И раннее откровение, в котором с симпатией говорилось о людях Писания, особенно о христианах (5, 85), чье учение к тому времени уже было отвергнуто, было заменено общим предписанием: «Сражайтесь с теми, кто не верует в Аллаха и в последний день, не запрещает того, что запретил Аллах и Его посланник, и не подчиняется религии истины – из тех, которым ниспослано писание, пока они не дадут откупа (джизья. – Х.) своей рукой, будучи униженными. И сказали иудеи: „Узайр – сын Аллаха“. И сказали христиане: „Мессия – сын Аллаха“. Эти слова в их устах похожи на слова тех, которые не веровали раньше. Пусть поразит их Аллах! До чего они отвращены!» (Коран, 9, 29–30).
Параллельно с ужесточением антихристианской позиции более точно формулировалось исламское учение, что было связано с экспансией Медины, направленной против северных областей Византии. Едва возвратившись из паломничества, Мухаммад стал вооружаться для кампании в Южной Палестине и на землях к востоку от р. Иордан. Но тут Пророк неожиданно занемог и после недолгой болезни 8 июня 632 г. скончался, к безграничному горю верующих.
Мухаммад не позаботился о преемнике, Он не укрепил отношения с племенами и не уделил внимания другим религиозным движениям, которые, как и ислам, распространились на арабской почве. Осиротевшей общине Мухаммад оставил три вещи: организацию, созданную на основе универсальных принципов, поддержанных авторитетом бога; множество откровений (хотя и не собранных воедино), которые служили руководством во всех сферах жизни и язык которых вызывал эстетическое наслаждение, что не могло не усиливать их воздействие; наконец, память о личности, подобные которой ни раньше, ни позже не появлялись в Аравии; о мыслителе и судье, военном руководителе и администраторе, эмиссаре бога и учителе, понятном народу своими достоинствами и слабостями, показавшем арабскому миру путь к религиозно-политическому единству, создавшем его внутренним силам простор для развития, хотя в конце концов национальное государство, устроенное по принципу civitas Dei («божий град»), из-за предъявленных ему чрезмерных требований и потерпело неудачу.
Внешняя экспансия и внутреннее устройство
С классически мусульманской точки зрения кульминационный пункт всемирной истории был пройден со смертью Пророка. Нерасколотая умма, с последних лет жизни Мухаммада обычно именуемая джамаа, в течение следующих десятилетий распространялась вширь и частично выполняла предначертания бога за пределами территории, на которой она возникла, что, по мнению мусульман, даровало миру век несравненного блаженства. Однако присущее исламу противоречие между теократией и государственной властью, между идеалом «лучшей» общины и результатами ее деятельности вызвало разлад, разрушивший ее духовное и политическое единство. Во второй половине столетия радость по поводу исторических перемен, которые, казалось, подтверждали смысл предопределения, была ослаблена печалью, вызванной ходом истории, и страданием, которое и сегодня слишком явно ощущается в представлении мусульманина о себе самом. Верующий должен как можно глубже изучить то время, когда разрыв между нормативом и реальностью еще не отравил человеческие сердца; тот, кто появился на свет позже, должен как можно тщательнее исследовать жизненные правила, рожденные в ту короткую эпоху. Ибо, хотя было бы преувеличением утверждать, что общество тех ранних дней навсегда стало образцом, именно жизнь того периода, наряду с запретами и заповедями Корана, создала образ праведного существования и выявила категории, с помощью которых может быть понят и решен вопрос о преемниках Мухаммада. Мусульманин чувствует потребность прославлять деяния Пророка, так как это гарантирует ему безупречную жизнь. Нас как чужестранцев смущает вопрос о его субъективной искренности. Нелегко поверить, что «откровение» доступно сотням людей. Но общество, для которого состояние экстаза является сверхъестественным средством при определении границы между сознательным и бессознательным, бесспорно, резко отличается от нашего. Во всяком случае, известно, что сомнение по поводу возможности такого вдохновения никогда не высказывалось; все, о чем спорили в те ранние дни, сводилось к личности и источникам. По-видимому, появление Мухаммада создало прецедент: к концу его жизни некий «пророк» почитался по преимуществу в качестве политического лидера в Восточной и Южной Аравии, и это могло бы длиться долго, если бы победа ислама не сделала невозможным спонтанное появление подобных людей.
Как харизматический лидер Мухаммад был незаменим; однако в качестве главы общины и мухаджиры и ансары хотели бы видеть человека из своих собственных рядов. Ансары, «помощники», составляли, разумеется, большинство. Мухаджиры, «товарищи по хиджре·», были в основном обращенные в разное время мекканцы, хотя звание мухаджир даровалось и обращенным, принадлежавшим к другим племенам; судя по всему, Пророк отличал байа арабийа, простую приверженность общине, от байат ал-хиджра, понятия, подразумевавшего и переселение в Медину. Небезынтересно, что от слова ансар было образовано прилагательное, включавшееся в имена многих людей после принятия их в члены племени или локальной общины, тогда как со словом мухаджир этого не произошло, несмотря на высокий статус и тесное братство «товарищей по хиджре».
На бурном заседании в конце концов удалось убедить ансаров не настаивать на переходе права наследования к одному из них или на совместном правлении «помощника» и «переселенца». Отчасти под давлением наводнивших город бедуинов они согласились принести присягу Абу Бакру, одному из старейших приверженцев Пророка и к тому же представителю религиозной аристократии, принадлежавшему к одному из мелких родов племени курайш.
Во время своей последней болезни Мухаммад поручил Абу Бакру представлять его на всеобщей молитве. И как раз в том, чтобы стать «представителем» посланника бога, халифат расул Аллах (вскоре упрощенным до халифа), увидел Абу Бакр свое предназначение. В соответствии с постепенно развивавшимся исламским правом назначение Абу Бакра наследником было произведено при помощи выборов и узаконено присягой, принесенной байа путем рукопожатий, причем присутствовавшие давали торжественное обещание и за отсутствовавших. По-видимому, отношением Абу Бакра к своему долгу объясняется его отказ отговорить верующих от северной кампании, запланированной Мухам-мадом, хотя к тому времени политическая ситуация изменилась не в пользу мединцев и наряду с созданием постоянной угрозы мусульманскому обществу кампания привела к ощутимому ослаблению военной безопасности. Войско вернулось через два месяца. Ни о каких существенных результатах кампании источники не сообщают.
Со смертью Мухаммада созданная им политическая система повсеместно зашаталась. Многие важнейшие племена сочли себя свободными от договорных обязательств, изгнали сборщиков налогов и вернулись к прежней жизни. Следует отметить, что это отпадение (ридда) не сопровождалось возрождением язычества. Свободолюбивые бедуины просто-напросто в одностороннем порядке разорвали союз, который обеспечивал мединцам господство над большей частью полуострова. Государство Мухаммада было лишено политического единства; подобно Римской империи и ее эллинистическим предшественникам, оно представляло собой совокупность территорий или народов, находившихся в той или иной степени в зависимости от уммы, или, по их собственному мнению, от Пророка. Лишь немногие районы были непосредственно включены в сферу власти Медины; в первую очередь речь идет о Мекке, которую Мухаммад поставил под контроль наместника. Коллективное обращение в ислам, предусматривающий обязательную молитву и уплату налогов, предшествовало подлинному религиозному перерождению. Сам Мухаммад прекрасно понимал, что переход бедуинов на его сторону имел весьма поверхностный характер, «Сказали бедуины: „Мы уверовали!“ Скажи: „Вы не уверовали“, но говорите „Мы покорились“, ибо еще не вошла вера в ваши сердца» (Коран, 49, 14).
Может быть, важнейшей фазой ридды, хотя и не всецело ее порождением, было появление Масламы, которого мусульмане презрительно звали Мусайлима, т е. «Масламишка». Племя бану ха-нифа в Йемаме признало его пророком еще при жизни Мухаммада. Подобно Мухаммеду, он получал откровения, которые излагал рифмованной прозой; он также проповедовал монотеизм и отличался от Мухаммада лишь крайним аскетизмом. Весьма неправдоподобно утверждение, будто Маслама начал свою деятельность до Мухаммада. Прочие пророки этого беспокойного времени несомненно появились позже: Айхала ал-Асвад (в Йемене), занимавшийся преимущественно решением местных политических вопросов, его деятельность отдавала архаизмом; Талха (для мусульман – Тулайха) в племени асад; и женщина Саджах, которая недолго проповедовала среди племени тамим, пока мусульманское войско не вынудило ее уйти в Месопотамию. Один только Мусайлима попытался создать какую-то достойную упоминания оппозицию, и поэтому бану ханифа, на некоторое время объединившиеся с тамим путем заключения брака (символического?) между их пророками, были жестоко наказаны. Ал-Асвад был убит еще до смерти Мухаммада. Прошло немногим более года с тех пор, как Абу Бакр занял свой пост, и ридда была побеждена; племенной сепаратизм как принцип государственности потерпел поражение; дальнейшие теократические эксперименты, служившие партику-ляристским интересам, были отныне не более чем подражанием, обреченным на неудачу. Хотя новое устройство Аравии и уммы гарантировалось Мединой, создалась такая географическая и политическая ситуация, которую Абу Бакр не мог предвидеть. Война Сасанидов против Византии привела персов в 615 г. в Иерусалим, в 619 г. – в Египет, а в 626 г. в момент наивысшего успеха – к воротам Константинополя. Однако внутренний кризис в Персии, усугубленный реорганизацией византийской армии, обратил ожидаемую победу в сокрушительное поражение, и война была окончена. Воспользовавшись начавшимся ослаблением Сасанидской империи, ал-Мусанна ибн Хариса, вождь племени бану шайбан, в 633 г. захватил Савад, плодородный район в Центральной Месопотамии. Знаменательно, что он принял ислам до своего выступления, хотя лишь по прошествии нескольких месяцев это принесло ему поддержку Медины. Затем на сцене появился великий полководец Халид ибн ал-Валид с небольшим отрядом ансаров; но к тому времени занимавший некогда господствующее положение арабский город Хира пал. Персия собирала свои силы для обороны, а тем временем Медина предприняла нападение на византийскую Сирию.
Если детально исследовать ход кампаний, они могут показаться более трудными, а сопротивление более упорным, чем о том свидетельствуют быстрые успехи, арабов, которые кому угодна могли бы внушить самонадеянность. Множество факторов способствовало поразительным победам арабов: мобильность отрядов, сражавшихся на внутренних границах, и использование верблюдов, что позволяло арабам быстро перебрасывать войска в нужное место; недостаточная координация персидской обороны, которой руководили независимые и разобщенные правители. В Византии арабам помогало отчуждение греческого ортодоксального населения от монофизитов-семитов, прибрежных городов с их греческой культурой от внутренних сельских районов, ориентировавшихся на Восток. Все это усугублялось безразличием, которое испытывало к старому правящему классу подневольное население, привыкшее к иностранному господству. Столь же, если не более важным было стремление к созданию крупного государства, побуждаемое и направляемое из Медины мусульманской общиной, идентифицировавшейся с арабами. Свои моральные стимулы она выводила из Корана, из призыва сражаться с неверными. Кроме того, часто забывают, что каждый мусульманин был солдат, что Медина фактически имела в своем распоряжении вооруженный народ, тогда как у византийцев и персов в военных действиях принимали участие профессиональные армии, сформированные на основе воинской повинности, а это означало, что войны длились дольше и стоили дороже. Разумеется, нельзя недооценивать религию как источник неукротимости мусульманских армий; но их наступательные операции объяснялись не столько стремлением распространить истинное учение на чужие народы – никто и не думал об обращении неарабов, – сколько желанием превратить всех арабов-мусульман в хозяев земель древней цивилизации, расположенных на их границах. Это должен был бы, без сомнения, сделать ислам, религия новых властителей, господствующая религия.
Но концепция расширения дар ал-ислама, исламской сферы власти, как логическое следствие мусульманской универсальности, сравнимая с dilatatio imperil Christiani («распространение христианского владычества») в Германской империи при Оттонах, возникла позже, хотя, глядя ретроспективно, мы должны будем прийти к выводу, что даже первые завоевательные войны, вероятно, имели тот же характер.
Так или иначе, экспансия развивалась с колоссальным успехом. Ожная Палестина пала в то же время, что и Хира (633), и победа 8 сражении при ал-Аджнадайне (июль 634) сделала доступной для завоевателей остальную часть провинции. В сентябре 635 г. осле шестимесячной осады капитулировал Дамаск, поражение императорской армии на р. Ярмук (август 636) на века решило судьбу Сирии; Иерусалим сопротивлялся еще два года, эллинизированная Кесария – еще четыре. В 639 г. Амр ибн ал-Ас пересек египетскую границу, и в июле 640 г. византийцы потерпели решаю-щее поражение неподалеку от Вавилона (Старого Каира), к северо-западу от современного Каира; сама крепость держалась до следующего года. В Вавилоне патриарх Кир заключил с арабами соглашение, в соответствии с которым Александрия, ключевой пункт Византии в Египте, была очищена в сентябре 642 г. Императорские войска вернули себе этот город на несколько месяцев с помощью удачной уловки, но его второе падение означало конец византийского присутствия в Египте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36