Сознаюсь, я приложил немалые усилия, чтобы удержать тебя, не спугнуть, не потерять, едва успев найти. Тут, возможно, я в чем-то и ошибся, но постарайся меня понять. Вчера я сидел в конференц-зале, слушал выступление женщины в желтом, которая произвела на меня сильнейшее впечатление, и каждая клеточка моего естества напряглась…
– Ты хочешь сказать, что уже тогда хотел меня?
– Да! И так сильно, что собирался сразу после заседания подойти и пригласить тебя на ланч. Все остальное отошло на второй план.
– Но ты же не подошел.
– Нет, не подошел: И знаешь почему? Когда ты сходила с трибуны, я заметил на твоем пальце обручальное кольцо. Это значило, что ты принадлежишь другому. А я меньше всего склонен был думать, что ты из тех женщин, которых за деньги можно увести от того, с кем связаны их жизни.
Она покачала головой, смущенная его объяснениями.
– Но я не солгал тебе, сказав, что одно твое существование сделало для меня ненавистной мысль о женитьбе на Айрин. – При упоминании этого имени Хэмфри криво усмехнулся. – Айрин, которая все выше и выше поднимала себе цену, добила меня тем, что назначила цену даже за будущего, еще не рожденного ребенка. Требуя включить и эту сумму в проект брачного контракта, она вдруг показалась мне такой пошлой, что даже странно было, насколько высоко она оценивает себя и свои услуги…
Он снял галстук, не глядя отбросил его в сторону, расстегнул верхние пуговицы рубашки, потер грудь. По всему было видно, что он находится в крайнем смущении. Эмили молчала, решив дать ему выговориться, чтобы ему стало легче. И он заговорил снова:
– Потом… уже покидая отель, чтобы вылететь в Лос-Анджелес, я вдруг увидел тебя. Мимоходом заглянув в двери казино, я увидел, что у тебя происходит явно непростой разговор с каким-то малым за столом, где играли в блэк-джек. Я бы прошел мимо, но именно в ту секунду ты сняла с пальца обручальное кольцо и передала ему…
– Так ты видел?
– Это и заставило меня задержаться. Ты вышла из казино и, чуть не плача и ничего не видя вокруг, шла мне навстречу по холлу. Вот тогда я и подумал, а что если попробовать… А вдруг эта женщина согласится стать моею? Ох, я так хотел этого! Я даже сказал себе тогда: она станет моею!
Но Эмили трудно было поверить, что Хэмфри Вэнс именно в тот момент и возжелал сделать ее своею.
– Знаешь, девочка, – продолжал Хэмфри, – если ты в те минуты чувствовала себя скверно, то я, сознаюсь, просто ликовал. Скажу тебе больше… – Он скинул пиджак и бросил его на кресло. – Тогда-то я и решил действовать. То есть не просто познакомиться с тобой, но и попытаться тебя завоевать.
Тут он приблизился к ней и заключил в свои объятия. Глаза его цвета глубоких небес сияли, даже горели, будто он хотел своим внутренним огнем сжечь все преграды, которые оставались еще между ними.
– И вот ты согласилась прогуляться со мной, – продолжал он, – потом позволила завлечь тебя в номер. Ты хотела меня, И вечером, и ночью, и утром. Потом согласилась стать моей женой. И вот теперь ты моя жена.
Все происходило именно так. Отрицать невозможно. Эмили смотрела на него, ошеломленная страстью, которой он был охвачен, как оказалось, со вчерашнего дня. Когда в самом деле ему было исчислять разницу между прошлой и будущей невестами в денежном отношении? Нет, все, что он делал со вчерашнего дня, он делал, как видно, единственно из желания обладать ею, потому что… потому что она была ему нужна.
– Моя жена, – повторил он, и голос его странно дрогнул, будто он и сам не верил сказанному. – Ты стала моей женой, и не все ли теперь равно, каким образом я этого добился? Главное, что я завоевал тебя, счастье мое!
Он поцеловал ее, и его желание тотчас передалось ей. Эмили успела еще спросить себя, неужели она в такой власти у этого человека, что одно его прикосновение или поцелуй напрочь лишают ее собственной воли. Но думать больше она не могла. Хотелось отдаться природе, и она отдалась ей. Да, той самой первобытной природе, которая до сих пор просыпается в людях, когда речь идет о подлинной страсти.
А Хэмфри, издав какой-то почти животный, первобытный стон, начал раздевать ее, сначала сняв платье, а потом и белье. При этом он то и дело заглядывал ей в лицо, действуя чуть ли не на ощупь, и приговаривал:
– Я все сделаю правильно. Все будет хорошо.
Бессмысленные в общем-то слова, ибо оба они уже сгорали в огне желания и ни один из них не поверил бы, что все может быть плохо. Чем больше страсти, тем ближе цель. И, значит, короче мысли.
– Ты так прекрасна, любовь моя, ты так прекрасна, – почти по-библейски причитал он, любуясь ее обнаженным телом. – Знаешь ли ты, как сладостно мне любоваться тобой? Ты меня слышишь?
– Да, Хэм, слышу. И я тоже хочу полюбоваться тобой.
С этими словами она принялась раздевать его, будто бы случайными прикосновениями задевая наиболее чувствительные его места. Он крепился, сохраняя силу для первого после заключения брака любовного акта… Пытался отвлечь себя, думая: вот как, чисто по-американски, эта австралийская девочка назвала его: Хэм. Но в следующее же мгновение, изнемогая от ее летучих ласк, он застонал, подхватил ее на руки и понес в сторону лестницы, дабы скорее доставить в спальню и положить на кровать.
Когда они оказались в спальне, наступило невероятное счастье примирения и единения. У Эмили даже возникло ощущение, что тела их мудрее сознания. Тела примиряли их, уничтожая все разногласия…
– Эмми… – только и мог простонать он, овладевая ею.
Эмили закрыла глаза и, еще до того, как отдаться стихии жаждущей плоти, успела подумать: да, он все делает правильно.
Потом, после бурной и мощной бури страсти, они оба отдались медленной океанской волне успокоения, лежа рядом и держась за руки, чтобы их не мог разлучить даже сам океан.
Через какое-то время Хэмфри привлек ее к себе, лаская и нежа легкими прикосновениями, а она вдруг до конца осознала, что это ее муж. Это мой муж, все еще удивленно думала она, и волна радости захлестывала ее, так что прерывалось дыхание…
– Так не бывает, – выдохнула она, растворяясь в потоке взаимной нежности. – Так не бывает…
Прошло много времени, пока они обрели способность просто разговаривать друг с другом. Первым заговорил Хэмфри:
– Думаю, что нам стоит сохранить твой свадебный венок. В будущем для наших детей он может оказаться бесценной реликвией. Куда ты его зашвырнула?
– Зашвырнула куда-то… Надеюсь, дальше этого номера он не улетел.
– По справедливости венчаться нужно обнаженными, как Адам и Ева, – с усмешкой проговорил Хэмфри. – Разве придумаешь лучший наряд для такой красивой невесты?
Голос его прозвучал расслабленно, умиротворенно, будто он напоследок решил побаловаться еще и словами, раз других сил не осталось. Эмили улыбнулась. Ей было так хорошо, так покойно с этим человеком, который сейчас, погрузив пальцы в копну ее волос, выуживал оттуда шпильки. Она, должно быть, выглядела как настоящая язычница, и это навело ее на мысль, что в древние времена все, вероятно, решала плоть. Выбор делался не разумом, а инстинктивно. Это было условием выживания.
В те времена она, конечно, из множества мужчин выбрала бы его, Хэмфри. Но разве и теперь не произошло то же самое? Продавщица в салоне новобрачных была права. Ей и вправду здорово повезло, выпал счастливый билет.
Впрочем, если бы Айрин Мэрдок не заломила слишком высокую цену за себя и будущего ребенка, Эмили, возможно, и не достался бы такой крупный выигрыш. Будущий ребенок… Какой циничной, холодной и расчетливой надо быть, чтобы сказать будущему супругу: плати, тогда рожу, иначе ничего не получишь.
Да уж, если тут кто и был расчетливым скрягой, то, конечно, не Хэмфри, а сама Айрин.
– Хэмфри…
– Что? – спросил он, продолжая вытаскивать из ее волос последние шпильки.
– А ты бы женился на Айрин, если бы не встретил меня?
Он глубоко вздохнул и уверенно проговорил:
– Я не мог, Эмми, не встретить тебя. Это судьба.
– Хэм, я рада этому. Действительно рада. Но все же хотелось бы знать… Допустим, я не приехала бы в Лас-Вегас… Ты бы женился на ней?
Он слегка нахмурился.
– Не исключено. Если бы удалось уладить наши разногласия по поводу ребенка.
Его ребенок. Эмили поверила, что ребенок для него самое главное. Хэмфри вырос без матери, в доме отца, чьи жены приходили и уходили, уводя своих детей, его сестер и братьев, и ему, естественно, не хотелось повторять горький отцовский опыт. Она понимала, почему он хотел такую жену, которая желала бы стать матерью его ребенка просто потому, что материнство для нее важно само по себе, а не как средство увеличения капитала.
Лицо его смягчилось, он приподнялся на локте и медленно, едва прикасаясь, обвел пальцем контуры ее лица.
– Я знаю, Эмми, ты никогда не предложила бы мне выкуп за ребенка. Потому что ты настоящая женщина и как всякая настоящая женщина хочешь его родить для себя, для нас… У нас будет красивый ребенок. Красивый и эмоционально защищенный, – с улыбкой вспомнил он ее туманное определение любви.
– За деньги, Хэм, этого не купишь.
– Знаю. И тоже, как и ты, хочу обеспечить нашему ребенку эмоциональную защищенность. Скажи, Эмми, ты еще не надумала выбросить свои противозачаточные пилюли?
Время принимать решение. Целый день сегодня ей пришлось принимать решения.
Но это решение далось ей легче всех остальных.
– Хочу, – твердо ответила она. – А иначе для чего мы поженились? Разве не для того, чтобы стать родителями.
Он рассмеялся, чрезвычайно довольный ее ответом, и весело спросил:
– В таком случае, женушка, не приняться ли нам за дело прямо сейчас? – Нежно поцеловав ее, он добавил: – Ты не представляешь, как мне нравится делать с тобой детей.
Эмили про себя могла сказать то же самое, но она суеверно промолчала.
– Чем скорее я заделаю тебе бэби, тем лучше, – пробормотал Хэмфри. – Тем более что и отец порадуется, когда мы одарим его внуком.
Его отец… Возможно, это и не самая главная причина, по которой Хэмфри женился. Но…
Что-то темное промелькнуло в ее сознании. А что, если она не забеременеет? Что, если вообще не сможет иметь детей?
Все зависит от этого. Все!
12
Решив позвонить отцу, Хэмфри улыбнулся. Его жена наверху, готовится к отъезду.
Не осталось никаких нерешенных проблем.
Все произошло так, как он хотел.
Он набрал номер, и трубку взяла Мелинда Хуарес, давнишняя домоправительница отца.
– Мелинда, это Хэмфри. Как сегодня отец?
– Неважно, сеньор Вэнс, но я бы сказала, что это сварливое настроение, а не что-нибудь еще. Будете говорить с ним?
– Да, пожалуйста.
Хэмфри ждал, надеясь поправить сварливое настроение отца. Хорошие новости лучше всяких лекарств.
– Нашел время звонить, – послышался в трубке знакомый хрипловатый голос.
Хэмфри усмехнулся.
– Я вылетаю в Седону и надеюсь успеть к ланчу. Ты не возражаешь?
– Конечно нет, чего возражать? Врачи тут меня затерзали, просто сил нет. С утра до ночи вьются надо мной как осы и все жалят, жалят своими иголками. Знахари свили себе здесь целое осиное гнездо, вот как я сказал бы.
– Я прилечу не один, с женой.
– С женой? Ты сказал – с женой? Я не ослышался?
– Нет, папа, ты не ослышался. Мы поженились вчера.
– Ну в таком случае… – Хэмфри слышал, как отец рассмеялся. Давление его, несомненно, нормализуется от столь долгожданной вести. – В таком случае надо будет подготовиться, – продолжил отец, и в самом деле оживившись. – А как со свадьбой? Айрин, помнится, хотела устроить пышную свадьбу…
– Я женился не на Айрин.
– Что?
– Я говорю, что женился не на Айрин. Помолвку с ней я разорвал, потому что нашел себе лучшую жену – Эмили Грэм.
– Что? Кого?..
– Спокойно, папа. Ты ведь хотел, чтобы я женился? Так я женился. На женщине, которая не только прекрасна и умна, но еще и с горячим сердцем. Даже имя у нее звучит прекрасно: Эмили. Запомни, пожалуйста, и не перепутай имен, когда мы приедем.
– Эмили, ты сказал, а дальше?..
– Эмили Грэм. Теперь Эмили Вэнс.
– Я не знаю никаких Грэмов.
– Теперь одну из Грэмов будешь знать, и, уверяю, она тебе понравится.
– Где ты встретил ее?
– Здесь, в Лас-Вегасе.
– Она что, из тех девочек, что пляшут в чем мать родила? – настороженно спросил отец.
– Нет. Эмили работает в австралийском филиале нашей компании. Она из Сиднея.
– Австралийка? Малость далековато… А чем, сынок, тебе не угодила качественная американская женщина?
– Да ничем она мне не угодила, твоя качественная американка. А вот австралийская женщина оказалась для меня самой лучшей из всех женщин планеты.
– Это звучит слишком пылко, если не сказать, напыщенно, – послышалось ворчание на другом конце провода. – Мэрдок фамилия известная. А что ты знаешь о семействе Грэмов? Они хоть родовитые? И как у них обстоят дела с потомством?
– У Эмили две сестры, и у обеих дети. Ты удовлетворен.
– Лучше бы иметь результаты медицинских обследований.
– А ты, когда женился на моей матери, спрашивал у нее справку о состоянии здоровья?
– Нечего сравнивать! Другие времена были. И потом, я был моложе тебя.
– Но я получился у вас вроде неплохо.
– Вот именно – вроде!.. Ну хорошо… И сколько твоей жене лет?
– Достаточно молода, чтобы рожать детей. Как и я.
– Я, я!.. – ехидно передразнил его отец. – Да ты седой уже весь… Торопиться надо.
– Мы и хотим поторопиться.
– Прекрасно!
– Я рад, что ты это одобряешь.
– Не говори со мной в таком тоне, мальчишка. Ведь ты до сих пор нуждаешься в папиной подсказке. Ну ладно, привози свою жену, и посмотрим, что ты там такого удивительного нашел.
– Папа, ее зовут Эмили. Смотри, не забудь, а то мы надолго у тебя не задержимся.
– Ты что, угрожаешь мне?
– Нет. Просто предупреждаю.
– Надеюсь, Хэмфри, ты не переключился на использование мозгов, которые ниже пояса?
– Ох, папа, думаю, что у меня оба мозга прекрасно действуют и даже взаимодействуют.
Уолтер Вэнс издал нечто вроде фырканья.
– Когда вы приедете?
– К полудню.
– Ну что ж, буду ждать.
– Надеюсь.
Хэмфри слышал, как отец, кладя трубку, закашлялся, и у него защемило сердце.
И все-таки хорошо, что он женился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20