Да, чуть не забыл… Это очень важно. Вам необходимо любой ценой раздобыть экземпляр рукописи, хотя бы на время, чтобы внимательно её прочесть. Поддерживайте связь с Морелли и с Гастоном Симони. Прежде всего с Симони. Эта история с телефонным звонком поразительна. Словом, не упускайте ничего. В случае надобности я вас вызову. Согласны?
— Абсолютно во всем, — и д'Аржан протянул руку репортёру. — Не решаюсь пожелать вам спокойной ночи.
— Ничего, — засмеялся Жозэ.
Д'Аржан мялся, он явно хотел сказать что-то ещё.
— Спокойной ночи, — проговорил Жозэ.
— Вы… Вы остаётесь здесь? — наконец спросил д'Аржан.
— Конечно.
— А мне кажется, что…
— Чушь, хотите меня запугать? Я не Симони, и потом, мне убийца не звонил.
— У вас нет пистолета?
— Нет, при себе нет.
Жозэ улыбнулся, глядя на растерянный вид д'Аржана.
— Мне кажется, Бари прав, — сказал д'Аржан, — господин Дубуа не в Муассаке.
Он в Париже. И даже где-то неподалёку. Его беспокоит наша газета. Иначе почему он, позвонив Симони, разговаривал с ним о репортёре Пари-Нувель ?
— Хотел отдать должное моим заслугам детектива-любителя, — продолжал улыбаться Жозэ.
— Может быть, но все равно оставаться здесь одному неблагоразумно…
— Да что вы! Внизу сидит вахтёр, да и в ротационном ещё есть рабочие. У меня под рукой телефон. Идите и спите спокойно. Пока что мне ничего не угрожает…
— Спокойной ночи, — сказал наконец д'Аржан, поднимая воротник плаща.
Жозэ направился по коридору к себе в кабинет. Он услышал, как захлопнулась дверка лифта и кабина, мурлыкая, стала спускаться.
Репортёр уселся за свой стол, взял чистый лист бумаги и принялся писать: Понедельник 25 ноября — убийство Постава Мюэ.
Вторник 26 ноября — присуждение Гонкуровской премии.
Переполох в литературных кругах.
Волнение прессы.
Вечером убийца звонил поэту Симони.
Симони пришёл поговорить с Жозэ Робеном .
Подумав, Жозэ добавил: Около трупа — золотая монета.
Мюэ был скуп.
Побудительная причина — литература?
Проверить: день и час, когда был убит букинист.
Зелёная накидка дрейфит. (Больное сердце.) Жозэ погладил колпачок своей авторучки и продолжал: Горпехруд, Гарпократ.
Бог с пальцем у рта.
Бесспорный шедевр.
Непризнанный гений.
Преступник получает Гонкуровскую премию? Жозэ поднял голову и потянулся. Сон как рукой сняло. Впрочем, у него всегда так и бывало. Стоило ему заняться делом, как он переставал ощущать усталость.
Он прислушался. На этаже было тихо. Лишь снизу, со стороны цехов, доносились какие-то неясные звуки, да ещё снаружи в кабинет проникал отдалённый, слабый гул спящего города.
Редакция помещалась на четвёртом этаже. На третьем и втором этажах находились административно-хозяйственные отделы.
Полная тишина. Приятная, успокаивающая, но необычная для этого здания, где с утра до позднего вечера кипит бурная жизнь.
Скоро придут уборщицы; с щётками в руках они будут переходить из кабинета в кабинет, подметать и собирать в корзинки разбросанные бумажки. Разбросанные бумажки , — повторил про себя Жозэ и вспомнил о клочке бумажки, выпавшем из кармана Бари. Какая-нибудь чепуха, наверняка. Может быть, старый билет в кино или ненужная записка, которую Бари собирался выбросить и сунул в карман.
Но внутренний голос твердил: помни, старинный метод говорит — нет ничего ненужного, каждая деталь, даже самая незначительная на первый взгляд, играет роль.
Жозэ встал и вышел в коридор.
Он сразу же увидел на пороге кабинета Бари бумажный шарик. Он никуда не делся, никуда не закатился. Жозэ подошёл и поднял бумажку.
Это оказался листик, вырванный из записной книжки. На нем стояло число: 18 июля.
Жозэ узнал почерк главного редактора. Изящный почерк, не соответствующий характеру Бари. Все буквы были округлённой формы, чёткие, старательно выведенные, и многие из них не сливались с соседними. Вот как! А я и не подозревал, что наш главный редактор дружит с музой , — сказал себе Жозэ.
На листке было набросано стихотворение, вернее, начало стихотворения, черновик.
Видимо, он не удовлетворил автора, и тот, перечеркнув его двумя волнистыми линиями, скомкал. Потерянное стихотворение , — прошептал Жозэ.
Вот что было на бумажке:
Сегодня вечером… (Название)
Прощай, прощай, сгущается вечер,
Город погружается в сон,
Где же огни мои?
(Автор сперва написал: где же пути мои , потом зачеркнул слово пути и заменил его словом огни .)
Где же память о тебе,
Прощай, прощай. В тишину
Оденется город,
В безмятежность…
На этом стихотворение обрывалось.
Жозэ присвистнул. Первым его желанием было смять бумажку, и он уже размахнулся, чтобы забросить её подальше, но передумал, развернул листик, старательно разгладил его и заново перечитал стихотворение…
В этот момент с первого этажа здания донёсся выстрел. Затем второй.
Глава 5.
УБИЙЦА ГДЕ-ТО БЛИЗКО
Угадай, если можешь, и выбирай, если осмелишься.
Нивель де ла Шоссе
Жозэ побежал к лифту. Он нажал на кнопку вызова. Зажёгся красный глазок.
Тихо заколебались тросы.
Кабина пошла наверх.
Жозэ снова подумал о Симони, о человеке в зеленой накидке, который боялся возвращаться домой по тёмной набережной. Я живу довольно далеко, набережная Анжу, на острове Сен-Луи . Перед глазами Жозэ возникла прогуливающаяся по набережной фигура в развевающейся накидке.
Потом её сменило лицо Бари, его тяжёлый затылок, круглый большой нос, лысый череп. Мне почему-то кажется, что основной узел в Париже .
До чего же долго поднималась кабина! Секунды текли с убийственной медлительностью.
Что увидит он там, внизу?
В памяти всплыла одна фраза.
Он машинально повторил её про себя.
И теперь она не выходила у него из головы. Убийца где-то близко… Убийца где-то близко… Жозе посмотрел направо, потом налево, вглядываясь в оба конца коридора, и подумал, что так же вот осматривался Симони, ожидая, что кто-то вдруг появится.
Неизвестно кто…
Вот это и было самым тягостным в сегодняшнем вечере. Беспрерывно возникали все новые вопросы. Загадочное существо. У книги нет автора. Нельзя представить себе, как он выглядит. По телефону слышали его голос, но непонятно было даже, женщина это говорит или мужчина. Никто. Господин Никто.
Полная неопределённость.
А теперь ещё вдобавок эти выстрелы в ночной тишине… Ещё какая-то драма, и он ничего не может узнать, потому что кабина никак не поднимется.
Гул лифта постепенно замирал. Показалась крыша кабины. Сейчас раздастся щелчок, кабина вздрогнет и остановится.
Останется открыть решётчатую дверцу, потом стеклянную, войти в кабину, нажать кнопку 1-й этаж , спуститься вниз и наконец узнать, что озна…
Кабина подняла чьё-то тело.
Вернее, там, привалившись к стенке, согнувшись, поддерживая левую руку правой, стоял мужчина.
— Д'Аржан! — воскликнул Жозэ.
В лифте действительно стоял д'Аржан. У него был крайне взбудораженный вид, лицо его время от времени искажалось от боли.
— Старина, что с вами? Вы ранены?
— Кажется, не очень серьёзно, — тихо сквозь зубы проговорил д'Аржан.
— Пойдёмте!
Жозэ увлёк д'Аржана в приёмную и усадил в кресле.
— О! — воскликнул д'Аржан, силясь выдавить улыбку. — Я ещё легко отделался.
— В плечо? — спросил Жозэ.
— Да.
— Вы сможете добраться до моего кабинета? Здесь не очень-то жарко…
Жозэ помог ему дойти.
На уровне плеча в плаще д'Аржана виднелась выжженная пулей дырочка. С помощью Жозэ д'Аржан снял с себя плащ и пиджак. Рана слегка кровоточила, но, к счастью, оказалась поверхностной. Пуля только коснулась плеча…
— Рана лёгкая, — сказал репортёр.
— Разорвите рубашку, — попросил литературный обозреватель.
— Не надо. Дайте мне ваш носовой платок… Я смочу его под краном.
Жозэ закатал д'Аржану рукав до самого плеча, обнажил его худую загорелую руку и, свернув платок, промыл рану и наложил повязку.
— Так что же произошло?
— Все очень просто. Видимо, я попался под руку нашему писателю…
— Как это так?
— Должен признаться, что, когда мы с вами расстались, я уже был настороже. Наша редакция и люди, которые здесь работают, бесспорно, интересуют нашего приятеля, я имею в виду того, чьё лицо мы мечтаем увидеть. Почему он позвонил Симони и уговаривал его пойти повидаться с вами? Короче говоря, меня тревожило, что вы остаётесь здесь в одиночестве. Я медленно спускался вниз. Когда я выходил из здания, мне показалось, будто кто-то мелькнул справа от меня, в конце улочки. Но это мог быть случайный полуночный прохожий, и я, как обычно, пошёл налево к своему дому. Я сделал несколько шагов. Все было спокойно. Проехали две или три машины. Метров через пятьдесят мне почему-то вздумалось обернуться. Я увидел у дверей редакции какую-то фигуру. Но в то же мгновение она растворилась в темноте.
И вот тут я дал маху. Я бегом вернулся назад и, видимо, привлёк внимание этого… посетителя. Но я подумал о вас, что страшно оставлять вас одного. У входа никого не было, и я вошёл в холл. Как вы знаете, там всегда горит свет, только у лифта темновато. Я никого не увидел…
Д'Аржан сделал гримасу.
— Не двигайте рукой, — сказал Жозэ. — Дня через два все пройдёт. А сейчас, конечно, поболит.
— Я пошёл к лифту, — продолжал д'Аржан, — по-прежнему никого. Но, вероятно, этот субъект решил, что я его вижу или увидел ещё раньше. И он выстрелил. Я услышал, как мимо меня просвистела пуля…
— С какой стороны стреляли?
— Слева от лифта. Там есть чуланчик, куда уборщицы складывают свои щётки и тряпки.
— А второй выстрел, ранивший вас?
— Минутку… Мне стало жутковато. Я не трусливее других, но все же… Ведь я стоял перед врагом, и довольно предприимчивым врагом, не имея возможности дать отпор. У меня было два пути отступления: входная дверь и лифт. Я выбрал лифт.
Если бы я побежал к выходу, я бы попал на освещённое пространство. Я открыл решётчатую дверцу, потом внутреннюю и тут же обе захлопнул за собой. Я сразу же понял свою глупость. Я просто потерял голову. В лифте я превратился в великолепную мишень, ведь кабина автоматически освещается, как только в неё заходишь…
— И в этот момент я вызвал лифт. Я услышал выстрел…
— Нет, — прервал его д'Аржан, улыбаясь через силу. — Вы вызвали лифт после второго выстрела и этим спасли мне жизнь. Ведь второй раз в меня стреляли, когда я уже стоял в кабине.
— Значит, он стрелял снаружи, сквозь стекло? — спросил Жозэ.
— Совершенно верно. Почти в упор. Пуля задела мне плечо и пробила второе стекло кабины. От боли я присел. Стрелявший, возможно, решил, что я серьёзно ранен, и в этот момент благодаря вам лифт стал подниматься…
— Да, словом, вы были на волоске…
— И все же я убеждён, что ему был нужен не я.
— А кто же?
— Вы, именно вы! Вы же были один на всем этаже.
— Черт побери! — проговорил репортёр, почёсывая затылок. — Вы во что бы то ни стало хотите нагнать на меня страху. Но я благодарен вам. Вы вернулись ради меня.
Одного я не понимаю… Если мне угрожает этот… этот субъект, — предположим, он и есть Дубуа, — то почему же он так глупо привлекает к себе моё внимание. Он позвонил Симони и назвал ему мою фамилию. Симони предостерёг меня. Потом убийца является ночью в редакцию, чтобы прикончить меня. Хм! Тут что-то не то.
— Можно предположить и другое, — сказал д'Аржан, — что этот господин пришёл сюда без всяких дурных намерений. Думал, что в редакции никого нет. Я же оказался ненужным свидетелем. Я мог бы впоследствии опознать его, и он решил убрать меня с пути.
— Это, пожалуй, логичнее, — заметил Жозэ, опустив голову.
— Во всяком случае, вы подоспели вовремя.
— Вы думаете, он выстрелил бы в третий раз?
— Кто знает, все может быть!
— И опять нам не удалось увидеть его лицо, — сказал Жозэ. — Он держался в тени. А ведь стрелял с очень близкого расстояния.
Д'Аржан задумался.
— Не знаю… Я видел вытянутую в сторону кабины руку, она была в кожаной перчатке. Впрочем, я в этом не убеждён. Возможно, это мне показалось. Вы же понимаете, как меня ошарашил этот выстрел. Потом…
Понизив голос, д'Аржан продолжал:
— Я испугался, очень испугался!
— А сейчас как вы себя чувствуете? — спросил репортёр.
— Ничего, даже, пожалуй, совсем хорошо. Рана, правда, побаливает, но в общем-то она пустяковая. А я ведь чуть не сыграл в ящик!
— Да, — задумчиво проговорил Жозэ, — этот человек с лёгкостью пускает в ход револьвер, но, видимо, ему далеко до снайпера. Он стреляет много и плохо… Три выстрела в Муассаке, два сегодня, — он рассмеялся и покачал головой. — Все-таки мне кажется, что это один и тот же преступник. Мы ничего о нем не знаем. Ничего.
Надо ждать. Который теперь час? Уже три. Меньше чем через два часа приедет шофёр и отвезёт меня в Бурже.
Д'Аржан встал и принялся неловко натягивать на себя пиджак.
— Неприятная история, — сказал Жозэ, помогая ему. — Надо было бы наложить вам настоящую повязку, но здесь нет ничего подходящего.
— У меня дома найдётся все, что нужно, и я могу действовать правой рукой, — успокоил его д'Аржан. — Это же царапина.
— Проводить вас?
— Не стоит. Думаю, что наш друг, этот писатель-гангстер, уже удрал.
— Да, кстати, а где был ночной сторож? Он ничего не слышал?
— Нет, — ответил д'Аржан. — Внизу его не было. Я знаю, он частенько отправляется с типографскими рабочими выпить стаканчик вина в соседний кабачок.
Возможно, наш посетитель знал об этом.
— Да, судя по всему, этот господин осведомлён неплохо, — заметил Жозэ.
Он достал свой портсигар и не спеша открыл его.
— Очень хорошо, что сторож ничего не знает. Лишние разговоры могут только повредить. Я и вам советую не распространяться насчёт этого ночного происшествия.
Что-нибудь придумайте. Скажите, что у вас ревматизм и вам трудно двигать рукой.
Вот и все. Ещё раз прошу, следите за событиями. А я надеюсь, что тоже добуду в Муассаке какие— нибудь интересные сведения. Кстати, я забыл вам сказать, что наш шеф родом из Муассака. Вы это знали?
— Нет, не знал, — удивлённо ответил д'Аржан.
— Правда, он с детства живёт в Париже, но в Муассаке у него домик, который перешёл к нему по наследству, где живёт его древняя тётка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17