Помимо проблем, связанных с тем, чтобы найти мастерскую и печь для сушки и обжига керамики, я на время уеду из Кэрнса. Вот только куда?
Тибет? Африка? Странно, но они почему-то потеряли свою привлекательность… хотя нельзя сказать, чтобы я была так уж захвачена этим Тибетом. Может, тогда Европа, Великобритания? Предки моей мамы откуда-то оттуда…
Она легла на спину, потом свернулась калачиком и задремала.
Проснувшись на следующее утро, Никола увидела, что кто-то привел в порядок ее постель, выключил радио и накрыл ее пледом, взятым в соседней спальне. Она не сразу вспомнила, что запирала свою дверь.
Никола резко села. Двери спален можно было закрыть изнутри, нажав на кнопку в центре дверной ручки. Снаружи их можно было открыть только ключом. Это была предосторожность на случай, если бы дети заперлись в своих комнатах. Насколько она знала, один ключ был у нее, другой – у Бретта. Неужели он?..
Тут она увидела, что ее плакат с единорогом снова висит на своем месте на стене. Ей пришлось вставать на стул, чтобы снять его, а Мариетта была не настолько высокой, чтобы снова повесить его, не вставая на стул. Не могла же она проспать такое… да и с чего бы Мариетта стала это делать?
Это Бретт, подумала она и провела рукой по лицу. Неужели он не хочет меня отпускать? Что же мне делать?..
Приняв душ, она обнаружила, что, кроме Эллен и детей, в доме никого нет.
– Сегодня же понедельник, – резонно заметила Эллен, когда Никола спросила, куда все подевались. Она готовила завтрак для Криса и Саши, которые сидели за столом в гостиной.
– Я знаю, но еще очень рано, – возразила Никола, запнувшись, и поцеловала детей, пожелав им доброго утра.
– Не забудь, что Бретт не был на работе в пятницу. Между прочим, он просил передать тебе, что ему сегодня рано утром надо быть в суде. Он сказал, что потом ты узнаешь зачем.
– О, да, – пробормотала Никола. – А что с Мариеттой? – подчеркнуто спросила она у Эллен, глядя на нее поверх голов Криса и Саши.
– Смутно себе представляю, – бодро ответила Эллен.
– Мама уехала в Сидней узнать насчет новой работы, – со значением сообщила Саша. Эллен и Никола удрученно переглянулись. – И папа сказал, что я могу еще один день не ходить в школу, чтобы помогать вам с Крисом, потому что Эллен будет работать сегодня только полдня, правда?
– Мне немножко неудобно, но я записалась на сегодня к зубному врачу, – виновато произнесла Эллен. – Меня так мучают зубы, что можно сойти с ума. Правда, Бретт сказал, что вы справитесь одна. Он сегодня придет пораньше.
– Он… ну да, конечно, – согласилась Никола, хотя ей хотелось крикнуть: «а что еще он сказал? Не сказал, что это чистое вымогательство?»
Однако в середине дня позвонила секретарша Бретта и сообщила, что его неожиданно вызвали в Брисбен.
– В Брисбен? – недоверчиво повторила Никола. – Это еще зачем?
Маргарет все подробно объяснила. Крупная корпорация, чьи интересы они представляют, возбудила дело против одного из своих конкурентов, обвиняя его в нечестности. Разбирательство этого дела, назначенного к слушанию в Верховном суде Брисбена, должно было начаться сегодня, но их представитель почувствовал себя плохо (прямо в зале суда, можете поверить?), и Бретт вылетел туда, чтобы его заменить.
– И сколько он намеревается там пробыть? – слабым голосом спросила Никола.
– Это займет какое-то время, миссис Хэркорт, – осторожно ответила Маргарет. – Хотя всегда есть надежда, что они договорятся без суда. Но все произошло так неожиданно, что он и возразить ничего не успел. Он попросил меня сказать вам, чтобы вы обратились к Эллен с просьбой ночевать у вас прежде всего из-за Кристиана… Могу я вам хоть чем-то помочь?..
– Нет, спасибо, Маргарет. – Никола положила трубку и потерла лоб. Ее мысли были в полнейшем беспорядке. Неужели он не мог послать кого-то еще? Почему бы не Тару… если, конечно, она не находится «в самовольной отлучке» с Ральфом. И почему он не позвонил сам? Почему бросил Криса в такой момент? Дело вовсе не в том, что она не справится, но…
– У Бретта столько забот, – сказала Эллен, когда вернулась от зубного врача. – Не беспокойтесь. Я только позвоню своей сестре и попрошу ее поливать мои цветы!
– Смотрите, у меня получается! – радостно воскликнул Крис и запрыгал по полу на костылях.
– Твой папа будет по-настоящему горд тобой, когда вернется домой, – сказала Эллен.
– А где он? – спросила Саша.
– Ему пришлось Уехать в Брисбен на заседание Верховного суда. Это очень важно.
– Он наденет парик и красную мантию? – предположил Крис.
– Нет, это судья надевает, дурачок, – сказала Саша. – Я думаю, он будет помогать адвокату.
– Ты умная девочка, Саша! – восхищенно сказала Никола.
Саша просияла от гордости и тут же спросила:
– Но ты ведь никуда не уедешь, правда, Никола?
– Нет, дорогая, – услышала Никола свой веселый голос.
Бретт позвонил в этот вечер, прежде чем дети пошли спать. Последней с ним говорила Никола, когда Эллен повела Сашу и Криса наверх.
– Сожалею, что так получилось, – произнес он.
– Не больше, чем я, – натянуто сказала она. – Но это ничего не меняет.
– Но ты останешься?
Его голос звучал как-то устало. Но Никола недаром была дочерью и женой юриста и поэтому хорошо знала, что выступать в таком деле на таком этапе судопроизводства было нелегкой задачей.
– Бретт, у меня нет другого выхода. Ты прекрасно понимаешь это.
– Почему бы тебе не приступить к своему моллюсковому фонтану?
Она нахмурилась.
– Я не уверена, что буду им заниматься.
– Займись, Никола, – устало сказал он. – Что бы ни происходило между нами, это должно только помочь тебе. Извини, – (она услышала приглушенный звон колокольчика), – мне пора идти, но я буду звонить каждый вечер примерно в это время. Спокойной ночи. – И он положил трубку.
Никола отняла трубку от уха и озадаченно посмотрела на нее.
Но на следующее утро сделала так, как он сказал. Кроме одного: позвонила Ричарду и объяснила, что Бретт так и не выбрал время, чтобы взглянуть на контракт. Ей бы не хотелось ничего подписывать, пока он не посмотрит.
– Но вы начнете?
– Я… да. – Она беспокойно заерзала, потому что была не до конца искренней. Правда заключалась в том, что если она и начнет, то только для того, чтобы не сойти с ума. Она и понятия не имела, сможет ли когда-нибудь закончить эту работу.
– Не мог бы я к вам заехать? – спросил Ричард, когда молчание затянулось.
– Нет. Я… нет, поскольку муж в отъезде, Ричард…
– Вы обдумали, что я сказал?
Она уклонилась от ответа.
– Я очень польщена, – спокойно сказала она, – но…
– Вы любите его, не так ли, Никола? Как бы ни складывался ваш брак, ваше отношение к нему не изменилось?
– Нет и да. Я люблю его, Ричард. Если я когда-то дала вам повод думать иначе, искренне сожалею.
– Вы не давали повода… кроме того случая, когда спросили, не прячу ли я свою жену где-нибудь на юге.
– Меня это действительно интересовало, – сказала она, проглотив ком.
– Я подумал, уж не хотите ли вы использовать меня, чтобы вызвать его ревность? – (Никола не нашлась что ответить.) – Я подожду, – сказал он тогда. – Как знать… и я не хотел бы расставаться с идеей моллюскового фонтана. Отложим все до его приезда.
В трубке все стихло.
У людей вошло в привычку бросать трубку, не дав мне договорить, холодно подумала она, потом нахмурилась, потому что в голову ей пришла другая мысль. Разве Мариетта не могла отложить свой отъезд? Она так искренне страдала оттого, что не могла быть рядом с Крисом, а теперь уехала? Тут что-то не так. Если только… неужели то, что произошло между ней и Бреттом, было настолько непоправимым, что она просто… сбежала?
Не в силах ничего понять, Никола взяла Криса с собой в сад, под навес (Саша нехотя отправилась в школу), и они провели там все утро. И Саше, и Крису всегда очень нравилась ее керамика, и она дала мальчику немного глины, чтобы он попытался что-то слепить. Он с радостью взялся за дело, а она занялась более серьезной работой.
Работа над моллюсковым фонтаном была ей ниспослана Богом. Это помогло ей отвлечься от проблем и дало возможность занять детей, которые, заразившись этой идеей, предлагали свои рисунки, советы и даже лепили собственные модели из глины.
Бретт звонил каждый вечер, как и обещал, но она разговаривала только о существенных вещах. Мариетта тоже звонила несколько раз, но почему-то Никола всегда оказывалась во время этих звонков то в магазине, то под душем, то в саду под навесом.
Проснувшись однажды утром, она вдруг осознала, что до ее дня рождения остался только один день. Как странно, подумала она. Он, наверное, забыл. Все забыли. Никаких гостей, ничего. Зачем он так много говорил об этом, если мог так легко забыть?
В этот вечер, когда дети уже давно спали и Эллен тоже легла, Никола сидела, поджав под себя ноги, в гостиной и читала. Возле дивана на столике горела лампа, но вся остальная часть гостиной была погружена в полумрак.
Никола была в просторном длинном шелковом халате с райскими розовыми и белыми птицами на синем фоне. Она со вздохом отложила книгу в сторону и с иронией размышляла о том, что никогда еще не чувствовала себя более одинокой, чем накануне этого дня рождения.
Откинув голову, она закрыла глаза. Крылья ее воображения перенесли ее к Бретту, в комнату отеля в Брисбене. Возможно, он сидит за столом, заваленным бумагами, с ослабленным узлом галстука и закатанными рукавами рубашки и тщательно обдумывает завтрашнее заседание.
Он устал, конечно. Но она знала, что Бретт обладает способностью превозмогать усталость. Отец часто говорил об этом. Скучает ли он? Кто знает! А если и скучает, то по кому? По Мариетте? Таре? По мне?.. Нет, только не по мне… Я не думаю теперь, что Тара была чем-то серьезным для него, поэтому…
Услышав какой-то звук, Никола резко встала с бьющимся сердцем, потому что увидела очертания высокой фигуры.
– Бретт? – спросила она, сердито моргая. – Это ты или мне приснилось?..
– Приснилось? – спросил он и подошел ближе. Теперь она отчетливо увидела его.
– Я не слышала ни машины, ни стука двери и не ждала тебя, – сказала она. – Поэтому я и подумала, что мне приснилось.
– Неужели ты могла подумать, что я забыл о твоем дне рождения, Никола? – холодно сказал он и сел напротив.
Она провела языком по губам и, чтобы выгадать время и вернуть себе самообладание, стала пристально рассматривать его. Хотя он выглядел настолько безукоризненно, что мог немедленно занять место в суде, вокруг его рта залегли усталые складки. И она сказала первое, что ей пришло в голову:
– У тебя новый галстук и новый костюм.
Во всяком случае, мне кажется, что раньше я их не видела.
Его губы дрогнули.
– Я улетал в такой спешке, что пришлось кое-что купить в Брисбене.
– Ну, конечно. Значит, все закончилось… уладили все без суда или как? – спросила она.
– Да нет. Они увязли в долгом и нудном противостоянии.
– Не понимаю, – прошептала она.
– Я послал вместо себя Тару. – Он скорчил гримасу.
– Я удивлена, почему ты не сделал этого с самого начала, – откровенно призналась Никола. – Хотя понимаю, что, возможно, не знаю всех тонкостей и что это не мое дело…
– Как раз твое.
Никола уставилась на него. Он положил руки на подлокотники кресла, слегка постукивая пальцами по одному из них, и вытянул ноги.
– В каком смысле? – неуверенно спросила она.
Он помолчал, потом поднял глаза с выражением, которое она не могла уловить, только подумала, не показалось ли ей, что в них была легкая усмешка?
– В том единственном, который я мог придумать, чтобы… держаться на расстоянии от тебя до тех пор, пока тебе не исполнится двадцать один год.
Она раскрыла рот от удивления, а ее сердце гулко забилось.
– Почему?
– Почему? – В его глазах появилась ирония. – Потому что ни одна из стратегий, которые я пробовал последние два года, не помогала, стоило мне… поцеловать тебя. Ты, наверное, помнишь, что случилось через два дня после того, как Мариетта вернулась домой?
– Но… – Голос не слушался ее.
– Все еще не понимаешь, Никола? Тогда я объясню. Я понял, что люблю тебя, в ту ночь, когда попросил тебя выйти за меня замуж.
Она ахнула:
– Этого не может быть!
– О, это правда, – пробормотал он.
– Но что… но почему ?..
Ее глаза стали огромными, они потемнели. Он устало откинул голову.
– Я обещал твоему умирающему отцу, что сделаю все, что в моих силах, чтобы удержать тебя от замужества, по крайней мере до тех пор, пока тебе не исполнится двадцать один год. Формально я нарушил это обещание, но я знал, что никогда не смогу нарушить его по сути не только во имя твоего отца, но и ради себя самого… и особенно – ради тебя.
Никола была ошеломлена.
– Он… так хотел? Но мне ничего не говорил.
– Естественно, – спокойно сказал Бретт.
Она закусила губу.
– Ты мог бы мне сказать.
Бретт только посмотрел на нее.
Она встала, задрожав.
– Бретт, если все это правда, тогда не хочешь ли ты сказать, что заставил меня жить в таком браке целых два года только из-за моего возраста?
Что-то промелькнуло в его глазах.
– Не только из-за этого, Никола, а чтобы ты оправилась от травмы после смерти отца, встала бы на ноги, не чувствуя одиночества, которое могло толкнуть тебя на необдуманный поступок.
– Чтобы повзрослела, ты забыл еще сказать, – охрипшим голосом добавила она.
Он пожал плечами.
– Девятнадцать лет – не такой уж зрелый возраст.
– Но… но когда это случилось, когда ты поцеловал меня… – она запнулась, – мне было почти двадцать один, между прочим.
– И Ричард Холлоуэй появился на горизонте, – подчеркнуто сказал он. – Налицо были все признаки того, что ты готова расправить крылья, и этот поцелуй…
– Я знаю, это я все начала, – глухо сказала Никола. – Но я начала это… – она замолчала, словно собираясь с силами. – Из-за Тары, – быстро закончила Никола.
– Все понял, в моей жизни бывали и другие непростые периоды.
– Что ж… – Она запнулась. – Возможно, все и так, но теперь ты собираешься сказать мне, что хочешь вернуться к Мариетте, правда? Ради благополучия Криса и Саши?
– Нет, Никола…
– Но она хочет этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14