Во всяком случае, Блез на это надеялся. Многое зависело от ближайших нескольких минут. Необходимо избавиться от тела де Монжу, прежде чем какой-нибудь путник или путники, проезжающие по дороге, увидят привязанных друг к другу коней, истоптанную копытами, забрызганную кровью землю и начнут разбираться, в чем дело. Это только подольет масла в огонь, и все предприятие снова окажется под угрозой.
В этом месте лесистый склон горы круто спускался к оврагу примерно в пятидесяти шагах ниже. Склон, густо поросший молодым сосняком, был идеальным местом, чтобы спрятать труп. Покойный герцогский «браво», схороненный в таком тайнике, скорее всего, останется ненайденным некоторое время; а если крики «держи его» поднимутся через пару дней, то преследовать Блеза будет уже поздно.
Однако протаскивать грузное тело сквозь густой подлесок было нелегко; прошло не меньше пяти минут, пока Блез, вспотевший и запыхавшийся, надежно укрыл труп в чаще. Потом он торопливо полез обратно вверх по склону, благодаря всех святых за удивительное везение. Еще минута — и он снова будет на дороге…
Коня де Монжу, размышлял он, придется взять с собой, слишком неосторожно оставлять столь красноречивое свидетельство. Не забыть ещё избавиться от пустого седла, тогда дело будет выглядеть так, что он ведет в поводу запасную лошадь, — так часто поступали путники в длительных поездках.
Что касается гарнизона форта дель-Эклюз, то теперь Блез не ждал никаких неприятностей. Охрана обычно не интересовалась проезжающими через проход, а оставалась в казармах, в сотне ярдов над дорогой. Поскольку письма герцога в форте не получили, то Блез не возбудит подозрений, и никто не удосужится задерживать его. Правда, если какой-нибудь зевака узнает коня де Монжу, это будет…
— Эй!
От этого внезапного оклика сердце у Блеза подкатилось вначале к самому горлу, а потом провалилось до самых пяток. Его планы и надежды растаяли, как дым.
— Эй! Кто тут пешком ходит?
Взглянув вверх по склону сквозь путаницу сосновых ветвей, Блез заметил голову всадника, который смотрел вниз с обочины дороги. Один он или едет в компании? От этого зависит все. С одним Блез смог бы справиться, но несколько человек — это шах и мат…
— Не хочешь отвечать, да?
— Почему не хочу? — отозвался Блез, выбираясь наверх как можно скорее. — Что, человеку и присесть нельзя в кустах, чтобы его сразу же не заподозрили?
Он подходил все ближе, но всадник отступал.
— Ну-ка, держись подальше. Я не настолько слеп, чтобы не видеть у себя под самым носом. Здесь была драка. Где труп?
— Экая чушь!
Только бы Блезу дотянуться до повода!
— Чушь, говоришь? Клянусь Божьим днем! Не иначе как дьявол шепнул мне словечко насчет тебя, распрекрасный мой бандит. Нет, не выйдет!
Человек, теперь уже отступивший на другую сторону дороги, рывком повернул коня, собираясь ускакать.
— Люди из форта будут рады услышать весточку о тебе. В конце концов, это их дело.
— Погоди! — закричал Блез. — Ты можешь получить десять золотых крон, если хочешь…
— И перерезанную глотку впридачу? Нет уж, премного благодарен!
Однако всадник колебался. Блез сделал пару шагов вперед, рассчитывая на внезапный рывок. Но человек отступил ещё дальше. Безнадежное дело…
— Да погоди минутку.
К удивлению Блеза, неизвестный вдруг быстро повернулся к нему:
— Господин де Лальер?!
— Что за черт!
Блез впервые внимательно поглядел на собеседника. Его лицо показалось ему смутно знакомым.
— Вы не узнали меня, мсье? Дени Ле-Бретон, из курьерской службы его величества, к вашим услугам… Я имел честь видеться с вами прошлой ночью.
— Что за черт! — повторил Блез.
У него чуть голова не закружилась от облегчения. Конечно же, он знал, что этот курьер ранним утром отправится в Лион с письмом королю от де Сюрси, но он лишь мельком видел его вчера вечером в полутьме.
— Позвольте сказать, сьер Дени, что в эту минуту вы для меня — лучший друг на свете. Вы мне дороже тысячи крон!
— Но в чем дело?..
— Дружище, в чем — это я тебе расскажу по дороге. Сейчас нет времени. Помоги мне с этим конем. Нам надо его расседлать и увести отсюда, пока кто-нибудь ещё не появился… Ты послан мне святым Георгием! Скорее!
Не прошло и минуты, как среди сосен заклубилась пыль, поднятая тремя скачущими галопом лошадьми. Десять минут спустя они быстрой рысью проехали через Коллонж, затем снова галопом помчались к Шеврие, где сходились обе дороги — из Коллонжа и Сен-Жюльена. Задержка у ворот Женевы и бой с де Монжу отняли у Блеза драгоценное время. Он не знал, насколько быстро будут ехать Руссели.
И те, действительно, не заставили себя ждать. Взглянув на дорогу, ведущую от Шеврие в сторону Сен-Жюльена, Блез увидел на некотором расстоянии приближающихся всадников, и у него были все основания считать, что это Анна с братом в сопровождении агентов императора, Шато и Локингэма.
Правильность его догадки стала ещё более очевидной вскоре после того, как, ещё раз оглянувшись с вершины холма, он заметил одинокого всадника, отставшего от остальных примерно на пол-лиги; не приходилось сомневаться, что это Пьер де ла Барр.
Чтобы увеличить слишком короткий разрыв, Блез с Ле-Бретоном пришпорили коней и понеслись по дороге к проходу; она шла по узкому уступу, с одной стороны которого поднимались отвесные скалы, с другой на глубину триста футов обрывалось ущелье Роны.
Несмотря на уверенность, что ему теперь нечего опасаться гарнизона близлежащего форта, у Блеза чаще забилось сердце при виде фигурок в проходе. Но оказалось, что это просто гуляют свободные от службы солдаты. Некоторые из них узнали проезжавшего здесь накануне Ле-Бретона и приветственно помахали ему:
— Счастливого пути, курьер! Передай от нас поцелуй лионским девчонкам!
Блез облегченно вздохнул, когда придержал коня в деревушке Лонжере, уже за проходом. Если только у герцога Савойского нет в запасе никакого козыря, то можно считать, что он уже вышел из игры.
К этому времени в промежутках между ровными участками, где всадники резко прибавляли скорость, Блез успел рассказать Ле-Бретону достаточно о деле с Монжу и игре в прятки с Русселями, чтобы тот удовлетворил свое любопытство.
Впрочем, о более серьезных планах, касающихся герцога Бурбонского, Блез умолчал. Для бесхитростного курьера деяния великих мира сего были так же непредсказуемы, как погода. Молния бьет, когда ей угодно; вот так же поступают и герцог Савойский или король Франции. Если удар не попал в маленького человека, значит, ему повезло; потому единственным комментарием Ле-Бретона были невнятные ругательства.
— Мсье, — заметил он, когда они едва тащились, взбираясь по длинному извилистому подъему к перевалу Кредо, — я так полагаю, что вам теперь очень долго любое место на земле будет милее, чем Савойя.
— Совершенно верно, друг мой, — кивнул Блез. — Так что давай переберемся через эти проклятые горы как можно быстрее. Пусть меня лишат жизни, если мне ещё когда-нибудь захочется увидеть хоть одну гору…
Сэр Джон Руссель, подумал он, может остановиться у прохода — задать вопрос-другой и узнать, что от герцога не получено никаких приказов, касающихся французских путешественников. Тогда англичанин заподозрит, что Блез, вероятно, едет сейчас по этой дороге, а если ещё ему скажут, что человек, похожий на него, миновал Эклюз полчаса назад, он насторожится и погонит вперед быстрее, чем прежде…
Короче говоря, сейчас важнее всего держаться впереди на достаточном расстоянии и не попадаться на глаза…
Вверх, вверх — и вот наконец вершина Кредо, большой деревянный крест, обозначающий высшую точку перевала. Блез и курьер остановились ровно на столько, чтобы снять шляпы и пробормотать «Отче наш»и «Аве Мария».
Потом, лишь взглянув с содроганием на устрашающую панораму гор, они поспешили вперед и вниз, не задержавшись даже для того, чтобы выпить кружку вина в близлежащем монастыре капуцинов, где бедная братия ещё на земле словно томилась в чистилище, обитая в столь бесплодном и безлюдном месте.
И вот наконец после долгого пути по петляющей дороге они увидели внизу Шатильон. Горы Юра остались позади. Отсюда ехать будет легче.
День уже начинал клониться к вечеру, а они не слезали с седла с самого раннего утра. Блез считал, что им удалось выиграть примерно два часа у более многочисленной и потому более медлительной группы, следовавшей за ними. Поэтому можно спокойно отдохнуть часок перед последним рывком до Нантюа.
Избегая удобной придорожной гостиницы, куда они с Анной заезжали недавно и где, безусловно, остановятся Руссели, Блез и Ле-Бретон спешились у небольшого постоялого двора на боковой улице деревни.
— А что, — спросил курьер, когда они подкреплялись хлебом и сыром в трактире, — что, если эти люди, следующие за нами, решат заночевать в Шатильоне, пока вы будете ждать их в Нантюа?
— Тогда мсье де ла Барр известит меня об этом.
— Он знает, где вас найти?
— Да, в «Золотом экю». Гостиница такого же сорта, как эта. Мы будем спать там этой ночью.
Ле-Бретон покачал головой:
— Нет, мсье, спать вы там не будете. По части блох это самый худший заезжий двор на всей лионской дороге. И блохи — увы! — это ещё не все… Никто не спит в «Золотом экю», человек просто лежит и надеется дождаться рассвета.
В этом было, по крайней мере, одно утешение: если там действительно так плохо, то можно с уверенностью сказать, что Руссели туда не заглянут.
За последующие два часа они покрыли пять лиг до Нантюа. Проезжая по узким улочкам городка, местами перекрытым арками, Блез благодарил Бога за то, что первый этап предприятия завершился согласно плану, хотя мог так легко закончиться неудачей. Хорошее предзнаменование на будущее…
И в этом приятном настроении, исполненный чувства благодарности, он натянул поводья перед алтарем Пресвятой Девы, устроенным в угловой нише какого-то дома на перекрестке, снял шляпу и засвидетельствовал свое почтение. Ле-Бретон, движимый мыслью, что едва ускользнул от долгого напрасного ожидания в форте дель-Эклюз, обнаружил такое же религиозное рвение. Теперь им осталось только расседлать коней у гостиницы и дожидаться приезда Пьера де ла Барра.
Измотанный трудной дорогой и почти бессонной ночью, Блез отъехал от алтаря, приняв в сторону, чтобы пропустить двух приближающихся всадников.
— А теперь, друг мой…
Слова замерли у него на устах. Он окаменел в седле.
Один из чернобородых всадников, проехавших в этот миг рядом с ним, был его брат, Ги де Лальер.
Глава 31
Ошибки быть не могло: он не мог не узнать это гордое, мрачное лицо, горящие фанатизмом глаза, прямую, словно копье, спину брата, которую увидел, когда после первой минутной растерянности повернул голову ему вслед. Второй всадник, судя по виду, был слугой. И все же, вопреки очевидности, Блез надеялся, что ошибся.
Как бы Ги ни осуждал его, как бы ни одобрял отцовский приговор, отсекающий его от семьи, казалось просто невероятным, чтобы он проехал мимо, ни единым движением, даже непроизвольным, не показав, что узнал брата. Их разделяло не более двух ярдов, Блез с курьером и тремя конями стояли в ряд, словно защищая алтарь, однако, на лице Ги не появилось даже слабого намека на то, что он их увидел. Он миновал их, словно погруженный в транс.
Возможно, так оно и было. Возможно, он настолько углубился в свои мысли, весьма далекие от Блеза, до такой степени не ожидал встретить брата в столь неподходящем месте, что и не заметил его.
С другой стороны, вполне возможно, что Ги, выполняя тайное поручение герцога Бурбонского, не хотел, чтобы его узнали, и надеялся проскользнуть незамеченным.
Блез не мог знать, в чем дело. В любом случае ясно, что брат его приехал в Нантюа, чтобы встретить Русселя и его спутников. Когда они прибудут, то расскажут ему, что произошло в Женеве. Если Ги все же заметил Блеза на улице, он правильно поймет присутствие брата и сделает все возможное, дабы тот не выследил его по дороге во Францию. Это в огромной степени усложнит задачу Блеза.
Оставалось надеяться, что Ги в задумчивости действительно не обратил внимания на покрытого пылью наездника, задержавшегося перед алтарем. В этом случае неожиданная встреча не меняла ничего.
Разрываясь между надеждами и сомнениями, Блез ехал к «Золотому экю», гораздо менее радостный, чем несколько минут назад. Он понимал, что в эту ночь ему не даст уснуть забота посерьезнее, чем поджидающие в засаде насекомые. К счастью, он будет не один. Возможно, им с Пьером придется основательно перекроить планы.
Постоялый двор в самой убогой части городка полностью подтверждал нелестный отзыв Ле-Бретона. Однако поскольку, несмотря на название, золотая монета редко переходила здесь из рук в руки, Блез смог получить самое лучшее помещение — грязную, продуваемую насквозь, но зато отдельную комнату, куда он велел подать ужин на двоих.
После ужина он простился с курьером, который имел другое место для ночлега и с рассветом должен был спешить в Лион. Договорились, что Ле-Бретон захватит с собою лошадь Блеза, оставив ему более крепкого коня герцога Савойского для трудов завтрашнего пути.
— А вот, — сказал Блез, — десять ливров в уплату за корм и уход до моего возвращения.
— Это вдесятеро больше, чем нужно, мсье.
— Но недостаточно, чтобы выразить мою благодарность.
У курьера вспыхнули глаза:
— Да даруют Бог и все святые вам удачу, мсье! Могу я ещё чем-нибудь послужить вам?
— Да. Замолвите за меня словечко его величеству, когда будете передавать письмо господина маркиза. Вы могли бы рассказать ему, что случилось на дороге сегодня… И счастливого вам пути!
После ухода курьера Блезу ничего не оставалось делать, как только ожидать Пьера де ла Барра да перемалывать все то же зерно на тех же жерновах: узнал его Ги или нет? И если узнал, то что дальше?
День перешел в сумерки. По полу прошмыгнула крыса. Блез зажег свечу и вновь застыл, неподвижно уставившись на желтый огонек.
Прошлым вечером в это же время он сидел с Анной и госпожой Ришарде в уютной гостиной дома синдика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66