Бадер подумал, что все идет хорошо, и немного приободрился. Тем временем врач расстегнул его брюки и спустил их, обнажив «ноги». После этого он замер, уставившись на конструкцию из металла и кожи, которая была приторочена к левой культе. Наконец он сумел выдавить:
«Мы слышали о вас».
Бадер неопределенно хмыкнул.
«С вами все в порядке?» — спросил врач.
Он ответил:
«Все. А где мы сейчас?»
«Это военный госпиталь в Сент-Омере».
Сент-Омер!
«Странно. Мой отец похоронен где-то рядом», — заметил Бадер.
Доктор мог подумать, что у него слегка поехала крыша. Затем прибыли двое солдат в сером, подняли Бадера и понесли по лестнице вверх. Они оказались в маленькой палате, и солдаты положили его на койку, хотя и не слишком грубо, но и не очень бережно. Они забрали всю одежду, оставив только нечто вроде белой ночной рубашки. Потом они отстегнули левый протез, прислонили его к стене и вышли, оставив Бадера одного.
Он лежал неподвижно, отдыхая и ни о чем не думая. В голове стоял какой-то гул. Каждый раз, когда он пытался пошевелиться, резкая боль ударяла под сердце, словно острый нож. Напряжение схлынуло, и он знал, что измучен до предела. Какое-то время он не мог думать ни об Англии, ни о своих летчиках, ни о плене, ни даже о Тельме.
Пришла сестра и влила несколько ложек супа в пересохший рот, хотя ей пришлось для этого поддерживать его голову. Потом она ушла. В голове немного прояснилось. И он подумал: «Надеюсь, парни видели, как я выпрыгнул с парашютом, и сообщили Тельме».
За окном медленно сгущались сумерки, и он ненадолго задремал. Немного позднее Бадер очнулся и не сразу смог понять, где он находится. Затем вспомнил, и сразу нахлынуло черное, беспросветное отчаяние. Он вспомнил, что вечером собирался отправиться с Тельмой на танцы, а вместо этого лежит беспомощный во вражеском госпитале. Впервые в жизни он предался воспоминаниям. Думать о настоящем не хотелось, лучше было вспоминать прошлое. Однако часы не переведешь назад, и с этой мыслью он снова уснул.
Никто из пилотов не видел, как он упал. Бадер исчез после первого пике и больше не отвечал на вызовы. Они ощутили себя неуютно без его добродушного подшучивания. В Тангмере все были просто оглушены сообщением, что Бадер не вернулся. Все напряженно вглядывались в небо и нервно посматривали на часы, высчитывая, на сколько еще у него хватит бензина. А потом словно черная туча накрыла аэродром.
Пайк сказал Вудхоллу:
«Вам лучше сообщить его жене».
Но Вудхолл уперся.
«Нет, дадим ему еще немного времени. Может быть, он сел где-то и просто не может с нами связаться. Он еще вернется».
Но Джон Хант, тихий офицер разведки, подумал, что Тельма уже все знает. Он решил успокоить ее предсказанием одной местной гадалки. Та заявила Бадеру, что его ждут нелегкие испытания и блестящая карьера после них. Хант полагал, что Тельме будет легче считать, что Дуглас попал в плен.
Она грелась в кресле на солнце. Увидев Ханта, Тельма вежливо спросила:
«Не хочешь ли чайку, Джон?»
И тогда он понял, что Тельма еще ничего не знает. В полной растерянности он начал лепетать что-то невнятное, пытаясь найти способ сообщить ей тяжелую новость. Но тут подъехал автомобиль, из которого вылез Вудхолл и пошел прямо к ним. Без всяких преамбул он сказал:
«Тельма, боюсь, у меня для тебя скверные известия. Дуглас не вернулся из утреннего рейда».
Тельма словно онемела. Вудхолл продолжил:
«Вскоре мы получим какие-нибудь известия. Я бы не слишком беспокоился. Его нельзя убить… вероятно, попал в плен».
Слишком ошеломленная, чтобы что-то спрашивать, она побледнела и тихо произнесла:
«Спасибо, Вуди».
Вудхолл что-то еще говорил, но Тельма его уже не слушала. Подошла Джилл. Ант потряс в воздухе листком бумаги и сказал:
«Это может тебя успокоить, Тельма. Прочитай позднее».
Затем он ушел. Джилл сказала:
«Дорогая, ты знаешь, что он обязательно вернется. Они не могут убить его».
Да, Тельма верила, что Дуглас непобедим, но эта иллюзия вдруг с треском разлетелась. Она не плакала. Неделю назад молодая жена рыдала несколько дней, когда ее муж-летчик был сбит. Тельма не собиралась повторять этот жалкий спектакль. Она умела скрыть даже самые сильные чувства.
Позднее пришел Дандас с букетом в одной руке и бутылкой шерри в другой. Он дважды вылетал, чтобы осмотреть Ла-Манш, и подбирался к самому французскому берегу, разыскивая желтую надувную лодку Бадера, пока Вудхолл не приказал ему вернуться. Он был измотан и чувствовал себя виноватым, потому что не видел, как сбили Дугласа. Стоко, вестовой Бадера, принес суп. На глазах у него стояли слезы.
Позднее, уже в постели, когда она осталась одна, Тельма дала волю слезам. Она всю ночь лежала без сна и думала: «Если сбили Дугласа, то что ждет остальных парней? У них нет никакие шансов». Одна мысль мучила ее всю ночь: «Как предупредить их? Как я могу заставить их понять, что они все погибнут?»
А утром примчались репортеры.
Рассвет принес новые силы Бадеру. При солнечном свете многие вещи выглядят иначе. Он знал, где находится, что это значит. Прежде всего — самое главное, а остальное — к черту. Он должен получить свои протезы и как-то сообщить о случившемся Тельме.
Открылась дверь, и вошли двое молодых пилотов Люфтваффе. Совсем юнцы, в коротких форменных куртках со множеством нашивок, в бриджах и сапогах для верховой езды.
Старший, граф фон Кто-то-там, на отличном английском произнес:
«Хэлло, как вы?»
«Спасибо, в порядке».
Бадер был подчеркнуто немногословен, однако немцы обрадованно затрещали. Не нужны ли ему какие-то книги? Они только что прибыли с аэродрома Сент-Омер, чтобы проведать коллегу-пилота. «Спитфайр» — чертовски хороший истребитель.
«Да, как и ваши», — согласился Бадер.
Потом граф вежливо сказал:
«Как я вижу, у вас нет ног?»
Он выразительно посмотрел на короткую фигуру, укрытую одеялом.
«Да».
Они спросили, как это можно летать без ног. Пришел какой-то более старый тыловик и присел послушать рассказ Бадера. Потом он посмотрел на левый протез, прислоненный к стене, и мрачно заметил:
«В Германии такого, разумеется, не допустили бы».
Они ушли, после чего явился новый визитер — лысоватый инженер Люфтваффе. Он хотел расспросить Бадера о его протезах. Но Бадер оборвал его:
«Послушайте, а нельзя ли просто радировать в Англию и попросить их прислать новые протезы?»
Он не знал, как немцы это сделают, но если они отправят радиограмму, Тельма будет знать, что он жив. Немец решил, что это неплохая идея.
«А пока не могли бы вы послать кого-нибудь осмотреть мой самолет. Второй протез может быть еще там», — попросил Бадер.
Немец пообещал сделать это.
Пришла медсестра и принесла чашку с водой. Это была немка, которая не знала английского. Она показала знаками, что Бадер должен помыться самостоятельно. Он сделал это, хотя движения доставляли ему боль. Когда он дошел до ног, то был потрясен, увидев огромную темную опухоль на правой культе. Она была размером с крикетный мяч и страшно болела. В течение 10 лет после мучений в госпитале Гринлэнда его мучила мысль, что с его культями что-то не в порядке. И сейчас подозрения вспыхнули с новой силой.
Потом пришел врач, которому Бадер показал опухоль. Доктор ощупал ее и помрачнел. Немного нерешительно он произнес:
«Нам придется ее вскрыть».
Бадер вскрикнул:
«Ради бога, не надо!»
Он пришел в ужас при мысли о новой операции. Завязался горячий спор, но в конце концов врач согласился на какое-то время оставить опухоль в покое.
Пришла пухленькая темноволосая девушка, поправила его постель, улыбнулась и вышла. Тут Бадер понял, что голоден. Ведь ему дали только тарелку жидкого картофельного пюре, два тонких кусочка черного хлеба, намазанные маргарином, и чашку отвратительного эрзац-кофе. После него во рту остался привкус мыла.
Позднее снова явился доктор в сопровождении двух санитаров. Он сообщил:
«Мы намерены перенести вас в другую палату. К друзьям».
Друзьям?
Санитары перенесли его по коридору в большую палату, где стояли 5 коек, и положили на одну из них. На другой койке лежал симпатичный молодой человек. Он радостно произнес с характерным американским акцентом:
«Хэлло, сэр. Добро пожаловать. Меня зовут Билл Хэлл. Эскадрилья „Игл“. Мы уже слышали о вас».
Одна его нога была подвешена на растяжке с противовесом. Ему отстрелили коленную чашечку. На следующей кровати лежал Пол, лицо которого сильно обгорело. Следующую койку занимал уроженец Лондона Уилли, которому прострелили рот. Все они летали на «Спитфайрах». Они проболтали до самой темноты. Уилли и Пол пытались придумать какой-то способ бежать, однако немцы забрали их одежду, оставив только трусы. Бежать в таком виде было невозможно.
Бадер спросил:
«А есть ли способ выбраться отсюда?»
Уилли немного раздраженно ответил:
«Да. Как только вы встанете на ноги, вас отправят в Германию».
Судя по всему, они с Полом ждали этого каждый момент. Но Бадер настаивал:
«А если бы у вас была одежда, что бы вы сделали?»
«Выбрался бы в это поганое окно по веревке. Ворота всегда открыты, их никто не охраняет», — сказал Уилли.
Он кивнул в сторону двери: «Они поставили часового в коридоре».
«Как можно достать веревку?»
Уилли сказал, что в госпитале работают французские девушки, и можно попытаться договориться с кем-то из них.
Бадер уснул с мрачными мыслями обо всем этом. Однако выспался он неплохо и утром чувствовал себя отдохнувшим и бодрым.
Пухленькая девушка появилась довольно рано, с новым кусочком черного хлеба и желудевым кофе. Билл Хэлл представил ее Бадеру как Люсиль. Эта француженка жила рядом с госпиталем. Бадер попытался пошутить, однако она не смогла понять его школьного французского, хотя порозовела и еще раз улыбнулась ему. Девушка не произнесла ни слова, так как немецкий часовой стоял рядом.
Снова пришел врач, чтобы осмотреть его культю, однако опухоль заметно опала, что вызвало у него вздох облегчения. Потом Бадер в своей обычной прямой и грубоватой манере постарался объяснить доктору, что пища просто ужасна. Доктор возмутился. Бадер чуть не ткнул ему в лицо куском черного хлеба. Они кричали друг на друга, пока врач не вылетел из палаты. Пришла Люсиль с ленчем — новая порция пюре и черный хлеб.
Позднее пришел высокий, щеголеватый офицер Люфтваффе. Он носил красные петлички зенитчика. Немец щелкнул каблуками, козырнул Бадеру и сообщил:
«Герр подполковник, мы нашли ваш протез».
Затем последовало нечто вроде выхода звезды на сцену. В дверь, грохоча сапогами, вошел солдат и строевым шагом приблизился к постели Бадера. В вытянутой руке он держал исчезнувший правый протез Бадера. Весь перемазанный грязью, оборванные ремни болтаются внизу. Восхищенный Бадер поблагодарил:
«Большое спасибо».
И только тут он заметил, что ступня протеза стоит почти параллельно голени.
«Черт, да он же сломан».
«Не так сильно, как ваш самолет. Мы нашли его неподалеку, среди других обломков», — сообщил зенитчик.
Солдат сделал два четких шага вперед и снова стал по стойке смирно. Бадер взял протез. Он сдернул носок с искусственной ступни и увидел, что его опасения сбылись. Ступня была сломана. Стараясь держаться как можно любезнее, он сказал:
«Я полагаю, ваши механики на аэродроме вполне могут отремонтировать его?»
Офицер кивнул.
«Возможно. Я возьму его с собой, и там посмотрим».
После взаимного обмена комплиментами он еще раз щелкнул каблуками, козырнул, повернулся, как на плацу, и вышел.
Затем с подносом пришла новая девушка — брюнетка в очках. Ее звали Элен, и ее появлению обрадовались все, так как она принесла настоящий чай и почти белый хлеб. Очевидно, вчерашний скандал возымел действие.
Немцы отремонтировали протез с потрясающей скоростью. Снова торжественно прибыл офицер с красными петлицами, козырнул и сообщил:
«Герр подполковник, мы отремонтировали вашу ногу».
Опять последовал театральный выход солдата, который замер, как статуя, возле кровати, даже не моргая. В протянутой руке он держал протез. На сей раз он был старательно вычищен и отполирован, ступня была закреплена, как и положено. Бадер взял его и внимательно осмотрел. Проделанная работа вызывала восхищение. Привязные ремни были зашиты, исчезнувшие куски заменены прекрасной новой кожей. Вмятина на голени аккуратно выправлена и отрихтована. Протез выглядел как новенький!
«Все нормально?» — встревоженно спросил офицер.
Бадер, совершенно потрясенный, ответил:
«Это просто превосходно. Вы проделали потрясающую работу. Передайте мою благодарность людям, которые это сделали».
Он пристегнул оба протеза, поднялся с кровати, минуту постоял, приноравливаясь, а потом заковылял по комнате: нелепая фигура в трусах на сверкающих металлических протезах. Без потерянной прокладки (последствия спуска на парашюте) правая культя чувствовала себя немного неловко. Она шлепала, когда Бадер делал шаг. Остальные с восторгом смотрели на него. Сияя от удовольствия, немцы убыли. Бадер подошел к окну и с грустью посмотрел вниз с высоты 3 этажей и 40 футов. Он увидел заросший зеленой травой дворик и ворота, которые действительно никто не охранял.
Затем они услышали звук мотора, Это был самолет, который то приближался, то удалялся. Пол и Уилли тоже подошли к окну. Высоко в голубом небе они увидели медленно расплывающиеся белые полоски. Очевидно, над Сент-Омером снова схватились «мессера» и английские истребители. Напрягая зрение, они пытались различить, что происходит, однако самолеты находились слишком высоко. Вскоре вниз медленно пошел белый купол парашюта. Они решили, что это немец, и с надеждой подумали, что другие должны падать без парашютов.
Тут появился фельдфебель Люфтваффе и сказал Полу и Уилли, чтобы они готовились к отправке в Германию после ленча. Он принесет их одежду позднее.
Когда немец ушел, Уилли подавленно сказал:
«После того как они посадят тебя за колючку, шансов уже не будет».
Бадер испугался, что следующим станет он сам. Он должен оставаться во Франции как можно дольше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51