По сообщениям европейских путешественников XVIII века, шаманское исцеление предполагало также жертву овцы: шаман вырывал ее еще бьющееся сердце. Сегодня ограничиваются надрезом на жертвенном животном. Но большинство старых и современных наблюдателей единодушны в том, что мачи, используя иллюзионистский прием, внушает зрителям, что она вскрывает грудь и живот больного и обнажает его печень и внутренности. Согласно отцу Уссу (Housse), мачи "как будто вскрывает тело несчастного, копается в нем, что-то из него извлекает". Затем она показывает причину болезни: камушек, червя, насекомое и т. п. Говорят, что «рана» закрывается сама собой. Но поскольку обычное исцеление не предусматривает видимого вскрытия тела, а только сосание (иногда до крови) части тела, указанной духом, то весьма вероятно, что в этом случае мы имеем дело с искаженным применением хорошо известной техники посвящения — магическим вскрытием тела неофита с тем, чтобы снабдить его новыми органами и превратить его в "заново рожденного". В случае арауканского исцеления перемешались две техники — замена внутренних органов кандидата и извлечение болезнетворного предмета; несомненно, это обусловлено отмиранием схемы посвящения (смерть и возрождение, с заменой внутренних органов).
Как бы там ни было, в XVIII веке эта магическая операция сопровождалась каталептическим трансом: шаман (в то время шаманизм был прерогативой скорее мужчин и гомосексуалистов, чем женщин) падал "как мертвый". Во время транса ему задавали вопросы относительно имени колдуна, вызвавшего болезнь, и т. п. Сегодня мачи также входит в транс и таким образом узнает причину болезни и способ ее излечения; но этот транс не наступает непосредственно после «вскрытия» тела больного. В некоторых случаях нет следа такой магической операции, а есть только след сосания, практикуемого после транса и в соответствии с указаниями духов.
Сосание и извлечение болезнетворного предмета всегда являются магико-религиозными операциями. Чаще всего этот «предмет» действительно имеет сверхъестественное происхождение, поскольку был незаметно внедрен в тело колдуном, демоном или умершим. Этот «предмет» является только ощутимым проявлением «зла», которое приходит из иного мира. Как мы видели в случае арауканов, шаману, несомненно, помогают в работе дружественные духи, а также умершие собратья и даже Бог. Даже магические формулы мачи диктуются Богом. Шаман ямана, также применяющий сосание, чтобы извлечь йекуш (магическое «зло», введенное в тело больного), не пренебрегает и молитвами. У него также есть йефачел, дух-помощник, и когда тот овладевает шаманом, шаман становится совершенно нечувствительным. Но эта нечувствительность обусловлена скорее его шаманским состоянием, поскольку он способен ходить босыми ногами по огню и глотать раскаленные угли, подобно своим собратьям в Океании, Северной Америке и Сибири.
Подводя итоги, отметим, что южноамериканский шаманизм все еще обнаруживает много чрезвычайно архаических элементов: посвящение путем ритуальной смерти и воскрешения кандидата, внедрение в его тело магических веществ, восхождение на Небо с целью передачи Всевышнему Богу чаяний всего сообщества, шаманское исцеление путем сосания или путем поиска души больного, экстатическое путешествие шамана как проводника душ, "тайные песни", диктуемые Богом или животными, особенно птицами. Нет нужды давать здесь сравнительное описание всех случаев, в которых мы находим этот шаманский комплекс. Напомним только о сходстве с австралийскими знахарями (внедрение в тело кандидата магических веществ, инициационное путешествие на Небо, исцеление путем высасывания), чтобы показать чрезвычайную древность некоторых техник и верований южноамериканских шаманов. Не нам решать, объясняются ли эти поразительные совпадения тем, что старейшие южноамериканские слои представляют, как и австралийцы, остатки архаического человечества, вытесненные на задворки ойкумены, — или же существовали прямые контакты между Австралией и Южной Америкой через антарктические регионы. Последнюю гипотезу поддерживает ряд ученых. Принимается во внимание также гипотеза о более поздних миграциях из малайско-полинезийского региона в сторону Южной Америки.

Древность шаманизма на американском континенте
Проблема «происхождения» шаманизма в обеих Америках еще далека от разрешения. Правдоподобно, что за длительное время некоторые магико-религиозные практики были привнесены в верования и практики первых жителей обеих Америк. Если считать жителей Огненной Земли потомками одной из первых волн иммигрантов, достигших Америки, то мы вправе допустить, что их религия является остатком архаической идеологии; с интересующей нас точки зрения, она включает веру в небесного Бога, шаманское посвящение через призвание или добровольный поиск, связи с душами умерших шаманов и дружественными духами (связи, доходящие иногда до "одержимости"), концепция болезни как результата внедрения магического объекта или потери души, нечувствительность шамана к огню. Складывается впечатление, что большинство этих элементов присутствуют как в регионах, где шаманизм доминирует в религиозной жизни общества (Северная Америка, эскимосы, сибиряки), так и в регионах, где он является лишь одним из компонентов магико-религиозной жизни (Австралия, Океания, Юго-Восточная Азия). Потому следует допустить, что определенная форма шаманизма распространилась на обоих американских континентах вместе с первыми волнами иммигрантов, независимо от их "первичной родины".
Разумеется, продолжительные контакты между Северной Азией и Северной Америкой создали возможность значительно более позднего азиатского влияния уже после прибытия первых поселенцев. Роберт Лови (Lowie), вслед за Тайлором (Tylor), Тальбитцером (Thalbitzer), Хеллоуелом (Hallowell) и другими, заметил много общего между лапландцами и американскими племенами, особенно Северо-Восточной Америки. В частности, рисунки на лапландском бубне поразительно напоминают пиктографический стиль эскимосов и восточных алгонкинов. Этот же ученый обратил внимание на сходство между пением лапландских и североамериканских шаманов: у тех и других оно явно инспирировано животными, в первую очередь птицами. Заметим, однако, что это явление наблюдается и в Южной Америке, что, по нашему мнению, исключает недавнее евразийское влияние. Lowie обращает также внимание на сходства между теорией утраты души у североамериканцев и сибиряков, шаманскую игру с огнем (общую для Северной Азии и многих североамериканских племен, таких, как фокс и меномини), потрясание церемониального шатра, чревовещание у чукчей и кри, сольто и чеенов, и, наконец, на некоторые общие черты паровой бани при посвящении в Северной Америке и северной Европе, что склоняет к предположению о культурной связи не только Сибирь — Западная Америка, но также и Америка — Скандинавия.
Заметим, однако, что все эти культурные элементы (поиск души, потрясание шаманского шатра, чревовещание, паровая баня, нечувствительность к огню) мы встречаем не только в Южной Америке: самые специфические из них (игра с огнм, паровая баня, потрясание церемониального дома, поиск души) мы наблюдаем во многих других регионах (Африка, Австралия, Океания, Азия), и именно в связи с самыми архаическими формами магии вообще, а особенно с шаманизмом. Роль «огня» и «тепла» в южноамериканском шаманизме кажется нам особенно существенной. Эти мистические «огонь» и «тепло» всегда связаны с достижением определенного экстатического состояния — и эта связь находит свое подтверждение в самых архаических слоях универсальной религии и магии. Господство над огнем, нечувствительность к жару, в том числе и к "мистическому жару", позволяющая переносить как экстремальный холод, так и температуру костра, является магико-религиозным качеством, которое — наряду с другими не менее престижными способностями (вознесение, магический полет и т. п.) — выражает ощутимым образом тот факт, что шаман преодолел человеческое состояние и пребывает уже в состоянии «духов» (см. ниже).
Этих нескольких замечаний нам достаточно для того, чтобы поставить под сомнение гипотезу о недавнем происхождении американского шаманизма. Главные черты этого же шаманского комплекса мы встречаем на всем пространстве от Аляски до Огненной Земли. Североазиатское или даже азиатско-океаническое влияние, вероятнее всего, только укрепило, изредка модифицируя в мелочах, шаманские идеологии и техники, уже широко распространенные в обеих Америках и некоторым образом натурализированные.

Глава 10. ШАМАНИЗМ В ЮГО-ВОСТОЧНОЙ АЗИИ И ОКЕАНИИ
Шаманские верования и техники у семангов, сакаев и джакунов
Негритосы обычно считаются старейшими жителями полуострова Малакка. Кари, Карей или Та Педн, Всевышнее Существо семангов, имеет все характерные черты небесного бога (Кари значит «гром», "буря"), но не является собственно объектом культа: к нему обращаются только в случае бури, принося искупительные кровавые жертвы. Знахарь семангов называется хала или халак; этот термин используют также сакаи. Как только кто-либо заболеет, хала с ассистентом отправляются в лиственный шалаш и начинают пение с целью вызова сенои, "божьих братьев". Через некоторое время из шалаша раздаются голоса самих сенои; хала и его ассистент поют и разговаривают на неизвестном языке, а когда оставляют шалаш, утверждают, что они его забыли. В действительности их устами пели сенои. Нисхождение этих светлых духов проявляется в сотрясениях шалаша (вспомним сеансы североамериканских шаманов, см. выше). Именно они открывают причину болезни и указывают способ ее лечения; считается, что как раз в этот момент хала входит в транс.
На самом деле эта техника не так проста, как кажется на первый взгляд. Конкретное присутствие сенои так или иначе подразумевает связь между хала и Небом, если не с самим небесным Богом. "Если бы Та Педн не сказал ему, какое употребить лекарство, когда его подать больному и какие слова при этом сказать, то как же бы хала мог лечить?" — спрашивал один пигмей-семанг. Ведь болезни посылаются самим Та Педном, чтобы покарать грешников. Существование между небесным Богом и хала более прямых связей, чем между Богом и остальными негритосами, подтверждается также тем фактом, что, как считают менри Келантана, хала обладает божественными силами и поэтому не приносит кровавых жертв во время бури. Менрийский хала во время церемонии подпрыгивает в воздух, поет и бросает зеркало и бусы в сторону Кареи; как известно, церемониальное подпрыгивание означает вознесение на Небо.
Но существуют еще более точные сведения относительно связей пигмейского шамана с Небом: во время сеанса у негритосов паханг халак держит между пальцами нитки, сделанные из листьев пальмы, или, согласно другим источникам, тоненькие веревочки. Эти нити или шнуры тянутся к самому Бонсу, небесному Богу, живущему над семью этажами Неба. (Он там живет со своим братом, Тенгом; на остальных этажах Неба никого нет.) Пока длится сеанс, халак непосредственно связан с небесным Богом этими нитями или веревками, которые Бог спускает на время церемонии, а по ее окончании вновь поднимает к себе. Наконец, принципиальный элемент исцеления составляют кристаллы кварца (шебух), связь которых с небосводом и богами Неба мы уже отмечали (cм. выше и далее). Эти кристаллы можно получить непосредственно от сенои или изготовить; считается, что сенои живут внутри этих магических камней и находятся в распоряжении хала. Говорят, что целитель видит болезнь в кристаллах, то есть что сенои, находящиеся внутри кристаллов, указывают ему причину болезни и способ ее лечения. Но в кристаллах хала может также увидеть тигра, приближающегося к лагерю. Сам хала также может превращаться в тигра, как и келантанские боморы или малайские шаманы и шаманки. Эта концепция свидетельствует о малайском влиянии. Но не следует забывать, что мифический Тигр-Предок во всей Юго-Восточной Азии считается «посвящающим»: именно он провожает неофитов в джунгли, чтобы их посвятить (а на самом деле, чтобы их «убить» и "воскресить"). Другими словами, тигр относится к чрезвычайно архаическому религиозному комплексу.
Одна негритосская легенда, как нам кажется, сохраняет древний сценарий шаманского посвящения. Она рассказывает о том, что на дороге, ведущей во Дворец Таперна (Та Педна), живет огромный змей Мат Чинои. Он изготавливает ковры для Таперна — прекрасные, с многочисленными узорами, и развешивает их на балке; под этими коврами он и живет. В его брюхе находится от двадцати до тридцати необычайно красивых женщин-чинои, а кроме того, много головных украшений — гребешки и т. п. Чинои, которого зовут Халак Гихмаль ("Оружие-Шаман"), живет на спине Змея как стражник его сокровищ. Когда какой-либо чинои стремится войти в брюхо Змея, Халак Гихмаль подвергает его двум испытаниям инициационной структуры и смысла. Змей лежит растянувшись под балкой, на которой висит семь ковров, и эти ковры движутся, непрерывно приближаясь друг к другу и удаляясь. Чинои-кандидат должен пройти достаточно быстро, чтобы не упасть на спину Змея. Второе испытание заключается в том, чтобы проникнуть в табакерку, крышка которой очень быстро открывается и захлопывается. Если кандидат успешно проходит оба испытания, он может войти внутрь Змея и взять себе жену из женщин-чинои.
Здесь виден инициационный мотив с магическими вратами, открывающимися и закрывающимися во мгновение ока, — этот мотив мы уже встречали в Австралии, Северной Америке и в Азии. Вспомним также, что проникновение внутрь змееобразного чудовища равнозначно посвящению.
У батаков Палавана, другой ветви малайских пигмеев, шаман (бальян) достигает транса через танец — явный знак, что техника подверглась индо-малайскому влиянию. Это влияние еще более заметно в верованиях о судьбе души после смерти. Душа умершего четыре дня остается среди своих;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60