Конный Постовой это не то, что пеший. Как говорится, бери ВЫШЕ. Знаете, у каждого Постового свои маленькие слабости.
- Идет! - кивнула Леокадия. - Садитесь оба!
Солнце светило ярко, как по заказу, пуговицы у Постового сверкали, а копыта Леокадии выбивали дробь военного марша...
В жизни Постового не было минуты прекраснее. Леокадия догадывалась об этом и не чувствовала тяжести двух седоков на спине. Она дважды обошла Шестиконный сквер и спросила, не сделать ли третий круг.
- Давайте вскочим на каменную скамью! - попросил Постовой. - Но только без Алоиза.
- Это что еще за новый памятник? - удивлялись прохожие.
- Какая великолепная статуя! Ну, прямо, как живая!
- Кого же она изображает? - спросил кто-то.
- Леокадию под постовым. Это ей воздвигли памятник, - отвечал Алоиз.
- Не ей, а мне! - возмутился Постовой. - Вы искажаете историю!
И по привычке изо всех сил ударил кулаком по столу. Но это был вовсе не стол, а спина Леокадии. Она встала на дыбы и соскочила со скамейки.
- Ну, а ЭТА история вам больше нравится? - спросила она лежавшего на земле Постового.
- Сколько я должен за проезд? - поинтересовался Постовой, стряхивая песок с форменных брюк.
Леокадия надменно раздула ноздри.
- Катание на мне не называется ПРОЕЗДОМ. Я прокатила вас для собственного удовольствия!
- Нет, уж, с Постовым лучше не связываться, - рассуждала она на обратном пути. - Терпеть не могу, когда кто-то на меня садится, чтобы возвыситься. Конь уносит седока вдаль, а не ввысь.
ЛЕОКАДИЯ И ПРОИСХОЖДЕНИЕ
- Не скажи, - заметил Алоиз. - Если бы ты брала барьеры, ты бы высоту уважала.
И тут Леокадия вспомнила про бега, о которых говорил водитель такси.
- Я хочу подобрать себе какое-нибудь ЛОШАДИНОЕ занятие. Сидеть весь день на бульваре без дела - занятие ДЛЯ ЛЮДЕЙ. МНЕ это не подходит.
Ну и помчались же они! В одно мгновение пронеслись по Старой площади, по Миндальной аллее, мимо Ратуши, и, свернув на улицу Приключений, выехали на Беговую площадь, к Скаковым конюшням.
- С кем имею честь? - спросил Директор Скаковых конюшен.
Все директорские кабинеты очень похожи, и этот был точь-в-точь как прочие: казалось, Директор Скаковых конюшен весь день качается в мягких креслах или валяется на пушистых коврах. И Леокадии ужасно захотелось покачаться в мягком кресле или поваляться на ковре. Она едва удержалась от искушения.
- С кем имеете честь? - переспросила она. - Я - ЛЕОКАДИЯ! Это имя вам ни о чем не говорит?
- Имя не говорит, зато вы говорите! - обрадовался Директор. Впервые я имею возможность лично побеседовать со своим работником. Впрочем, может, это вы нанимаетесь? - обратился он к Алоизу. - А Леокадия - ваша хозяйка?
И он рассмеялся, словно придумал что-то остроумное.
- Смейся ты, Алоиз, - фыркнула Леокадия. - Лошади это не пристало...
Директор недоверчиво покосился на нее и предложил сесть. Он позвонил секретарше и велел принести три чашки кофе.
- Что каса тся меня, - вступил в разговор Алоиз, - то я вообще-то извозчик.
Тогда Директор снова позвонил секретарше и заказал две чашки кофе и бутылку пива.
- Что касается меня, - подхватила Леокадия, - то я вообще-то больше всего люблю зелень.
Тогда Директор позвонил в третий раз и заказал чашку кофе, две бутылки пива и зеленый кактус.
- Кактусов я не ем, - заметила Леокадия.
- И слава Богу, - отозвался Директор. Леокадия взглянула на фотографии Рифифи и других знаменитых скакунов и сказала:
- Я такая же знаменитость, как ваша Рифифи. Меня все знают. Вчера в газете была моя фотография. Я бегаю с самого детства и умею обходить препятствия.
- Великолепно, - одобрил Директор. - Ну, а теперь займемся вашим происхождением.
- Просто хождение для лошади - пустяки. Впрочем, я предпочитаю восхождение.
- Я имею в виду родословную, - любезно пояснил Директор.
- О, тут не о чем говорить, - рассмеялась Леокадия. - Стоит ли из-за этого огорчаться? Пусть уж у меня не будет мамы и папы, чем наоборот.
- Что значит НАОБОРОТ? - изумился Директор.
- Ну, это все же лучше, чем если бы у них не было МЕНЯ. До чего же было бы печально, если бы я вообще не появилась на свет. Никогда не увидела бы как цветет гречиха, не узнала, чем пахнет лунный луч, забравшийся в клевер...
Директор Скаковых конюшен встал и открыл дверь.
- Говорящая лошадь никогда не будет хорошим спортсменом, - заявил он. - У артистов и художников с бегом всегда трудности. Цирк напротив.
- Знаешь, - заметил Алоиз, когда они вышли на улицу, - и все же тут все упирается в твою родословную.
ЛЕОКАДИЯ И МЕЧТЫ
И они принялись на всякий случай вдвоем придумывать родословную. Но лужи так сверкали на солнце, а почки на деревьях были такие зеленые, что они, засмотревшись, не успели добраться даже до прабабок по отцовской линии. А что уж говорить про материнскую!
Да и с бабками они толком не разобрались: Леокадия хотела, чтобы матушка ее отца непременно была гнедой кобылой, Алоиз же уверял, что это серая лошадь в яблоках. Наконец, рассердившись, Леокадия обдала его с головы до ног мартовской грязью.
- Сам ты серый в яблоках! - весело закричала она.
- Ты совсем ошалела, Леокадия! - возмутился Алоиз. - Придется тебе брать уроки хорошего тона. Иначе человеческой работы не найти. Неплохо бы научиться и говорить по французски: бонжур, оревуар...
- Какой еще абажур? - удивилась Леокадия. - И при чем тут самовар? Ведь нам их все равно девать некуда. У нас нет даже своей конюшни. А, впрочем, поучиться я всегда готова.
- Ну, хороший тон - не моя специальность, - отмахнулся Алоиз. Хотя у нас есть свои правила. Но для начала научись ходить ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО на двух ногах, перестань ржать, отвечай вежливо, даже если слушаешь вполуха, и, пожалуйста, не лезь в лужи.
- А в четверть уха слушать нельзя? - заинтересовалась Леокадия, и даже попробовала свернуть ухо трубочкой. Но у нее ничего не вышло.
- Давай лучше купим перчатки, - предложила она. - И сапожки - для луж.
Алоиз вздохнул, пересчитал деньги и направился в универмаг на Миндальной аллее. Вскоре он вышел оттуда с покупками. Он нес шляпу, перчатки, сапожки и сумочку.
- Шляпу я не надену, - заявила Леокадия. - В ней я похожа на Тетю Лошадь. Ну, а сумочку понесешь сам.
Она надела на задние ноги сапожки, на передние - перчатки и зашагала рядом с Алоизом в сторону Шестиконного сквера.
- Это ужасно, Алоиз, - стонала она. - Ах, если бы у меня выросли Крылья - (пожалуйста, не говори, будто это невозможно!) - я не ходила бы в этих противных сапожках. Скажи, что крылатые лошади бывают.
- Не горбись, Леокадия, - заметил Алоиз.
- Но ведь я где-то очень высоко! - вздохнула Леокадия. - Весь мир остается внизу и мне все время приходится наклоняться. Нет, видно я никогда не буду больше счастливой!
Алоиз глянул на свое отражение в витрине и подумал, что тоже никогда не будет больше счастливым, ведь рядом с Леокадией он казался гномом. Но вспомнив, что он ДРУГ Леокадии, крепче ухватился за ее переднее копыто.
- Тут на витрине объявление, - удивился он и потащил Леокадию к витрине.
Там был прикреплен листок бумаги с надписью:
ЦВЕТОЧНИЦА С УЛИЦЫ ПЕГАСА ИЩЕТ ПОМОЩНИЦУ
- Молодые вербочки... - прошептала Леокадия. - Лютики... Подснежники...
И тут же неожиданно свернула на площадь Вдохновения и помчалась как во сне, позабыв о том, что пачкает перчатки.
- На двух, на двух ногах, Леокадия! - умолял запыхавшийся Алоиз.
- Мечта мчится на всех четырех! - воскликнула Леокадия. - О, люпин, фиалки, аспарагус...
И она побежала так стремительно, что, казалось, вот-вот оторвется от земли.
Цветочница с улицы Пегаса на этот раз торговала лютиками. У нее их было много - полные корзины. Она стояла среди этих желтых огоньков и кричала Леокадии:
А вот лютики, лютики,
Солнечные лучики!
Утеха для глаз!
Любуйся даром!
Эй, Пегас!
Спеши за товаром!
- Почему Пегас? - спросила Леокадия, тормозя всеми четырьмя копытами.
- Не видела объявления? - удивилась Цветочница. - Это в память о чуде. Одна лошадь съела все цветы из моей корзины. И что же вы думали - ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОСЛЕДОВАЛО. А что ты сделала с прощальными сережками?
- Они были очень вкусные, но не прощальные. Алоиз со мной не расстался.
- Ты съела все сережки до единой? Та лошадь съела все цветы из моей корзины и ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОСЛЕДОВАЛО. У тебя не свербит под лопатками?
- Какое ПРОДОЛЖЕНИЕ? - перебила ее Леокадия.
Но так уж устроен мир, что в самую неподходящую минуту из-за угла возникают Постовые. Вот и тут возник Постовой и сказал:
- Торгует на углу Пегаса. А ее место в торговых рядах имени Стражей порядка.
- Валяй, пиши, сынок, - ответила Цветочница. - Не представляю, чтобы в торговых рядах каких-то там Сторожей случилось чудо. А без чуда я не представляю торговли.
С этими словами она прицепила букетик к серебряной пуговице на куртке Постового.
- А ты, Леокадия, съешь остальное и ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОСЛЕДУЕТ, велела она.
- У меня нет аппетита, - вздохнула Леокадия, - а мне так хотелось стать твоей помощницей! И вообще, я не знаю о каком ПРОДОЛЖЕНИИ ты говоришь.
Но Цветочница ничего не ответила, может, потому, что сама становилась все незаметнее, пока наконец не исчезла. Наверное растворилась в сумерках. Ведь на небе собрались серые тучи и мартовские лужи погасли. Только в одной из них золотом горели брошенные Леокадией лютики.
- Чудес не бывает... - вздохнул Постовой, протирая глаза.
И вернулся на пост.
- Я знаю одну скамейку под мостом, где можно хорошенько выспаться и забыть про все беды, - вспомнил Алоиз.
Там стоял серый полумрак, пахло сыростью и крысами, над головой пыхтели автобусы. Алоиз растянулся на скамейке во всю длину, а Леокадия в нише под лестницей нашла кучу опилок и ужасно обрадовалась. Опилки пахли точь-в-точь как деревянная крыша в конюшне.
- Это, наверное, и есть черный день, а может, черная ночь, - решил Алоиз. - Пришла пора съесть тебе последнюю сережку, я нашел ее в левом кармане, а мне - последний кусочек хлеба, вот он, в правом кармане.
И он дал Леокадии вербную сережку, блестевшую в предвечерних сумерках, будто капля мартовского дождя. И тут дождь застучал по мостовой и по пролетам моста, и его монотонный стук усыпил Алоиза и Леокадию, жующую последнюю сережку.
А потом, хотя ночь еще не наступила, Леокадии стали сниться удивительные сны - она летала над крышами, дремала в гнездышке над окном у Алоиза, и наконец, подгоняемая порывами весеннего ветра полетела вместе с гнездышком по небу.
И вдруг самый сильный порыв ударил ее о пролет моста.
БАМ!
Это Леокадия скатилась с кучи опилок вниз.
- Я не знала, что спина может так болеть! - пожаловалась она.
- Не горюй! - ответил Алоиз, успокаивая ее. - Это все из-за моего пенсионного хлеба.
Но он не знал, что все это из-за последней вербной сережки и что ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
ЛЕОКАДИЯ И ЗАВИХРЕНИЯ
Самым чудесным было то, что Алоиз вовсе не собирался возвращаться к Вдове в квартиру на седьмом этаже. Ничего удивительного: кто бы променял ветер свободы на вонь нафталина, крышу из весенних облаков и туч на разрисованный подтеками потолок, а дружбу с непредсказуемой Леокадией на общество монотонной Вдовы.
- Ты знаешь, у меня под лопатками гуляют какие-то ветры и даже вихри, - жаловалась Леокадия. - Наверное меня продуло ночью.
Теперь, пользуясь хорошей погодой, они грелись на солнышке в Шестиконном сквере.
- Я люблю твои завихрения, Леокадия, - улыбнулся Алоиз. - И то, что никогда неизвестно, чего от тебя ждать. Как славно мы с тобой поездили. Если бы я мог, я бы приделал тебе сигнал и руль, и ты бы вполне заменила такси.
- Ну уж нет, я слишком люблю наши дрожки и ни за что их не предам, - возмутилась Леокадия. - Бедняжки, стоят себе скромненько в углу и помалкивают. И никому не приходит в голову вытащить их из старого сарая и переделать в автомобиль. А вообще-то я больна. У меня чешутся лопатки. Ты не можешь почесать мне спину?
- Спина у тебя какая-то чудная, - удивился Алоиз. - Могу поклясться, что из нее вот-вот прорежутся зубы. Если бы у меня был нож...
Леокадия отодвинулась от него.
- Ну уж нет! Начинается с ножа, а кончается сковородкой!
Больше об этом разговора не было, но в то утро, когда Алоиз пошел к Парикмахеру, Леокадия тайком покинула Шестиконный сквер и отправилась к Доктору. Узнать, какие сокровища запрятаны в ее зудящей спине.
В поликлинике было белым-бело, как зимой, но пахло не Рождеством и елкой, а лекарствами и масляной краской, и Леокадия то и дело громко ржала от негодования.
- У вас случайно не астма? - спрашивали ее в коридоре больные.
- Нет. У меня приступ бешенства, - заявила Леокадия, после чего больные расступились и пропустили ее в кабинет без очереди.
- Что с вами? - спросил Доктор.
- Вот именно, - отвечала Леокадия. - Я хотела бы знать, что со мной?
- На что жалуетесь?
- Понимаете, я расту. Расту в разные стороны. Но не в длину, а в ширину. А вообще-то я здорова.
- От здоровья нет лекарства, - сказал Доктор. - Случай весьма печальный и редкий.
Он взял в руки сантиметр, измерил Леокадию со всех сторон, сел за стол и принялся писать.
- Протокол - вещь хорошая, - вздохнула Леокадия. - Но только платить придется вам, господин Доктор.
- Это не протокол. Пока я не вылечу пациента, я с него денег не беру, - объяснил Доктор. - Так что с вас я ничего не возьму. Такое со мной случается нечасто.
Доктор поставил под рецептом размашистую подпись и подал Леокадии.
- Вообще-то я ни у кого автографов не прошу. У меня все просят автографы, - заметила она.
- Это не автограф, а рецепт. Лекарство для наседок. Этой мазью смазывают куриные яйца, чтобы поскорее вылупились цыплята.
Леокадия поблагодарила, помчалась с рецептом в ближайшую аптеку и подошла к окошку без очереди.
- Я очень тороплюсь. У меня скоро выведутся цыплята, - заявила она.
Мазь оказалась зеленой и такой едкой, что непременно должна была, но почему-то никак не хотела действовать, хотя Алоиз изо всех сил втирал ее в спину Леокадии.
- И на том спасибо, - рассуждала Леокадия. - Ведь на врача у нас денег нету.
Но по правде говоря ей было немного грустно. К цыплятам она чувствовала особое расположение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14