Но и это не принесло удачи.
Теперь, когда самый тяжелый кризис казался пройденным, лорды Адмиралтейства вспомнили о Корке и Гарднере и потребовали отправить их в Корнуолл. Эскадрилья с грустью простилась с пилотами. Прибывали новые летчики и самолеты, которые заполняли бреши, оставленные смертью, и постепенно пламя великих дней начало тухнуть. Даже когда бог войны временно отправляется передохнуть, его слуг встречают с той же теплотой в опаленных войной домах. Колтишелл любил летчиков. Они были «нашей эскадрильей». И если кое-кто из родителей косо смотрел на пилотов, их дочери имели свое мнение.
В «Колоколе», любимом пабе 242-й эскадрильи в Норвиче, они с сожалением узнали, что местный лендлорд, с которым многие подружились, лежит в постели, закованный в гипс. Зажигательная бомба попала в здание паба, и он полез на горящую крышу, чтобы потушить пламя. Однако бедняга провалился сквозь крышу и повредил спину. Пилоты дружно отправились проведать пострадавшего, сняли с него пижаму и расписались на память на гипсовом корсете.
Однажды на экране радара был замечен неизвестный самолет, летящий недалеко от Гарвича. Бадер в это время отдыхал. Взлетело дежурное звено, и Нейл Кэмпбелл обнаружил в 30 милях от берега «Дорнье». Он вызвал по радио на помощь остальных пилотов, но не стал ждать их прибытия и сам атаковал немца. Вероятно, немецкий стрелок подбил его самолет, так как Нейл не вернулся. Позднее море выбросило его тело на берег.
Прибыл Крест за летные заслуги для Джона Латты.
Чтобы отучить «мессеров» от нахальных вылазок, на которые они время от времени решались, Бадер повел свое авиакрыло в один из последних вылетов. На этот раз в состав соединения вошли его собственная 242-я и 19-я эскадрильи. Когда они набирали высоту над устьем Темзы, внезапно раздался дикий вопль Уилли МакНайта: группа «мессеров» нанесла удар со стороны солнца. Только МакНайт успел открыть огонь. Он обстрелял немца, когда тот возник прямо перед носом его машины. Остальные «мессера» сумели удрать, но этот камнем рухнул вниз. Точно так же вниз полетели и 2 дымящихся «Харрикейна». Позднее один пилот позвонил по телефону и сообщил, что совершил аварийную посадку, сумел выбраться из самолета до того, как он взорвался. Однако второй пилот, Норри Харт, погиб.
Осенение ветры гнали последние желтые листья по аэродрому, и тогда измученная постоянными боями нация поняла, что лишь сумасшедший решится высаживать десант в это время года. Укрытые надежным водным щитом англичане поняли, что опасность рассеялась без следа. Примерно в это же время Тельма перестала бояться за Дугласа. Подсознательно она решила, что ее муж непобедим. Это была совершенно нелогичная, но несокрушимая вера. Теперь она уже не жалела, что Дуглас вернулся в авиацию. Но все-таки она была довольно трезвым человеком, и поэтому откровенно радовалась, что бои, наконец, закончились.
Но тут немецкие бомбардировщики появились вновь. Ночью!
Глава 19
Из черного ночного неба бомбы снова посыпались на Лондон и его пригороды. Не в силах высадиться в Англии, Гитлер решил сломить нашу волю к сопротивлению. Ночь озарилась множеством пожаров, однако их пламя не поднималось настолько высоко, чтобы осветить бомбардировщики, поэтому, кроме зенитного огня вслепую, ничто не могло защитить мирных жителей. Аэростаты тоже держались слишком низко. Некоторые «Спитфайры» и «Харрикейны» поднимались на перехват, но это была игра в жмурки. В то время на английских самолетах не было радаров. Их единственной надеждой оставался счастливый случай, однако он выпадал слишком редко. Бомбардировщики переключились на Бристоль, Ливерпуль, Гулль… снова на Лондон.
242-я эскадрилья не делала ничего. Бессмысленное патрулирование выпало на долю других, и их беспомощность вызывала у Бадера такой же гнев, как и вид дымящихся развалин. Во время дневных боев его чувства были такими же острыми, но ненависть к немцам оставалась безличной. Он легко поддавался боевому задору, но бомбардировщики сражались честно. Он сам вполне мог оказаться на месте немцев… Однако ночные налеты были совсем иным делом.
Как-то вечером в офицерском клубе зазвонил телефон, и дежурный по ночным полетам в Доксфорде нетерпеливо спросил:
«Сколько ваших парней могут выполнять ночные полеты?»
Бадер ответил:
«Трое. Я сам, Болл и Тэрнер».
Дежурный приказал:
«Поднимайтесь в воздух как можно быстрее. Фрицы направляются к Ковентри».
Полная луна светила в безоблачном небе, пока они стремительно выходили на высоту 18000 футов над Ковентри. Летчики были просто потрясены, увидев внизу море огня.
В течение часа они бесцельно мотались вокруг города, скрипя зубами от бессильной ярости. Однако даже полной луны было недостаточно, и вражеские бомбардировщики спокойно укрывались в темноте. Когда бензина осталось совсем немного, Бадер повернул назад и с высоты 12000 футов увидел внизу цепочку посадочных огней. Но тут внезапно мотор зачихал и встал.
Попытка совершить аварийную посадку на истребителе ночью была смертельно опасным трюком. Какое-то время он даже намеревался выпрыгнуть с парашютом, но потом решил все-таки попытаться посадить самолет. Бадер аккуратно опустил нос самолета и выполнил серию пологих виражей, внимательно следя за посадочной полосой. Самым главным было справиться с нервной дрожью. Наконец он выровнял самолет, заходя прямо на полосу. Расчет оказался почти идеальным, и «Харрикейн» сел практически на три точки. Грузовик оттащил его с полосы. Весь этот полет был сплошным разочарованием, однако возымел некоторый результат. С этого дня Бадер стал еще сильнее ненавидеть немцев.
242-я эскадрилья сменила самолеты. Она стала второй эскадрильей, которая получила «Харрикейны II». Они имели более мощный мотор, а значит, более высокую скорость и скороподъемность. Истребители имели усовершенствованную рацию. Теперь во время скучных безрезультатных полетов Бадер частенько с тоской нажимал воображаемую гашетку, бормоча себе под нос «тра-та-та», изображая треск пулеметов. Он снова занялся сквошем, мокрый, как мышь, бегал по корту, покрикивая на Краули-Миллинга. И обыгрывал его. Хотя «Крау» ни за что не признался бы, что нарочно посылал мячи так, чтобы Бадер мог достать их без особого труда. Довольно часто Бадер с шумом падал, но всегда поднимался и требовал продолжать. Как-то он отправился в кино в Норвич, и там в него сломался протез. Бадер еле дополз до ближайшего кресла и потребовал, чтобы механики принесли ему отвертку. После этого он закатал штанину и привел протез в порядок, вернув себе способность ходить.
Однажды ему позвонил Ли-Мэллори и сказал:
«Дуглас, в министерстве авиации будет проходить совещание по вопросам тактики истребителей. На нем постараются просуммировать опыт, полученный нами в ходе последних боев. Я хочу, чтобы ты поехал со мной».
На следующий день он поехал в Лондон и встретился с Ли-Мэллори, который заявил:
«Я не знаю, как протащить тебя туда. Это совещание высшего командования. Но все-таки постараюсь, так как ты — единственный человек, который командовал действительно большим соединением».
Совещание состоялось в здании министерства авиаций на Кинг Чарльз-стрит, рядом с Даунинг-стрит. Бадер прошел следом за Ли-Мэллори в застланный коврами конференц-зал и просто испугался, когда увидел широкие золотые нашивки на рукавах сидящих за столом. Ни одного человека в звании ниже вице-маршала! Большинство собравшихся он знал. Во главе стола сидел начальник штаба КВВС сэр Чарльз Портал. «Склочник» Даудинг выглядел еще более сердитым, чем обычно. Кейт Парк, Шолто Дуглас, Джон Слессор, Филипп Жубер де ла Ферте. И он сам, простой майор. Больше ни одного летчика-истребителя. Ли-Мэллори сказал Порталу:
«Я привел с собой майора Бадера, сэр».
Портал пожал плечами и кивнул.
Бадер сидел тихонько, положив руки на колени. Но тут разговор зашел о размере соединений истребителей и о том, не стоит ли атаковать неприятеля в тот момент, когда он собирает свои самолеты над Па-де-Кале. Парк вполне резонно заметил, что если он пошлет свои истребители через пролив к Па-де-Кале, немцы сразу изменят свою тактику. Они начнут подставлять приманку из истребителей, чтобы отвлечь англичан. А в это время их бомбардировщики спокойно проследуют к цели в другом месте, пока английские истребители ведут тяжелый бой далеко от того пункта, который они должны защищать. В отношении больших соединений он сказал, что у 11-й группы просто не было времени на их формирование.
Ли-Мэллори сказал, что действия авиакрыла в Даксфорде доказали, что крупные соединения вполне себя оправдывают, если имеется возможность создать их. Он понимает сложность формирования большого соединения, когда противник уже приближается, но этим можно заняться, пока он еще далеко. Нужно начинать действовать сразу, как только радар обнаружит первые самолеты противника. Можно успеть поднять в воздух самолеты в Даксфорде. Они быстро наберут высоту и спикируют на строй немцев, когда те будут пересекать линию берега. А затем эскадрильи с южных аэродромов, которые должны взлететь позднее, займутся растрепанным соединением противника.
Но тут вмешался Шолто Дуглас:
«Я хотел бы знать, что майор Бадер может сказать о руководстве крупными группами самолетов?»
Все участники совещания уставились на него, и Бадер почувствовал себя неловко. Он тяжело поднялся на ноги. Портал сказал:
«Вы можете сидеть, Бадер, если вам будет удобнее».
Бадер откашлялся и сказал:
«Спасибо, сэр, не надо. У меня все в порядке».
Мысли смешались, и в голове начался бардак. Даудинг мрачно уставился на него… Однако «Склочник» на всех смотрит так. Затем в голове мелькнула шаловливая мысль: «Я выйду отсюда либо капитаном, либо подполковником… Мне следует изложить точку зрения рядовых пилотов… Раньше такой случай не выпадал». Все это пронеслось у него в голове в доли секунды. Он четко сказал, гладя на Портала:
«Нас научили тому, сэр, что все вы узнали в годы прошлой войны. (Бодрое начало.) Первое: тот, кто находится выше, контролирует ход боя. Особенно, если он заходит со стороны солнца. Второе: чтобы сбить противника, стрелять нужно с минимальной дистанции, практически в упор. Третье и самое важное: гораздо экономичнее бросать против сотни самолетов тоже сотню, а не дюжину.
Я знаю, что мы не всегда можем собрать столько же самолетов, сколько немцы, потому что их авиация более сильна. Если потребуется, мы будем сражаться один против тысячи. Однако, если мы можем бросить 60 самолетов против 200, это следует делать. Не нужно пытаться выставить лишь одну эскадрилью из дюжины».
Он продолжил изложение своей теории. Постепенно Бадер забыл о своей первоначальной робости, его голос стал тверже, в нем прорезались командные нотки. Он твердо стоял на том, что командир в воздухе должен решать, где и когда атаковать противника, а не офицер наведения, сидящий на земле. Бадер добавил, что неплохо бы на планшете помимо положения самолетов указывать и место нахождения солнца. Используя предоставленный ему шанс, он рассказал обо всем, что думал, что обсуждал с Ли-Мэллори. Но как-то неожиданно выяснилось, что говорить больше не о чем, и он резко умолк. Наступила неловкая тишина. Бадер тяжело сел. Вероятно, он сказал слишком много. Не все его поняли, и споры продолжались. Кто-то высказывался в пользу больших соединений, кто-то возражал. Прошли еще полтора часа, прежде чем совещание закончилось. Но даже тогда Бадер не мог сказать определенно, к какому решению пришло начальство.
Через неделю он получил конверт с пометкой «Секретно». В письме говорилось, что Совет по авиации решил, что 2 эскадрильи, базирующиеся на одном аэродроме, должны быть готовы действовать совместно, как единое авиакрыло, и подготовку надлежит завершить как можно быстрее. Далее следовали детали относительно рекомендуемой тактики действий крыла. Это было все то, что Бадер уже и сам знал из своего опыта.
Сменилось руководство Истребительного Командования. Ушел Даудинг, что глубоко огорчило Бадера, и не только его. Главнокомандующим стал Шолто Дуглас. Парк был переведен на новую должность. Ли-Мэллори принял командование 11-й авиагруппой. К радости Бадера, он немедленно приказал перевести 242-ю эскадрилью в состав 11-й группы, разместив их в Мартлшэме, недалеко от Феликсстоува.
Какое-то время Бадер был по горло занят вопросами перебазирования. Он подыскал Тельме квартиру в деревне Мартлшэм и послал Крау на «Хамбере», чтобы тот перевез ее вместе с вещами. Война или нет, но Тельма оставалась женщиной. У нее накопилось множество дорогих сердцу маленьких безделушек, которые она не могла бросить. Мартлшэм напомнил о его первом полете к Дюнкерку. Как много произошло с того дня! И сколько еще произойдет. Ночное небо над Англией оглашал рокот моторов бомбардировщиков, которые сбрасывали свой смертоносный груз. Ученые старались впихнуть радар в самолет, но пока Королевские ВВС были почти беспомощны. Истребители взлетали и кружили во мраке. Если кому-то удавалось чудом поймать бомбардировщик, об этом долго говорили. Но официальные рапорты были гораздо более оптимистичны, чем частные беседы пилотов.
242-я эскадрилья в этом пока еще не участвовала. Бадер несколько раз вылетал, чтобы прикрывать конвои, и почувствовал себя гораздо лучше, когда ему позвонили из штаба 11-й группы. Ли-Мэллори сказал:
«Я снова хочу первым поздравить вас. Вы только что награждены Крестом за летные заслуги, но, полагаю, эта награда сильно опоздала».
На этот раз он сразу сообщил Тельме. Она пришила ленточку с диагональными полосами на мундир сразу за ленточкой Ордена за выдающиеся заслуги. Неловкие попытки скрыть радость лишь подчеркивали его торжествующий вид. Он был благодарен своим летчикам за то, что они помогли получить Орден за выдающиеся заслуги раньше Креста. Это была награда за умелое руководство эскадрильей, за их общие достижения, так сказать, «командная награда».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51