- И даже золотой рыбки?
- О рыбках речи не было, но все равно - где я возьму для тебя аквариум?
- Если бы у меня были крылья - не напоминай, пожалуйста, что их нет - я бы свила гнездышко над твоим окошком, над твоим крылечком, заявила Леокадия. - И только для тебя бы я пела. Как пташка. Наверное Вдова ничего не имела бы против?
- Как пташка? Ну нет, это не подойдет, - вздохнул Алоиз. - Вдова ненавидит канареек.
ЛЕОКАДИЯ И ДОМ
- Значит, сперва мы поселимся у нее тайно, - сказала Леокадия.
Но это оказалось совсем нелегко. Тайно - означает незаметно и неслышно, но пока Леокадия неслышно поднималась на седьмой этаж, она разбудила своим топотом весь дом со Вдовой в придачу.
- Скорее - за вешалку! - только и успел простонать Алоиз.
И когда Вдова вышла в переднюю, там был лишь один Алоиз, вешалка и шевелившиеся на вешалке плащи, потому что Леокадия, укрывшись за плащами, слушала как Вдова кричит на Алоиза и тряслась от смеха.
- Топаешь как слон! - вопила Вдова.
- Скажешь тоже! - отвечал Алоиз.
- А говорил - не пьешь!
- Этого я не говорил. Я сказал, что ни кота, ни канарейки у меня нет.
- Уж лучше бы у тебя был кот или канарейка.
- А собака?
- И даже собака.
- Ну, а что-нибудь посолидней?
- Можно и посолидней!
- Леокадия, вылезай! - скомандовал Алоиз. А так как Леокадия раздумывала, вылезать ей или не вылезать, добавил:
- Н-но-о! Леокадия!
И тогда Леокадия шагнула, стукнув копытом, и сразу же очутилась на середине комнаты.
- Добрый вечер, госпожа Вдова! - поздоровалась она и чихнула. Ой, до чего здесь пахнет нафталином! А вы не боитесь, что моль в конце концов его полюбит?
- Это еще кто?! - рявкнула Вдова.
- Леокадия! - прошептал Алоиз.
- Сейчас же выгони ее! Выброси, говорю тебе! Сию же минуту!
- Успокойся вдо... женушка! - шепнул Алоиз. - Что она о нас подумает? Как никак интеллигентная дама!
- С эдакой лошадиной физиономией? Да умеет ли она говорить? Может, ты еще и Чревовещатель?
Этого Леокадия не выдержала.
- Нет уж, извините, - вмешалась она. - Это я Чревовещатель, и говорю за него. Ему бы никогда не пришла в голову такая глупость сделать вам предложение.
И она повернулась к Вдове задом столь решительно, что Вдова, испугавшись ее правого заднего копыта, в страхе забилась за вешалку.
- Поехали, Алоиз! - скомандовала Леокадия. - Доброй ночи, госпожа Вдова. Не забудьте посыпать голову нафталином.
Но не для всех ночь эта была доброй. На родной стоянке возле Шестиконного сквера, посреди Старой площади кто-то снял табличку с надписью:
ЧЕТЫРЕ ТАКСИ И ШЕСТЬ ДРОЖЕК
И вместо нее сделал другую надпись:
СТОЯНКА ТАКСИ НА МИНДАЛЬНОЙ АЛЛЕЕ
Но все еще по-прежнему пахло овсом, мокрой соломой, конским потом и, как прежде, над голыми кустами сирени раскачивался месяц.
- И все равно здесь мы ДОМА, - тихонько сказала Леокадия.
Алоиз расстелил на скамейке свой головной убор - обкусанную газету с фотографией Леокадии, и улегся на этой странной постели. Леокадия отыскала себе местечко в кустах сирени.
- Скоро будет апрель, - размечталась Леокадия, - расцветет черемуха в саду... Правда, я люблю и март... Молодые пушистые вербочки... Ветер в ветвях...
И запела:
Вербочки, вербочки
Пушистые веточки...
Эти веточки напомнили ей, что Алоиз до сих пор еще не ужинал.
- А все из-за меня, - огорчилась она. - Завтра же начну искать работу. Я должна стать САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ.
- У нас не было даже прощального тоста, - вздохнул Алоиз.
- Потому что все впереди, - отвечала Леокадия.
- Что все?
- Ну то, что ты подарил мне сегодня на День Рождения. Это называется ДРУЖБОЙ. Правда?
И Леокадия наклонилась над Алоизом, который как раз в эту минуту заснул.
- О, клянусь оглоблей, мне в глаз попал месяц!
И в самом деле в глазу у нее что-то блеснуло и скатилось по морде на мокрую землю. Скорее всего это была талая снежинка, похожая на слезу. Снежные хлопья, тая на лету, падали на Шестиконный сквер, на Алоиза, на Леокадию.
Ведь о других слезах здесь не могло быть и речи.
ЛЕОКАДИЯ И ПАМЯТЬ
Завтра наступило внезапно. Стоило Леокадии открыть один глаз, как уже было завтра. Тогда она открыла второй, чтобы завтра превратилось в сегодня и при свете восходящего солнца увидела Алоиза, крепко спящего на расстеленной газете.
Снег за ночь растаял и от огромных весенних луж бил яркий свет.
В такое утро просто невозможно думать ни о пенсии, ни о прощальных тостах, и Леокадия сказала себе, что и в самом деле все впереди, все только началось. Она наклонилась и осторожно взяла Алоиза за чуб.
- Седину надо уважать! - пробормотал Алоиз и проснулся.
- Ладно! - согласилась Леокадия. - Но и завтрак - тоже!
Алоиз порылся в карманах и нашел одну-единственную вербную сережку.
- Ах, бедняжка... Такая одинокая... Оставлю я ее про черный день, - решила Леокадия. - Тем более, что тут пахнет чем-то рыженьким... и очень вкусным...
Она опустила голову и, обнюхивая землю, медленно перешла улицу.
- Точно, - подтвердила Леокадия. - Морковка.
И вытащила у тощей Дамочки два пучка морковки из корзинки.
- Пошла прочь, нахальная кобыла! - возмутилась тощая Дамочка.
- Я - Леокадия! - представилась Леокадия, глотая остатки пожелтевшей ботвы. - Все та же, что и вчера. Вы что, газет не читаете?
И подала ей газету, а газету без всяких церемоний выхватила зубами из рук Господина с тросточкой, стоявшего на краю тротуара.
- Это возмутительно! - воскликнул Господин с тросточкой. - Как вы себя ведете?
- Вообще-то обычно меня ведет Алоиз, - объяснила Леокадия. - Но теперь я решила стать САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ.
И после этих слов подбросила корзинку из-под морковки вверх, да так ловко, что она опустилась прямо на голову Господину с тросточкой.
- Постовой! - крикнул Господин с тросточкой.
- Воры! - всполошилась тощая Дамочка.
- Все рыжее - очень вкусно, особенно, если это морковка, - сказала Леокадия, поспешно грызя морковь. Ей так хотелось побеседовать с Постовым. Но не вести же беседу с набитым ртом.
А Постовой вовсе не рвался объясняться с Леокадией, он почему-то предпочел расспросить обо всем Господина с тросточкой.
- Хулиганит и попрошайничает! - возмущался Господин с тросточкой, стаскивая с головы корзинку. - Такая молодая кобыла, (господин Постовой! Вы только гляньте ей в зубы!), а клянчит морковь у беззащитных прохожих! Да еще читает чужие газеты.
- Я их не читаю, - вмешалась в разговор Леокадия. - Никогда и нигде! У меня нет очков.
- Чья это лошадь? - спросил Постовой.
- Я - Алоиз Подтяжка, - сказал Алоиз, подходя к Постовому. Родился я...
- Не в этом дело, - прервала их разговор Леокадия. - Это мой АЛОИЗ, а я его ЛЕОКАДИЯ. Вы что, не понимаете?
Постовой вытащил блокнот.
- Не работаете? Побираетесь?
- Это что, интервью? Не желаю больше давать никаких интервью!
- Не люблю, когда на меня кричат! - заметил Постовой. - В особенности, если это делает ЛОШАДЬ. Попрошайничала? Клянчила морковь?
- Ничего подобного! - воскликнула Леокадия. - Я просто позволила себя угостить, потому что я -ЛЕОКАДИЯ.
- Значит, приняла угощение и съела?
- Я - ЛЕОКАДИЯ, слышите?!
- Не люблю, когда кто-то встает на дыбы, - рассердился Постовой. Тем более молодые кобылы. Молодая кобыла - точно? Молодо - зелено!
- Точно, - подтвердила Леокадия. - Люблю молодую зелень.
Постовой быстро записывал, бормоча:
- Молодая... Выпрашивает морковь... Встает на дыбы... Повышает голос... Да какое там... Просто громко ржет.
А потом спросил:
- Откуда явилась?
Леокадия показала на Шестиконный сквер.
- Перешла дорогу в неположенном месте, - запротоколировал Постовой.
Подсчитал и подал Алоизу протокол.
- Сколько? - простонал Алоиз.
- Нисколько, - ответил Постовой. - Просто люблю это дело. Составлять протокольчики. Может, и на вас оформить?
- Нет уж, лучше пусть вернет деньги за морковь, - вмешалась тощая Дамочка.
- А мне купите новую газету, - потребовал Господин с тросточкой. Не желаю читать после лошади.
Постовой вынул из кармана деньги и дал их тощей Дамочке и Господину с тросточкой.
- За такой классный протокольчик я и сам приплачу, - сказал он.
А потом обратился к Алоизу.
- Понадобится еще протокольчик, - пожалуйста, я стою здесь, на углу Миндальной аллеи.
- Ну и везучая ты, - удивился Алоиз, когда они остались одни.
- Вовсе не везучая, - ответила Леокадия. - Во-первых, я никого больше не повезу, а во-вторых, меня все забыли. Даже Власти.
И понурила голову над самой большой мартовской лужей.
ЛЕОКАДИЯ И ПЕНСИЯ
Но стоило Леокадии бросить мимолетный взгляд в глубину самой большой мартовской лужи, как она улыбнулась себе и своим мыслям.
- Это идея! - воскликнула она. - Не только зубы!
- Ты что спятила, Леокадия? - удивился Алоиз. - А ведь была вполне солидной кобылой.
- Да, пока ходила в упряжке. А теперь... Теперь я стала САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ. Потому и говорю - не только зубы, но и протокол. Помнишь, Алоиз? Он ведь написал "молодая кобыла". А на бумаге большая печать. Но-о, Леокадия!
И Леокадия с места в карьер понеслась в сторону Миндальной аллеи, Алоиз поплелся вслед за ней, хотя ему еще хотелось спать и уже хотелось есть, и он ни еще, ни уже не знал, куда и зачем идет.
- Скажите, здесь КАССА ДЛЯ ПЕНСИОНЕРОВ? - спросила Леокадия, остановившись у Ратуши. - Ты ведь знаешь, Алоиз, у меня нет очков, а без очков я читаю с орфографическими ошибками.
Они поднялись по мраморным ступенькам и остановились у окошка.
- Я - Леокадия, - сообщила Леокадия Барышне в окошке Кассы.
- Мне положено выдать пенсию Леокадии-лошади, - ответила Барышня-кассирша. - А вы разве ЛОШАДЬ?
Она высунулась из окошечка и внимательно оглядела Леокадию с головы до хвоста.
- А теперь попрошу вас заржать! - велела она.
Леокадия заржала так благозвучно, как умела.
- Звучит вполне убедительно, - одобрила кассирша. - Непонятно только одно: вы почему-то еще и говорите.
- Где вы видели лошадь без недостатков? - вздохнула Леокадия.
- Вам положено овса тридцать мешков в месяц, клевера три мешка в квартал и люпина один мешок на год. А сена - сколько душе угодно.
- Люпины... - прошептала Леокадия. - Розовые... Синие... Огненные...
Она сглотнула слюну и гордо подняла голову.
- Спасибо, - поблагодарила она. - Но от пенсии я отказываюсь. Я еще слишком молода.
И вручила Барышне протокол с большой печатью. Ей было так легко и привольно, без гроша за душой возвращаться домой по Миндальной аллее. Она шла и тихонько что-то насвистывала сквозь зубы, не обращая никакого внимания на нотации Алоиза.
- Какая же это САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ, - говорил он. - Ветер у тебя в голове, моя милая! Пока ты не найдешь работы, ты не должна ни от чего отказываться!
Леокадия остановилась посреди тротуара и фыркнула.
- Да ты наверное спятил Алоиз? Ведь если бы у меня была еда, я бы и не подумала искать работу и всю жизнь так бы и прожила пенсионеркой! Понимаешь?
И запела:
Вот какое бывает чудо,
Пусть частенько я голодаю,
Но как только еду раздобуду,
Я ужасно довольна бываю.
Я всегда весела неизменно,
Часто мило мне все, что не мило,
Ведь когда придут перемены,
Все же будет лучше, чем было.
А пока у меня нет работы, я могу немного попромышлять возле Миндальной аллеи, где стоит наш Постовой. Он ведь ужасно любит составлять протоколы.
- Промышлять? - возмутился Алоиз. - Ну уж нет! Клянусь оглоблей, плохую дорожку ты выбрала. Ты забыла, что у нас есть еще и моя пенсия.
- Как жаль! - простонала Леокадия. - Значит нас ждет самое обыкновенное скучное существование. Жизнь без денег была бы куда интереснее.
ЛЕОКАДИЯ И ВОЗВЫШЕНИЕ
Итак, Леокадия должна была есть самый обычный хлеб, купленный в самой обычной булочной, за самые обычные деньги.
- Нельзя болтать, когда жуешь, - говорила она при этом. - Но знаешь, Алоиз, именно когда я ем, я думаю. Думаю о том, что ем. О хлебе! Как это здорово, что он такой вкусный и мягкий, и что в нем тепло, запах поля, пенье сверчков и кузнечиков. Ты любишь кузнечиков, Алоиз? Они похожи на крохотных кобылок. Только с крылышками.
Леокадия все рассуждала и рассуждала, не обращая внимания на то, что Алоиз смотрит в газету.
"СРОЧНО ТРЕБУЕТСЯ ЧЕЛОВЕК НА КНИЖНЫЙ СКЛАД" - читал Алоиз.
- Конечно, книги тоже иногда бывают ВКУСНЫЕ, - вздохнула Леокадия, - если на них не слишком налегать. Но лучше бы на этом складе хранилась морковка.
"НУЖНА ПОМОЩНИЦА ДЛЯ ТРОЙНИ" - прочел Алоиз.
- Интересно, как это им можно помочь? - спросила Леокадия. Может, поорать вместе с ними? Это я могу. А, впрочем, нет. Если бы у родителей был один ребенок или хотя бы двойня. Тогда пожалуйста. Но тройня - это уж слишком. Они меня переорут.
- Ты сама не говоришь, а орешь, - заметил в сердцах Алоиз. - Тебе бы ОРАТОРОМ быть.
- Идет, - согласилась Леокадия. Она вскочила на стоявшую посреди Шестиконного сквера скамью и воскликнула:
- Дамы и господа! Цены на морковку на нашем рынке очень высокие, а морковь - мелкая. Разве может всю жизнь честно не работавший конь равнодушно глядеть на такую морковь? НЕТ, не может. И во всем виноваты Отцы Города.
Вокруг каменной скамьи на Шестиконном сквере собралась небольшая толпа и кто-то из толпы воскликнул:
- Конь, а говорит толково! Правду говорит!
Тут же появился Постовой.
- Правду говорить не положено! - заявил он и немедленно принялся составлять протокол.
- Ладно! - согласилась Леокадия. - Дамы и господа! - начала она снова. - Цены на морковь очень низкие, а морковь - очень крупная. Разве может всю жизнь честно не работавший конь глядеть равнодушно на такую морковь? Нет, не может. И во всем виноваты Отцы Города.
- Неправду говорить тоже не положено, - сказал Постовой и принялся составлять новый шикарный протокол, а небольшая толпа бесследно улетучилась.
- Так не больно-то много заработаешь! - вздохнула Леокадия. Может быть, вы заплатите этот штраф нам? - обратилась она к Постовому.
- Ну уж нет! - возмутился Постовой. - Хватит и того, что я внесу за вас деньги в отделение!
Он пошарил в левом кармане, нашел немного мелочи и переложил в правый карман, а левому вернул сдачу.
- Может вы ЗА ЭТО меня немного покатаете? - робко предложил он.
- Стоянка такси рядом! - отозвался Алоиз.
- Но мне хотелось бы покататься верхом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14