Правда, никто не предполагал, что в могилу их сведет морская болезнь. Даже до Святой земли не добрались, упокоились в море у берегов Испании. Вскоре по этой же причине потерял жену и Рейдар Посланник, ее тоже схоронили в морских глубинах. Невзирая на почтенный возраст, привычный к походам Рейдар Посланник единственный из четверых, претерпев тяжкие лишения, дошел до Иерусалима. У гроба Господня он вознес молитву за упокой души своих усопших спутников. Рейдар Посланник едва не погиб, но, к счастью, встретил давних друзей из Нидерландов; они сжалились над ним и помогли поступить на службу к константинопольскому императору Генриху Фламандскому, который вряд ли хоть раз посетил тот город, где был императором. Однако ж Рейдар был стар и отмечен печатью смерти – спустя четыре года после отплытия из Нидароса он скончался. Похоронили его в песчаном бархане, который ветры очень скоро навсегда стерли с лица земли.
В конце концов горестная весть достигла Нидароса, привез ее торговый корабль из Фландрии. Смерть Петера Стёйпера очень подействовала на короля Инги, он вовсе ослаб здоровьем и почти не вставал с постели, но теперь частенько заговаривал о том, что сам выступит в крестовый поход – как только поправится.

ПО ДРЕВНЕМУ ЗАКОНУ СТРАНЫ
Уже два года юный Хакон сидел за книгами. Чего только он не узнал о христианской вере и ее идеях. Однажды к нему мимоходом заглянул ярл Хакон.
– Что учишь?
– Песнопения.
– Зачем тебе псалмы? Ты ведь не будешь ни священником, ни епископом.
Но кем же он будет?
Хакону было сейчас девять лет, примерно столько, сколько и шумному, горластому Гутторму, внебрачному сыну короля Инги. Гутторм отличался порывистостью и вспыльчивым нравом, однако на школьной скамье был вполне смирным. Пришла пора королевскому брату Скули учить мальчиков уму-разуму. Скули сравнялось двадцать четыре года, но держался он с такой солидностью, будто ему все шестьдесят четыре. Не весельчак, хотя всегда отменно вежлив. Внешне королевский брат был весьма привлекателен, ростом высокий, стройный, в глазах светилось тепло, а густые пышные волосы вызывали всеобщее восхищение. Он умел складно говорить и хорошо знал, как принято вести себя при европейских дворах. Впоследствии, ставши герцогом, он украшал свою лобную повязку изящными розетками, по моде иноземной знати.
В жизни Скули любил порядок. Все должно быть на своем месте. На самом верху находился Бог-Отец, далее следовали Бог-Сын и Святой Дух. Затем Пресвятая Дева и римский папа, затем король и так далее, до вонючих рабов-трэллей, что спали в хлевах и сараях. Каждый человек исполнял в жизни предназначенную ему роль, для которой и рождался на свет. В своей роли королевского брата Скули ничего веселого не усматривал, он был приятным в общении, надежным молодым человеком, ревностным служителем долга, но временами на редкость скучным.
Он безрадостно занимался будничными делами королевства и воспринял свой брак с Рагнхильд дочерью Николаса как неизбежную судьбу. Отец Рагнхильд, пожилой лендрман из Гицки Николас Улитка сын Паля, водил в бой самый крупный боевой корабль короля Сверрира – «Эркесуден». Злые языки утверждали, что внешностью Рагнхильд очень походила на этот громадный корабль.
До сих пор монахи в основном растолковывали мальчикам, как устроен потусторонний мир. Теперь пришло время узнать, как обстоит с жизнью на земле. Для молодых господ, которые однажды займут свои места среди повелителей державы, это немаловажно, и королевский брат Скули отослал монахов и взял обучение в собственные руки. Он хотел, чтобы на его уроках присутствовал и сынишка Хакона Бешеного, Кнут, от рождения носивший титул юнкера, но ярл Хакон не пожелал, чтобы столь знатный молодой господин, как юнкер Кнут, сидел на школьной скамье рядом с мальчиками, рожденными вне брака. Потому-то юный Хакон и Гутторм, сын короля Инги, сидели вдвоем и дожидались Скули. Когда наставник вошел, оба встали. Королевский брат основательно подготовился к уроку и разложил перед собою густо исписанные листы пергамента, ибо все, что он намеревался сказать, требовало неукоснительной точности. И вот Скули начал читать вслух свои свитки.
– Каждой стране Господь назначил короля, дабы он ею правил. В Норвегии все короли ведут свой род от Харальда Прекрасноволосого и являются его наследниками. Он покорил всех мелких конунгов и создал единую державу. Иные из конунгов стали его вассалами, иные вместе с войском уплыли в Исландию и заселили остров. Случилось это три с половиной столетия назад. Ежели прикинуть, что всякий король вполне мог бы прожить лет восемьдесят-девяносто, получится, будто с тех пор страною правили десять-двенадцать королей, однако ж на самом деле мой брат, король Инги, тридцать второй в этом ряду. Стало быть, большинство наших королей правили не особенно долго.
Пока все было хорошо – мальчики без труда следили за ходом его мысли. И Скули продолжал:
– Король получает державу в наследство и владеет ею самолично, а власть передается в его роду из поколения в поколение и идет от Бога. Король действует по своему разумению, слово его – закон, но руководится он древним законом страны. Коли возникают сомнения, то на сей счет есть у короля законоговорители, которые могут ему поведать, как раньше поступали в том или ином случае. Повторите за мной: «По древнему закону страны».
– По древнему закону страны, – вразнобой повторили школяры, сперва Хакон, за ним Гутторм.
– Когда один король сменял другого, – продолжал Скули, – всякий раз надлежало поскорее установить, кто по рождению обладает наибольшими правами на корону Харальда. Много раз в стране из-за этого вспыхивали войны, много бед она изведала. Вот почему ныне престолонаследником может стать только первенец короля, рожденный в законном браке. Родители наследника должны быть повенчаны.
– А если они не успели повенчаться? – спросил Хакон.
– Лишь королевские сыновья, рожденные в церковном браке, могут стать королями, – твердо заключил Скули,
– Правда ли, что в свое время юнкер Кнут станет королем?
– Мы этого не знаем. Возможно.
– Его отец, Хакон Бешеный, никогда королем не был.
– Но юнкер Кнут – единственный из вас, кто рожден в браке, освященном церковью. Коль скоро нет королевского сына, рожденного в церковном браке, архиепископ и двенадцать мудрейших мужей в каждой епархии должны избрать другого, а затем их выбор должен быть одобрен на Эйратинге, Гулатинге, Фростатинге, Боргартинге и так далее. Это называется выборы короля.
Наступившая короткая пауза словно бы подчеркнула: решение о том, что новый король должен быть рожден в браке, – окончательно и бесповоротно.
До сих пор мальчики успешно следили за ходом сложных объяснений. Однако велеречивый нидаросец Скули брат короля читал и рассуждал так солидно и так уныло, что они с большим трудом сохраняли бодрость. Смышленый Хакон кое-как перебарывал сон, а маленький Гутторм уже начал клевать носом. Хакон тихонько шепнул ему.
– Раз уж Скули этак говорит, тебе надо выучиться зевать с закрытым ртом. Да и всем остальным тоже.
Скули поднял голову, и Хакон громко сказал:
– Дружинники говорят, что право наследования у королей божественное, потому что короли происходят от богов.
– Верно. Потому оно и божественное.
– Но те боги были языческие. Их теперь нету.
Скули пришлось выкручиваться:
– Твой дед, король Сверрир, говорил, что наши короли состоят в кровном родстве с императорами, папами и христианским Богом, чтобы доказать свое божественное право наследования, им не нужен Один.
А Хакон уже заготовил новый вопрос:
– Дружинники говорят, у всех королей есть особливо ценное семя, какого ни у кого нет, и поэтому они, дескать, сеют повсюду, где придется. Я вот не понимаю, отчего королям так важно самим метаться по полям со всем этим семенем?
Скули быстро перевел разговор на другую тему:
– Инглинги и Халейги – очень знатные дома и царствуют не только в Скандинавии. Нормандские властители, которые ныне правят Англией и Шотландией, ведут родословную от нашего Гангерольфа, а русские князья в Новгороде считают своим прародителем викингского конунга Рюрика. Он пришел туда из Шведской Державы, однако ж по крови был Халейгом. Потому-то в других странах власть строится в основе своей по нашему образцу.
Хакон не сдавался:
– Юнкер Кнут – никчемный и противный. Он будет плохим королем. Почему трон не может отойти к тебе или к твоему сыну Петеру? Или ко мне?
Скули смутился.
– Никто из нас не может претендовать на трон. Ты и Гутторм рождены вне брака, и королю Инги было угодно предпочесть в престолонаследии не меня, а юнкера Кнута. Наше дело – сторона, и я думаю, мы должны только радоваться этому.
– Я не радуюсь, – ответил Хакон, – и Гутторм не радуется, и ты, Скули брат короля, тоже не больно-то радостен, как я погляжу. Раз архиепископ должен выбирать, пусть на благо страны выбирает самого подходящего. А это, уж во всяком случае, не юнкер Кнут.
Скули брат короля был ошеломлен: совсем дитя, а мыслит как взрослый, и мысли-то какие – самому Скули ничего подобного в голову не приходило. «На благо страны», «самого подходящего»? Этот мальчик, ровно король Сверрир, высказал вслух немыслимую мысль, но ведь он был прав. Юнкер Кнут, конечно, еще очень юн, однако не проявляет ни малейших задатков к тому, чтобы стать по-настоящему хорошим наследником престола. Скорее даже наоборот. Умом он не блистал, и на него большей частью смотрели как на несносного ребенка.
Скули опять попытался перевести разговор на другую тему:
– А теперь посмотрим, какой порядок установлен среди людей. Ступенью ниже короля находятся один или два-три ярла, которых король часто ставит наместниками над большими областями, где они правят самостоятельно. Хакон Бешеный – ярл и управляет Западной Норвегией.
– Там бы ему и жить, – заметил Хакон, – а он почти все время здесь, в Нидаросе.
– В иных странах, – продолжал Скули, – такие высокородные господа, как ярлы, зовутся герцогами. Это вроде как малость почетнее. За ярлами следуют королевские казначеи, или канцлеры. У короля есть придворный казначей, а еще несколько живут в самых больших городах, присматривают за королевскими владениями, казной и расчетами.
Хакон опять вмешался:
– Я знаю, что казначеи получают в год целых двадцать марок жалованья. Это чтобы они не соблазнились мздоимством. Ниже казначеев находятся лендрманы и стольники-скутильсвейны, их обычно десять-пятнадцать. Знаешь ли ты, Скули брат короля, как они зовутся у чужеземцев?
Скули невольно улыбнулся. Мальчик по собственному почину задал себе вопрос о знати и обо всей сложной системе управления, а изъясняется совершенно как взрослый. Прямо оторопь берет.
– Бароны и рыцари.
Хакон кивнул.
– Правильно. И за столом они сидят согласно своему званию, а именовать их надобно так: господин Дагфинн, господин Андреас, господин Брюньольв. При дворе есть еще королевские повара и кертисвейны. Король Инги велел теперь звать их по-другому. Как же именно?
– Похоже, ты прекрасно это знаешь, – улыбнулся Скули.
– Кухмистеры и пажи. Среди рыцарей у нас сорок-пятьдесят сюссельманов, которые управляют не только доходами короля, но и своими собственными. Там, где собирается тинг, сюссельманы нередко являются и лагманами, а еще есть среди них арманы, законоговорители и военачальники, которые руководят ратниками и боевыми кораблями.
Скули был в затруднении от познаний Хакона и решил испытать Гутторма:
– Позволь спросить тебя, Гутторм, знаешь ли ты, кто располагается ступенью ниже сюссельманов?
Гутторм захлопал глазами и кивнул:
– Да.
Но ответить он не успел, потому что ретивый Хакон опять вмешался и на память отбарабанил:
– Затем идет дружина, и она самая многочисленная. Ею управляет конюший, то бишь королевский шталмейстер, он ведает перевозками и командует боевой королевской конницей. Это Дагфинн Бонд. За ним идет знаменосец, которому доверено королевское знамя; это господин Онунд. А затем – прочие военачальники и воины. Воины имеются повсюду в стране, но иные находятся при короле постоянно. Кто из вас знает, сколько у королей ныне дружинников?
– Несколько сотен, – ответил Скули, и тотчас последовало уточнение:
– Шестьдесят один – это личная охрана, они всегда трапезничают с королем; еще пятьдесят восемь тоже несут охрану, но в королевских трапезах участвуют лишь время от времени, и, наконец, сто двадцать три рядовых дружинника. Всего двести сорок два.
Хакон полностью взял на себя роль наставника. Скули брат короля, намереваясь снова перехватить бразды правления, отыскал в своих записях другое место и прочитал вслух:
– Когда король объезжает свою державу, его сопровождают ровно сто двадцать дружинников – «большая сотня». Ведь чтобы разместить всех как подобает, надобно точно знать, сколько людей прибудет с королем.
– Случалось, – добавил Хакон, – король брал с собою и триста дружинников. Тогда все знали, что он намерен обсудить какое-то важное дело.
Минуту-другую Скули в безмолвном удивлении смотрел на даровитого мальчика, а потом, наконец, сказал:
– Ты многому научился, Хакон, к тому же самостоятельно, хотя ты еще очень юн. И это свидетельствует о недюжинных задатках. Но может статься, тебе неведомо, почему для нас, людей королевского рода, столь важно до тонкости знать, как все устроено. Каждый из тех, о ком мы сейчас говорили, занимает свое место, свою ступеньку, и все они присягнули на верность королю. Вот потому-то для нас важно, чтобы все эти ступени, все эти звенья оставались прочны и крепко связаны друг с другом, чтобы не заводилась гниль и они не рассыпались. Это как сад с великим множеством буйных растений. Однажды мы будем работать в этом саду, помогая королю управлять. Нам должно слушать, изучать, обнаруживать и неверных слуг, и благонадежных сподручников, полоть, пересаживать, карать лишением «кормлений», награждать верных людей привилегиями, должностями, титулами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23