились как сон. Сол Джеррард, без сомнения, тяжелый и непростой человек, но, если она будет действовать осторожно, он ничего не узнает о ее истинных планах до тех пор, пока уже ничего не сможет сделать. И все-таки прежде всего ей нужно выяснить, где живет Стефани и чем она занимается. Вопрос, который задала ей дежурная, когда она забирала ключи после утреннего купания, подсказал ей, как это можно сделать.
— А вы не собираетесь сегодня на рынок? — спросила та.
— Я думала, что туда надо идти совсем рано.
— Если вы хотите купить что-нибудь из продуктов, тогда, конечно, лучше всего идти с восходом солнца. Тогда можно купить все самое свежее. Но сегодня там продают свои изделия ремесленники. — Она улыбнулась. — Среди них есть совершенно замечательные вещи. Бусы из жемчуга, ракушек, корзины, плетенки — все женщины будут сегодня там. Даже туристские лайнеры стараются попасть сюда в среду. Там потрясающие сувениры, действительно стоящие вещи, и все, заметьте, не так дорого, хотя, конечно, самое лучшее стоит немалых денег. Если вы пойдете, то обратите внимание на бусы из жемчуга. — (Брови Кэндис удивленно взлетели вверх). — Но не на те, что из натурального черного жемчуга, а на те, что делают из раковин. Они действительно очень красивы. И намного дешевле настоящих!
Может быть, Стефани тоже любит покупать сувениры? В таком случае рынок как раз такое место, где ее можно встретить. Так или иначе, стоит попробовать. А если даже ее там не окажется, решила про себя Кэндис, что ж, она с удовольствием побродит по нему сама.
Рынок — огромная открытая площадка недалеко от доков, по краям которой теснились открытые прилавки, — был до отказа забит туристами. Они восхищенно вскрикивали при виде невероятного изобилия и разнообразия товаров, приходя в восторг от экзотического хаоса звуков и красок. Мимоходом отметив, что все приходят сюда парами или в компании, Кэндис постаралась подавить возникшее в ней неприятное чувство одиночества. Выбрав себе удобное место, откуда весь рынок был как на ладони, она встала неподалеку от одного из прилавков и принялась разглядывать толпу. Одиночество было для нее делом привычным. Ведь по сути, она была одинока всю свою жизнь. Она давно смирилась с этим чувством, полюбила его и даже каким-то странным образом научилась полагаться на свое одиночество.
Дежурная за стойкой оказалась абсолютно права — особенно хороши были бусы. Кэндис восхищенно посмотрела на нитки крохотных переливающихся бусин, вырезанных из раковин устриц, и тихо вздохнула. Они тоже стоили дорого, хотя были совсем не того класса, как великолепный черный жемчуг, выставленный в витринах одного или двух ювелирных магазинов на главной улице неподалеку от рынка. Знаменитый черный жемчуг Фалаиси, который стоил так дорого, что ценники даже не выставлялись в витринах, как будто весь светился изнутри каким-то волшебным светом. Она застыла, не в силах оторвать глаз от этого волшебного сияния, оттенки которого менялись от серой дымки раннего утра до полночной черноты.
Мелкий ракушечный жемчуг и бусы из него были тоже восхитительны. Она любовалась ими, про себя удивляясь тому, сколько же нужно терпения и труда, чтобы их собрать. Неожиданно взгляд ее выхватил из толпы полыхающую шапку волос.
Рыжеволосая оглядывалась и что-то говорила кому-то позади себя. Кто это был, Кэндис не видела. Она вся напряглась и вытянула шею. Туг она увидела другую девушку, тоненькую и высокую, с волосами цвета осенней листвы. Сердце ее бешено заколотилось, и она непроизвольно шагнула им навстречу.
Потом она увидела мужчину, который, повидимому, сопровождал их обеих. Это был высокий и плотный туземец, одетый в такие же, как у всех местных жителей, яркие простые одежды. Его всевидящий, цепкий взгляд неусыпно следил за толпой. Телохранитель, подумала она, и все внутри у нее оборвалось.
Ей тут же захотелось сделать шаг назад и затеряться в толпе, но она сумела подавить в себе это желание. Стараясь выглядеть естественной и непринужденной, она перевела взгляд на высокую девушку, с недовольным видом смотревшую на свою спутницу. От волнения в горле у нее пересохло, но в душе все ликовало и пело от счастья. Это была Стефани! Стефани Джеррард. Такая буря бушевала сейчас у нее внутри, что ей казалось, будто она вот-вот разрыдается. Закусив губу, чтобы сдержаться, она почувствовала на языке солоноватый привкус.
Унизанный бесчисленными гирляндами цветов, обматывавших его шею, словно шелковые душистые ленты, торговец цветами стал уговаривать обеих девушек купить у него хоть чтонибудь. Он протягивал им душистые гирлянды и букеты и расхваливал свой товар. Телохранитель что-то коротко сказал рыжеволосой, и та нахмурилась. В ту же секунду продавец цветов как сквозь землю провалился. Вся эта сцена произошла так стремительно, что Кэндис могла бы расхохотаться, если бы не была так взволнованна.
Девушка, которую Кэндис искала и наконец нашла, преодолев для этого огромное расстояние, обернулась. Она улыбалась. То обстоятельство, что торговец цветами так внезапно испарился, по-видимому, тоже немало ее позабавило. Она беспечно наблюдала за веселой праздничной толпой. Кэндис увидела, как смеются ее васильковые глаза, как похожи они на глаза ее брата.
Нет, это не какая-нибудь жалостливая маленькая сестренка; подумала она по привычке с некоторым цинизмом. Но Джеррардам и незачем быть жалостливыми. Какое ей дело до судьбы какого-то нищего торговца, если сама она живет в роскоши и богатстве?!
Из-под полуопущенных ресниц ее глаза жадно следили, как эти трое пробирались через толпу. Стараясь оставаться незамеченной, она двигалась следом и почти одновременно с ними оказалась у прилавка. Сердце ее стучало так громко, что мешало расслышать их голоса, а перед глазами бешено вертелись бусы, бусы… всевозможных форм и плетений.
Торговец с жаром расхваливал свой товар, предлагая Кэндис купить то одно, то другое. С трудом пересиливая соблазн, она отрицательно покачала головой и отошла от прилавка, давая возможность всем троим подойти ближе. Ее глаза невольно задержались на лице той, которую она пропустила вперед. Стефани благодарно улыбнулась в ответ и кивнула, и Кэндис почувствовала, что сердце ее готово разорваться на части. Вот она, игра случая!
— Вот как раз то, что я хочу, — произнес чистый, звонкий голос, и Стефани показала на великолепную переплетенную нитку ракушечного жемчуга.
Кэндис вздрогнула: ее английский акцент прозвучал так неожиданно! Он словно провел ту невидимую черту, которая отделяла их друг от Друга.
Капризно изогнув брови, рыжеволосая даже не потрудилась изменить свой насмешливый тон:
— Зачем тратить время, стоя у этих безделушек? Они, конечно, миленькие и неплохо сделаны, но почему бы тебе не купить в качестве сувенира несколько черных жемчужин?
Стефани подняла на нее взгляд спокойных глаз и сказала:
— Сол не любит, когда молодые девушки носят дорогие украшения.
— Что же ты не можешь уговорить его? — и в холодном тоне, с которым были произнесены эти слова, послышались нотки то ли зависти, то ли алчности.
Яркие глаза Стефани на мгновение остановились на хорошеньком лице своей спутницы, и в них мелькнуло что-то похожее на презрение.
— Боюсь, что мне его не так-то просто уговорить, — сказала она сухо. — Уж скорее, он послушает тебя. Ты могла бы попробовать.
Рыжеволосая вспыхнула и с неприязнью, которую, видимо, сумела тотчас же подавить, посмотрела на Стефани. Стефани слегка пожала плечами и снова повернулась к прилавку с бусами.
Сколько же светскости и аристократизма было в этой маленькой Джеррард! Наверное, это неудивительно, когда живешь, окруженная привилегиями и богатством.
— Ты же прекрасно знаешь, Стеф, что твоего брата не может уговорить никто. Он сам знает, как надо поступать и что делать, и уговаривать его все равно что упрашивать гранитную стену, — сказала со смехом рыжеволосая. По всему было видно, что к ней снова вернулось прекрасное расположение духа.
Стеф! Так странно было слышать подтверждение всем своим надеждам, мечтам, своим самым сокровенным желаниям в этом одном, вскользь брошенном слове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26