В Сейлеме Айк обнаружил, что у него триппер, и Мак ночей не спал от страха, что, может быть, и он тоже болен. Они решили обратиться к доктору. Это был крупный, круглолицый и с виду добродушный человек. Когда они сказали, что у них нет денег, он заявил, что это ничего и что они могут работой по хозяйству отплатить ему за совет, но, когда узнал, что дело идет о венерической болезни, вытолкал их, прочитав им пылкую проповедь о расплате за грехи.
Они плелись по дороге голодные и охромевшие; у Лика был жар, и ему больно было идти, Оба молчали. Наконец они дошли до небольшой станции с водокачкой и погрузочной платформой для фруктов на магистрали Южной Тихоокеанской дороги. Айк сказал, что он не может больше идти, что надо ждать товарного поезда.
— Тюрьма и то лучше, — говорил он.
— Уж коль не везет в этой стране, так действительно не везет, — сказал Мак, и почему-то оба они рассмеялись.
В кустах за станцией они набрели на старого бродягу, варившего кофе в жестянке. Он поделился с ними кофе, хлебом, отрезал им кусочек сала, и они рассказали ему о своих злоключениях. Он сказал, что направляется зимовать на юг и что верное средство от триппера — настой из вишневых корешков и стеблей. Но где достать этих самых корешков и стеблей?
Во всяком случае, он советовал не тревожиться, говоря, что это не серьезней обыкновенной простуды. Это был веселый старик, и лицо у него до того заросло грязью, что казалось коричневой кожаной маской. Он собирался попытать счастья на товарном поезде, который останавливался здесь брать воду вскоре после захода солнца. Пока Айк со стариком разговаривали, Мак прилег вздремнуть.
Проснулся он от окрика Айка, и все они сломя голову помчались за товарным поездом, который уже тронулся. В темноте Мак промахнулся, не попал на подножку и грохнулся на шпалы. Он ободрал коленку и набрал полон рот песку, и, когда он поднялся, все, что он увидел, — два красных фонаря в хвосте поезда, таявших в ноябрьской дымке.
Так в последний раз он видел Айка Холла.
Он снова вышел на дорогу и доковылял до ближайшего ранчо. Собака лаяла и бросалась на него, хватая за лодыжки, но он был слишком подавлен и ни на что не обращал внимания. Наконец к нему подошла полная женщина, дала ему холодного пудинга с яблочной подливкой и сказала, что он может переночевать в амбаре, если отдаст ей спички. Он добрел до амбара, зарылся в копну свежего сена и уснул. Наутро фермер, которого звали Томас, высокий рыжеватый мужчина с оглушительным голосом, пришел в амбар и предложил ему поработать несколько, дней за еду и ночлег. Они были приветливы с ним, и у них была красивая дочка — Мона, в которую он влюбился. Плотная, краснощекая, сильная, словно мальчик, она ничего не боялась. Она тузила его, боролась с ним, и, когда он отдохнул и подкормился, он ночи не спал, думая о ней. Он лежал на своем сеннике, снова и снова вспоминая прикосновение ее голой руки, когда она передавала ему трубку опрыскивателя или помогала складывать в костер срезанные ветви, ее крепкие груди и свежее, как у коровы, дыхание, щекотавшее ему шею, когда они возились и дурачились вечерами после ужина. Но у родителей были другие планы относительно дочери, и они объявили Маку, что больше в нем не нуждаются. Они отпустили его приветливо, с ворохом добрых сонетов, сменой старого белья и холодным завтраком, завернутым в газету, но без гроша в кармане. Мона побежала за ним по выбитым колеям пыльной дороги и поцеловала его па глазах у родителей.
— Мне без тебя будет скучно, — сказала она. — Накопи побольше денег, приезжай и женись на мне.
— Ну конечно, так я и сделаю, — сказал Мак и ушел с хорошим чувством и со слезами на глазах. Но особенно его радовало то, что он не подцепил триппера от той девицы из Сиэтла.
Новости Дня VI
РОКФЕЛЛЕР ВОТ ТИП ЧЕЛОВЕКА БУДУЩЕГО Жатва смерти в Чикаго наконец-то и Париж шокирован ГАРРИМАН ВЫВЕДЕН КАК ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ КО-ЛOCC напала на след известного авантюриста Запретить зловонную пьесу Шоу ТЕДДИ ДОБИЛСЯ ДИРИЖЕРСКОЙ ПАЛОЧКИ пожалейте пассажиров подземки
Мы плыли вдвоем
По искристой реке
Пели
старые
милые
песни

ТОЛПА ЛИНЧУЕТ СОВЕРШИВ МОЛИТВУ
Когда поток металла хлынул из домны я видел как рабочие кинулись к безопасным пунктам. Справа от домны я заметил группу в десять человек которые бежали сломя го-лову но платье их уже было охвачено пламенем. По-видимому они пострадали уже в самый момент взрыва и некоторые спотыкались на бегу и падали. Расплавленный no-ток поглотил бедняг в мгновение ока.
Раздался второй взрыв и я посмотрел на домну. Когда я снова взглянул направо ища глазами десятерых я не увидел ни одного и как мне кажется все они обратились в пепел. Мой поезд приходился на пути металла и поэтому я вынужден был расцепить состав и дать сигнал машиниста протолкнуть его дальше.

ДА ЗДРАВСТВУЕТ МОНОПОЛИЯ — ВСЕНАРОДНОЕ БЛАГО
Классовые враги договариваются в салоне миссис Потер Палмер
те же
старые
милые
песни

Камера-обскура (7)
Мы катались на коньках на пруду возле заводов ceребряных изделий; от фабричной свалки возле пруда шел чудной свербящий запах мыло из китовой ворвани объяснил кто-то им чистят серебряные ножи вилки и ложки. Наводят на них блеск перед продажей.
На лед тоже будто навели блеск и первый черный лед чуть тронутый белыми царапинами oт
первых коньков звенел как пила. Я никак не мог научиться бегать на коньках и все падал. Берегись этого хулиганья предупреждали меня. Эти чешские и польские мальчишки закладывают камни в снежки пишут на стенах гадкие слова гадко ведут себя по закоулкам их родные работают на фабриках. А мы были чистенькие американские мальчики корсары умели обращаться с инструментами следопыты и играть в хоккей бойскауты и выписывать восьмёрки на льду. Я никак не мог научиться бегать на коньках и все падал.
Чудодей ботаники
Лютер Бербанк
родился в кирпичной ферме в Ланкастере штат Массачусетс
гуляя в лесу как-то зимою
хрустя искристым настом
забрел в лощинку где пробивался горячий ключ
и нашел зеленую траву и свежие побеги
и заячью капусту пустившую сильный росток
придя домой сидя у печки читал Дарвина
Борьба за существование происхождение видов есте-с гвенный
отбор это было не то чему учили в церкви
и Лютер Бербанк стал неверующим перебрался в Лю-исбург
открыл зародыш картофеля
посадил его и использовав естественный отбор мистера
Дарвина
Спенсера и Хаксли
вырастил картофель Бербанка.
Молодежь уходит на Запад;
Лютер Бербанк отправился в Санта-Розу
мечтая о зеленой траве зимой о вечно цветущих цветах о вечно плодоносящих растениях; Лютер Бербанк использовал естественный отбор; Лютер Бербанк осуществил несбыточный сон о зеленой траве зимою сливах без косточек, ягодах без семян розах ежевике кактусе без шипов -
Суровы зимы в суровой
кирпичной ферме, в суровом Массачусетсе -
прочь в радостную Санта-Розу;
И он радостный бодрый старик
где розы цветут круглый год
вечноцветущие вечноплодоносящие
гибриды.
Америка тоже гибрид
Америка могла бы использовать естественный отбор.
Он был безбожник он верил в Дарвина в естественный
отбор и в наследье великого старца
и в первосортные стойкие фрукты
пригодные для перевозок и консервирования.
Он сам был одним из «великих старцев» пока церковь и конгрегации
не прослышали что он безбожник и верит
в Дарвина.
В радостные годы протекшие в Санта-Розе
за отбором для Америки улучшенных пород и гибридов
он был чужд самой мысли о зле.
Но он разворошил осиное гнездо;
он не отрекся от Дарвина и естественного отбора
и они ужалили его и сбитый с толку
он умер.
Его похоронили под кедром.
Любимой его фотографией
был снимок с крохотного карапуза
возле клумбы гибридов
вечноцветущих махровых маргариток Шаста
чуждых самой мысли о зле
и на заднем плане бывшая когда-то вулканом
гора Шаста
но теперь
нет у них больше вулканов.
Новости Дня VII
ребенок родившийся в Миннеаполисе прибывает сюда в инкубаторе.
В Шайенн!
В Шайенн!
Мой резвый пони.
утверждают что Джим Хилл побил нефтяной трест на 939 пунктов КУРЬЕРСКИЙ «БОЛЬШОЙ ЧЕТВЕРКИ» РАЗНЕСЕН В ЩЕПЫ женщины и дети подвергаются издевательствам признал что он видел порку и даже увечья но отрицал мучительные истязания

ПРАВДА О СВОБОДНОМ ГОСУДАРСТВЕ КОНГО
найдены большие недостатки в конструкции дредноутa Сантос Дюмон говорит об аэроплане как о сопернике хищной птицы женщины — вот о чем только и думают в Конго экстренное предписание, отзывающее сев.-американских моряков БЕЛЫЕ В КОНГО ТЕРЯЮТ ВСЯКОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О НРАВСТВЕННОСТИ в лапах специалистов по искам за увечья Тзо встретился с Джедом в решительной схватке РАБОЧЕЕ ДВИЖЕНИЕ ОСЛОЖНЯЕТ ПОЛИТИКУ последняя постановка Саломеи в Нью-Йорке бесполезный героизм матери
В шарабан усядемся мы вдвоем
И устав от всех церемоний
Мы резвого пони с размаху хлестнем
И прочь из Шайенна погоним
Говорит что в наш век должны править доллар и смекалка каждый день поднималась на вершину чтобы доставать снег для сохранения трупа Штраус отстаивает Саломею БЛОКИРОВОЧНАЯ СИГНАЛИЗАЦИЯ ЗАЛОГ БЕЗОПАСНОСТИ НА ЖЕЛЕЗНЫХ ДОРОГАХ
Камера-обскура (8)
Оставалось только расшнуровать ботинки и лечь. Эй Французик заорал Тайлер иди драться с Козлом. Не хочу я с ним драться. Врешь будешь верно я говорю ребята? Фредди просунул голову в приоткрытую дверь и показал длинный нос напевая Будешь драться не уйдешь и все ребята верхнего этажа были тут же. Если ты не девчонка а на мне была пижама и они втолкнули Козла и во рту был вкус крови и все орали Задай ему Козел кроме Резинки который орал Дай ему в зубы Джек и Французик повалил Козла на кровать и все его оттаскивали и они приперли Французика к двери и он дубасил направо и налево и ему не видно было кто его бьет и все принялись орать Козел вздул его и Тайлер с Фредди держали его за руки и звали Козла дать ему еще раз но Козел не хотел Козел ревел во все горло.
Сладкий тошнотворный вкус крови и звонок тушить свет и все разбежались по своим комнатам скорее в кровать кровь стучала в висках и по щекам текли слезы когда Резинка на цыпочках пробрался в комнату и сказал Ты здорово вздул его Джек не верь стервецам как только им не стыдно ведь это Фредди тебя ударил.
Но Блоха на цыпочках делал обход по коридору и поймал Резинку который хотел улизнуть к себе попало ему как следует.
Мак
В День благодарения Мак добрался до Сакраменто, где нашел работу по разгрузке корзин на складе сушеных фруктов.
К Новому году он скопил достаточно, чтобы обзавестись костюмом и взять билет на речной пароход в Сан-Франциско. Он прибыл туда около восьми вечера. С чемоданчиком в руке он поднялся от пристаней по Рыночной улице. Она была освещена, как днем. Молодые люди и хорошенькие девушки в пестрых нарядах быстро проходили мимо, и свежий порывистый ветер, взметая в воздух песок и обрывки бумаги, трепал их платья и шарфы и докрасна нащипывал щеки. На улицах китайцы, португальцы, итальянцы, японцы. Народ спешил в театры и рестораны. Музыка доносилась из дверей баров, масляный чад — из ресторанов, запах винных бочек и пива — отовсюду. Маку хотелось развлечься, но в кармане у него ныло всего четыре доллара, пришлось идти в общежитие ХСМЛ, где внизу в пустынной столовой он поужинал куском пирога и стаканом кофе.
Поднявшись к себе в комнату, голые стены которой напоминали больничную палату, он распахнул раму, но окно выходило в колодец. В комнате пахло какой-то дезинфекцией, и, когда он улегся на койку, от одеяла несло формалином. Он чувствовал прилив бодрости. Чувствовал, как бурлила и струилась по всему телу кровь. Ему хотелось с кем-нибудь поговорить, пойти потанцевать, или выпить со знакомым парнем, или пошутить с какой-нибудь девушкой. Запах губной помады и мускусной пудры в комнате тех девиц из Сиэтла всплыл у него в памяти. Он встал и присел на край постели, болтая ногами.
Потом он решил пойти прогуляться, но перед уходом положил деньги в чемодан и запер его. Одинокий, словно призрак, до изнеможения бродил он взад и вперед по улицам. Он шел быстро, не глядя по сторонам, протискиваясь сквозь строй крашеных девиц, дежуривших на перекрестках; мимо комиссионеров, совавших ему в руку свои адреса; пьяниц, затевавших с ним. драку; попрошаек, клянчивших подачку. Потом, ожесточенный, замерзший и усталый, он поднялся к себе в комнату и ткнулся в подушку.
На следующий день он получил работу в маленькой типографии, которую держал лысый итальянец с большими бакенбардами и пышным черным галстуком. Его звали Бонелло. Бонелло сказал ему, что он был красно-рубашечником у Гарибальди, а теперь его излюбленным героем был анархист Феррер; он и Мака нанял в надежде обратить его в свою веру. Всю зиму Мак работал у Бонелло, ел спагетти, пил красное вино, толковал о революции с хозяином и его друзьями и посещал социалистические митинги и анархистские собрания по воскресеньям. В субботу вечером он ходил в публичные дома с приятелем, которого звали Миллер и с которым он встретился в общежитии ХСМЛ. Миллер учился на дантиста.
Скоро Мак подружился с Мейси Спенсер, которая служила в галантерейном отделе универмага. По воскресеньям она пыталась водить его в церковь. Это была спокойная девушка. Ее большие голубые глаза глядели на него с недоверчивой улыбкой каждый раз, как он заговаривал с ней о революции. У нее были мелкие, ровные, как жемчужинки, зубы, и она очень мило одевалась. Со временем она перестала приставать к нему с церковью. Ей нравилось, когда он водил ее слушать музыку в Пресидио или смотреть статуи в Сутро-парке.
В утро землетрясения первое, о чем подумал Мак, когда прошел испуг, была Мейси. Дом на Марипоса-стрит, где она жила, еще стоял, когда он добрался туда, но все уже из него выехали. И только через три дня — три дня, которые он провел в дыму, среди рушащихся балок и подрываемых динамитом развалин, в составе вольной пожарной дружины, — он нашел ее в хвосте за провизии ей у входа в парк Золотых ворот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51