С другой стороны, непосредственно после совершения обряда люди ощущают себя свободными от угнетающего чувства, что вокруг них кишат всевозможные злые духи. Первый порыв их радости выплескивается за пределы, установленные обычаями и моральными нормами. Когда проведение обряда совпадает со временем жатвы, необходимый прилив чувств неотделим от состояния физического довольства, связанного с изобилием пищи.В-четвертых, следует особо отметить выступление святого или животного в роли искупителя чужих грехов. Обычай изгнания напастей интересует нас здесь прежде всего в той мере, в какой эти напасти перекладываются на плечи бога, позднее предаваемого смерти. Обычай использования святого человека или животного в роли козла отпущения за чужие грехи имеет, по всей вероятности, более широкое распространение, чем: можно судить на -основании приведенных выше примеров. Дело в том, что, как мы уже отметили, обычай умерщвления бога восходит к столь раннему периоду в человеческой истории, что люди позднейших эпох хотя и продолжают его придерживаться, но неверно истолковывают. В забвение, в частности, приходит священный характер животного и человека, и в нем начинают видеть не более как заурядную жертву. Особенно это относится к богочеловеку. Став цивилизованным, народ, если не отказывается от принесения человеческих жертв, то выбирает на эту роль исключительно несчастных, приговоренных к смертной казни, так что не всегда можно отличить ритуальное умерщвление бога от казни уголовного преступника.Почему бремя народных прегрешений и страданий возлагается на плечи умирающего бога? Отвечая на этот вопрос, можно высказать предположение, что в обычае использования бога в роли искупителя чужих грехов мы имеем сочетание двух когда-то независимых и самостоятельных обычаев. С одной стороны, когда-то было обычным делом умерщвление бога в образе человека или животного во имя спасения его священ ной жизни от разрушительного воздействия времени. С другой стороны, существовал обычай один раз в год устраивать общее изгнание всех грехов и напастей. Комбинация этих обычаев и вызывает к жизни обычай использования умирающего бога в качестве искупителя чужих грехов. Первоначально его предавали смерти не для того, чтобы он унес с собой прегрешения, а для того, чтобы оградить от старческой дряхлости его драгоценную жизнь. Но раз уж бога так или иначе надлежало умерщвлять, людям могло показаться уместным воспользоваться предоставившейся возможностью, чтобы переложить на его плечи бремя собственных страданий и грехов и дать ему возможность забрать их с собой в таинственный загробный мир.Использование бога в качестве козла отпущения рассеивает пелену двусмысленности, окутывающую народный европейский обычай «вынесения Смерти». Есть основания полагать, что первоначально так называемая Смерть была духом растительности, и весной ее ежегодно умерщвляли, чтобы дать ей возможность с новой силой возвратиться к жизни. Однако в этом обряде, как мы отметили выше, есть стороны, которые нельзя объяснить на основании одной этой гипотезы. Это относится, например, к ликующим крикам, с которыми Смерть выносят, чтобы предать земле или сжечь, и к страху и отвращению, которые она вызывает в несущих ее людях. Эти стороны обряда проясняются, как только мы допустим, что Смерть была не просто умирающим божеством растительности, но и искупительницей чужих грехов, на плечи которой перекладывали все бедствия народа за истекший год. Радость по этому поводу является естественной и уместной. А отвращение и страх относятся не к самому умирающему богу, а к грузу грехов и несчастий, который он на себе несет; трудность заключается в том, чтобы провести четкую разграничительную линию между носителем груза и самим грузом. Носителя какого-нибудь страшного груза боятся и остерегаются так, как если бы сам он пропитался этими опасными свойствами, между тем как он всего лишь переносчик. Равным образом население островов Ост-Индии боялось и остерегалось судов с грузом болезней и грехов на борту,В пользу представления о том, что Смерть в народных обрядах является не только представительницей божественного духа растительности, но и искупительницей чужих грехов, говорит также то обстоятельство, что славянские народы, к примеру. всегда праздновали ее изгнание весной. Новый год у славян начинался весной, так что обряд «выноса Смерти» иллюстрирует широко распространенный обычай выдворения совокупных бедствий старого года перед тем, как вступить в новый. Глава LVIIIЛЮДИ В РОЛИ ИСКУПИТЕЛЕЙ ЧУЖИХ ГРЕХОВ В КЛАССИЧЕСКОЙ ДРЕВНОСТИ Искупители чужих грехов в Древнем Риме. Теперь у нас есть все основания обратиться к изучению роли искупителя чужих грехов в Древнем Риме. Каждый год 14 марта по улицам Рима в сопровождении толпы вели одетого в шкуры человека, которого после этого били длинными прутьями белого цвета и выдворяли за пределы города. Прозвище этого человека было Мамурий Ветурий, то есть Старый Марс. Так как этот обряд совершался в день, предшествовавший первому полнолунию нового года, который по древнеримскому календарю начинался первого марта, должно быть, этот одетый в шкуры человек изображал изгнанного в начале нового года прошлогоднего Марса. Изначально Марс был не богом воины, а богом растительности. Именно к нему, Марсу, римские земледельцы обращались с молитвами о процветании своих посевов и виноградников, обилии первин урожая, о полных закромах. Почти исключительно к Марсу обращала свои прошения о ниспослании обильного урожая и жреческая коллегия Арвальских братьев, в обязанности которой входило принесение жертв на благо посевов. Кроме того, римские скотоводы во имя процветания своих стад приносили жертву Лесному Марсу (Mars Silvanus). А скот, как мы убедились выше, как правило, находился под покровительством богов деревьев. Посвящение Марсу весеннего месяца марта также указывает на то, что в нем видели бога распускающейся растительности. Итак, римский обычай весной, в начале нового года, изгонять Старого Марса идентичен славянскому обычаю «выноса Смерти» (если мы составили себе об этом последнем обычае верное представление). Ученые-специалисты отмечали сходство между славянскими и римскими обычаями, но они рассматривали Мамурия Ветурия и сходные с ним образы славянских обрядов не столько как древних богов растительности, сколько как представителей ушедшего года. Возможно, что даже народы, когда-то справлявшие эти обряды, в позднейшие времена сами пришли к такому же толкованию. Однако идея олицетворения времени года слишком абстрактна, чтобы быть изначальной. Участники римских и славянских обрядов обращались с представителем бога не только как с божеством растительности, но и как с искупителем чужих грехов. Об этом свидетельствует хотя бы его изгнание — ведь нет никакой надобности выдворять за пределы города или селения бога растительности как такового. Другое дело, если бог этот к тому же еще и козел отпущения. В таком случае его необходимо выставить за пределы города, чтобы он отнес груз скорбей горожан в иные страны. И действительно, Мамурия Ветурия прогоняли в страну осков — врагов Рима. Искупители чужих грехов в Древней Греции. Древние греки также прибегали к использованию человека в роли козла отпущения. В родном городе Плутарха, Херонее, архонт совершал такого рода обряд в пританее, а каждый глава семьи — у себя дома. Именовался этот обряд «изгнанием голода». Раба секли прутьями растения agnus castus и выгоняли из дому со словами: «Унеси прочь голод, принеси здоровье и богатство». Во время пребывания в должности архонта своего родного города Плутарх совершил в пританее этот обряд и сообщил нам об одном споре, причиной возникновения которого послужил этот обычай.Впрочем, и в цивилизованной Греции этот обычай временами принимал куда более мрачные формы, чем невинный ритуал, которым руководил любезный и благочестивый Плутарх. Так, когда в Марселе, бывшем одной из самых оживленных и процветающих греческих колоний, вспыхивала эпидемия чумы, кто-нибудь из бедного сословия предлагал себя для принесения в жертву в искупление чужих грехов. На протяжении целого года такого человека содержали на казенный счет и кормили отборной пищей. По истечении этого срока его облачали в священные одеяния, украшали священными ветвями и проводили по городу, молясь о том, чтобы вся тяжесть народных бедствий обрушилась на его голову. Затем этого человека выдворяли за пределы города или до смерти забрасывали камнями вне городской черты. Афиняне также содержали за общественный счет нескольких опустившихся и ни на что не годных людей и, когда на город обрушивалось какое-нибудь бедствие — чума, засуха, голод и т.п., — приносили двух из этих изгоев в жертву во искупление чужих грехов. Одну жертву приносили за мужчин, а другую — за женщин. На шее у первой было ожерелье из черных фиг, а на шее второй из белых. В некоторых случаях от имени женщин приносили жертву женского пола. Обе жертвы проводили по городу, после чего побивали камнями за пределами городской черты. Однако жертвоприношения такого рода совершались не только во времена общественных бедствий, то есть не только в исключительных случаях. Так, в мае, во время праздника Таргелий, из Афин выводили и побивали камнями две жертвы, одна из которых приносилась на благо мужчин, а другая — на благо женщин. Фракийский город Абдеры один раз в год подвергался очищению, во время которого во искупление грехов его граждане насмерть забивали камнями выделенного для этой цели горожанина. За шесть дней до казни этого человека изгоняли из города, «чтобы он мог в одиночестве нести на себе грехи всего населения».У левкадийцев Левкада — остров в Адриатическом море, близ берегов Средней Греции (Акарнании).

существовал обычай ежегодно во искупление грехов сбрасывать преступника в море с водопада Возлюбленных — белой скалы на южной оконечности острова. Впрочем, чтобы смягчить падение, они привязывали к нему живых птиц и перья, а внизу, чтобы схватить его и выпроводить из пределов страны, его ожидала целая флотилия маленьких лодок. Возможно, что такого рода гуманные предосторожности были послаблениями, внесенными в более древний обычай сбрасывать искупителя чужих грехов в море с целью его потопления. По времени этот левкадийский обряд совпадал с принесением жертвы Аполлону, в честь которого на острове был выстроен храм, или святилище. В других районах Греции бытовал обычай каждый год бросать в море молодого человека, повторяя при этом молитву: «Будь очистителем нашим». Предполагалось, что этот обряд способствует очищению народа от осаждавших его напастей. Если же следовать другому истолкованию, то он представляет собой искупление посредством уплаты долга морскому богу. А вот какую форму тот же обычай принял у греков, живших в Малой Азии в VI веке до нашей эры. Когда город страдал от чумы, голода или другого бедствия, среди горожан находили какого-нибудь урода или калеку, чтобы тот принял на себя все обрушившиеся на общину напасти. Такого человека приводили в подходящее место, где в руки ему влагали сушеные фиги, буханку ячменного хлеба и немного сыра. Все это он съедал. Потом, наигрывая на флейтах определенную мелодию, его семь раз ударяли по гениталиям корневищем морского лука, веткой дикого фигового дерева или других дикорастущих деревьев. После этого его сжигали на погребальном костре, разложенном из древесины лесных деревьев, а пепел выбрасывали в море. Аналогичный обряд во время жатвенного праздника Таргелий, по всей видимости, ежегодно справляли азиатские греки.В только что описанном ритуале жертву секли корневищем морского лука, ветками дикого фигового дерева и т.д. не с целью усугубить ее страдания — для этого достаточно было поколотить ее любой палкой. Истинное назначение этого элемента обряда раскрыл В. Маннхардт. Он отмечает, что древние приписывали луковицам морского лука магическую способность отвращать злые чары. В силу этого они подвешивали луковицы этого растения у дверей своих домов и использовали их в очистительных обрядах. Следовательно, обычай жителей Аркадии сечь морским луком статую Пана во время праздника или когда охотники возвращались с пустыми руками, имел своей целью не наказание бога, а очищение его от дурных влияний, мешавших ему исполнять функции бога, ниспосылающего охотникам добычу. Точно так же нанесение ударов морским луком и другими растениями по гениталиям человек:), искупающего грехи других, имело своей целью освободить ею воспроизводящую способность от колдовских чар, насланных на него демонами и другой нечистой силой. А так как Таргелии, во время которых его приносили в жертву, были ранним Майским праздником жатвы, в человеке этом нельзя не узнать представителя творящего и оплодотворяющего бога растительности. В жертву его ежегодно приносили с указанной выше целью, а именно для того, чтобы не дать старческой дряхлости подточить его священную жизнь. Перед казнью, естественно, возникало стремление стимулировать его воспроизводящую способность, чтобы ее можно было в целости и сохранности передать его преемнику — новому богу или новому воплощению старого бога, который незамедлительно занимал место убитого.Тот же ход мысли мог привести к аналогичному обращению с козлом отпущения в экстренных случаях, например в случае голода или засухи. Если урожай, к примеру, обманывал ожидания земледельца, неудачу можно было приписать упадку производящей способности бога, ответственного за его рост. Могло создаться впечатление, что он попал под действие колдовских чар или состарился и одряхлел. Поэтому бога в лице его представителя со всей надлежащей помпой предавали смерти, чтобы, возродившись вновь, он сумел влить в вялое протекание природных процессов энергию своей молодости. По той же причине секли прутьями Мамурия Ветурия:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158