— Сеньор Зорро здесь, — шепнул он сидевшему у ближайшего стола. — Он только что заставил жестоко избить судью. Он послал меня принести ему кружку вина.
Потом он подошел к бочке с вином и начал нацеживать кружку насколько возможно медленно. А между тем в таверне сразу же приступили к делу. Там находилось с полдюжины кабальеро, приверженцев губернатора. Теперь, вытащив шпаги, они стали пробираться к двери, а один из них, имевший за поясом пистолет, вытащил его, посмотрел, заряжен ли он, и последовал за ними.
Сеньор Зорро сидевший на коне в двадцати футах от дверей таверны, вдруг заметил, что на него бежит толпа, увидел блеск полудюжины шпаг, услышал выстрел из пистолета и свист пули около своей головы.
Хозяин стоял в дверях, умоляя захватить разбойника, потому что это было бы поставлено ему в некоторую заслугу и, быть может, судья в таком случае не наказал бы его за то, что он бил его кнутом. Сеньор Зорро заставил лошадь встать на дыбы и всадил в нее шпоры. Она прыгнула вперед в самую середину группы кабальеро и рассеяла ее.
Этого и желал сеньор Зорро. Его шпага была уже вынута из ножен, прошлась по чьей-то руке, также державшей шпагу, размахнулась и проколола руку следующего врага.
Разбойник сражался, как сумасшедший, маневрируя конем таким образом, что его противники разъединялись и могли нападать на него только по одиночке. Воздух наполнился пронзительными криками, визгом, люди выбегали из домов, чтобы узнать причину смятения. Сеньор Зорро знал, что у некоторых из них могут быть пистолеты; не страшась никакой шпаги, он понимал, что человек, находящийся на близком расстоянии мог сразить его пистолетной пулей.
Он заставил коня снова двинуться вперед, и, прежде чем толстый хозяин успел сообразить, сеньор Зорро был уже рядом с ним, наклонился к нему и схватил его за руку. Лошадь понеслась, таща за собой толстого хозяина, который принялся пронзительно кричать о помощи и в то же время молить о милосердии. Сеньор Зорро поскакал с ним к позорному столбу.
— Подай мне этот кнут! — приказал он.
Пронзительно кричавший хозяин повиновался и взвывал к святым о защите.
Сеньор Зорро стегнул его, и кнут обвился вокруг жирной поясницы, и при каждой попытке хозяина бежать, стегал снова и снова. Зорро на мгновение оставил его в покое, чтобы выпустить заряд в тех, у кого были шпаги. Этим он рассеял их, а потом снова возобновил наказание хозяина.
— Ты поступил изменнически! — кричал он. — Воровская собака! Ты наслал на меня людей, э? Я исполосую твою крепкую шкуру.
— Пощадите! — пронзительно закричал хозяин и упал на землю.
Сеньор Зорро снова ударил его, вызывая больше воя, чем крови. Он повернул своего коня и ринулся на ближайшего врага. Еще одна пуля просвистела над его головой, еще кто-то подскочил к нему с обнаженной шпагой. Сеньор Зорро пронзил чье-то плечо и снова пришпорил коня. Галопом прискакал он к позорному столбу, остановил там лошадь и мгновение смотрел на всех.
— Вас тут недостаточно много, чтобы сделать сражение интересным, сеньоры! — воскликнул он.
Он сдернул свое сомбреро, поклонился им с милой насмешкой, потом снова повернул лошадь и ускакал.
Глава XXIV
В гациенде дона Алехандро
В поселке позади себя сеньор Зорро оставил сумятицу. Пронзительные крики толстого хозяина подняли все селение. Мужчины прибегали со слугами, несшими факелы. Женщины выглядывали из окон домов, туземцы притаились там, где их застала тревога, и дрожали, так как они по горькому опыту знали, что, какова бы ни была причина смятения, расплачивались за нее они.
Много молодых с горячим темпераментом кабальеро было тут, а в селении Рейна де Лос-Анжелес уже давно не происходило ничего волнующего. Собравшись в таверне, эти юноши слушали жалобы хозяина, некоторые поспешили в дом судьи, увидели его раны, услышали от него об оскорблении, нанесенном закону, а тем самым и его превосходительству губернатору.
Капитан Рамон пришел из гарнизона и, узнав причину смятения, разразился страшными проклятиями. Он приказал своему единственному здоровому человеку скакать во дороге в Пала, настичь сержанта Гонзалеса и его солдат и передать приказ вернуться на верный след, так как в настоящее время они находилась на ложном пути.
Но молодые кабальеро увидели во всем этом возможность приключения, которое было им по нраву, и попросили у коменданта разрешения образовать нечто вроде отряда и пуститься вслед за разбойником. Разрешение было дано им немедленно. Человек тридцать из них вскочили на коней, осмотрели оружие и выехали с намерением разделиться на три группы, по десяти в каждой, лишь только они подъедут к перекрестку дорог.
Горожане приветствовали их криками, когда они отправлялись в путь; они поднялись на холм быстрым галопом и с большим шумом пустились по направлению Сан-Габриель, довольные тем, что светит месяц, который поможет им увидеть врага, когда они приблизятся к нему.
В должное время они разделились; десять человек направились в Сан-Габриель, десять поехали по тропинке, которая вела в гациенду брата Филиппа, а остальные десять последовали по дороге, которая, извиваясь в долине, вела к целому ряду соседних поместий, принадлежащих богатым кабальеро.
Вдоль этой дороги некоторое время тому назад ехал дон Диего Вега с глухонемым Бернардо, следовавшим за ним верхом на муле. Дон Диего ехал не торопясь, было далеко за полночь, когда он свернул с главной дороги и последовал по узкой тропинке в направлении к дому своего отца. Дон Алехандро Вега, глава семьи, сидел один у стола с остатками ужина перед собою, когда услышал, что всадник подъехал к двери. Слуга побежал открыть дверь, и в комнату вошли дон Диего с Бернардо.
— А, Диего, сын мой! — воскликнул старый дон Алехандро, протягивая руки.
Дон Диего был на мгновение прижат к груди отца, а потом ом уселся у стола и взял кружку вина. Освежившись, он еще раз посмотрел на дона Алехандро.
— Это было утомительное путешествие, — заметил дон Диего.
— А какова его причина, сын мой?
— Я чувствовал, что должен приехать в гациенду, — сказал дон Диего. — Теперь не время находиться в селе. Куда бы не повернулся человек, он встречает только насадив и кровопролитие. Этот проклятый сеньор Зорро…
— Ха! Что слышно о нем?
— Пожалуйста не говорите «ха!», батюшка. В течение последних нескольких дней мне говорили «ха!» с утра до ночи. Беспокойные нынче времена! Этот сеньор Зорро посетил гациенду Пулидо и перепугал там всех. Я побывал в моей гациенде по делу, а оттуда поехал повидать старого монаха Филиппа, думах получить возможность заняться размышлениями в его присутствии. И кто же появился там, как не громадный сержант с его кавалеристами в погоне за сеньором Зорро!
— Они поймали его?
— Кажется, нет, батюшка. Я вернулся в село, и — чтобы вы думали случилось там в этот день? Притащили брата Филиппа, обвинили его в мошенничестве с торговцем и после пародии на суд привязали к столбу, дали ему пятнадцать ударов плетью по спине.
— Негодяи! — крикнул дон Алехандро.
— Я не мог переносить этого больше и решил приехать к вам. Куда я не повернусь везде сумятица. Этого довольно, чтобы свести человека с ума. Можете спросить Бернардо, так ли это.
Дон Алехандро посмотрел та глухонемого туземца и усмехнулся. Бернардо по своему обыкновению усмехнулся в ответ, не зная, что так нельзя поступать в присутствии старого дона Алехандро.
— Что ты еще скажешь мне? — спросил дон Алехандро своего сына, пытливо гладя на него.
— Клянусь святыми! Вот в этом то и весь вопрос! Я надеялся избежать этого, отец.
— Расскажи мне об этом.
— Я посетил гациенду Пулидо и говорил с доном Карлосом и его женою, а также и с сеньоритой Лолитой.
— Понравилась ли тебе сеньората?
— Она не менее мила, чем все знакомые мне девушки, — сказал дон Диего. — Я говорил с доном Карлосом по поводу свадьбы, и он по-видимому в восторге.
— Ах, само собою разумеется! — воскликнул дон Алехандро.
— Но боюсь, что свадьба не состоится.
— Почему? Есть какие-нибудь недочеты, касающиеся сеньориты?
— Нет, насколько мне известно. Она по-видимому прелестная и невинная девушка, батюшка. Я пригласил их провести денька два в моем доме в Рейна де Лос-Анжелес. Я устроил это, чтобы она могла видеть мою обстановку и узнать о моем богатстве.
— Это было мудро устроено, сын мой.
— Но она не желает идти за меня.
— Но почему же? Отказалась выйти за Вега? Отказаться породниться с самой могущественной семьей в стране?
— Она намекнула, батюшка, что я не такой человек, какой ей нужен. Она склонна к глупостям, думается мне. Ей бы хотелось, должно быть, чтобы я играл на гитаре под ее окнами, строил бы глазки, пожимал ей руки, когда ее дуэнья отвернется, и проделывал бы еще целый ряд глупостей.
— Клянусь святыми! Разве ты не Вега? — воскликнул дон Алехандро. — Да разве любой достойный человек пренебрег бы подобным случаем? Разве любой кабальеро не был бы в восторге воспевать свою любовь при лунном свете? Эти-то мелочи, которые ты называешь глупостями и есть главная прелесть, квинтэссенция любви! Я не удивляюсь, что сеньорита была недовольна тобой.
— Но я не нахожу, чтобы подобные вещи были необходимы, — сказал дон Диего.
— Ты пошел к сеньорите и сказал ей хладнокровно, что хочешь жениться, и кончено дело. Не воображал ли ты, что покупаешь лошадь или быка? Клянусь святыми! Так, значит, у тебя нет шансов жениться на этой девушке? А она во всей стране наилучшего происхождения после нашего собственного.
— Дон Карлос велел мне надеяться, — ответил Диего. — Он отвез ее обратно в гациенду и намекнул, что, быть может когда она останется там некоторое время и обдумает хорошенько, то изменит свое намерение.
— Она будет твоей, если ты сумеешь обделать дело, — сказал дон Алехандро. — Ведь ты — Вега и поэтому лучшая партия в стране. Будь же хоть наполовину ухаживателем, и сеньорита будет твоей. Что за кровь течет в твоих жилах? Мне бы хотелось открыть одну из них и посмотреть.
— Не можем ли мы оставить на время это свадебное дело? — спросил дон Диего.
— Тебе двадцать пять лет. Я был уже не молод, когда ты родился. Скоро я отправлюсь к праотцам. Ты мой единственный сын и наследник, ты должен иметь жену и потомство. Неужели же семье Вега вымереть от того, что у тебя вода вместо крови? Найди себе жену в течение трех месяцев, и жену, которую я смогу принять в семью, или же я оставлю все свое состояние францисканцам, когда умру.
— Отец мой!
— Я говорю серьезно. Очнись! Я хотел бы, чтобы ты обладал хоть наполовину мужеством и духом этого сеньора Зорро, этого разбойника! Он имеет принципы и сражается за них. Он помогает беспомощным и мстит за угнетаемых. И я приветствую его! Я лучше предпочел бы, чтобы мой сын был на его месте, подвергаясь риску быть убитым или захваченным, нежели иметь тебя, лишенного жизни мечтателя, мечты которого, кроме того, еще и ничего не стоят.
— Отец мой! Я был послушным сыном!
— Я предпочел бы, чтобы ты был необузданным, это было бы более естественным, — вздохнул дон Алехандро. — Я лучше посмотрел бы сквозь пальцы на какие-нибудь дурные проявления молодости, чем видеть это отсутствие жизни. Встряхнись, молодчик! Вспомни, что ты Вега! Я в твои годы не был посмешищем. Я был готов сражаться по мановению пальца, влюблялся в каждую пару сверкавших глазенок, готов был поспорить с каждым кабальеро в любом спорте. Ха!
— Я прошу вас не говорить мне «ха!», отец. Мои нервы натянуты до крайности.
— Ты должен быть больше мужчиной!
— Попытаюсь сделать это непременно, — сказал дон Диего, слегка потягиваясь на стуле. — Я надеялся избежать этого, но по-видимому не удастся. Придется свататься к сеньорите Лолите, как другие люди сватаются к девушкам. Вы действительно имели ввиду то, что сказали о нашем состоянии?
— Да, — подтвердил дон Алехандро.
— Тогда я должен встряхнуться. Было бы совсем нехорошо упустить такое богатство из нашей семьи. Я обдумаю все это мирно и спокойно сегодня ночью. Может быть, я смогу поразмыслить обо всем вдали от села. Клянусь святыми!..
Последнее восклицание было вызвано шумом перед домом. Дон Алехандро и его сын услышали, как несколько всадников остановились перед дверями. До них донеслись окрики, звон уздечек и бряцание шпаг.
— Во всем мире нет покоя, — произнес дон Диего с усилившейся мрачностью.
— Похоже на то, что там человек десять, — сказал Дон Алехандро.
Так и было на самом деле. Слуга открыл дверь, и в большую комнату вошли десять кабальеро со шпагами и пистолетами.
— Ха, дон Алехандро! Мы покорнейше просим вашего гостеприимства! — крикнул идущий впереди.
— Вы и без просьбы имеете его, кабальеро. Каким ветром занесло вас сюда?
— Мы преследуем сеньора Зорро, этого разбойника.
— Клянусь святыми! — воскликнул дон Диего. — Даже здесь нельзя скрыться от этого! Насилие и кровопролитие!
— Он отстегал судью за то, что тот приговорил брата Филиппа к наказанию плетьми, отстегал также толстого хозяина трактира, и в то же время сражался с десятком людей, потом он ускакал, и мы образовали отряд по его преследованию. Нет ли его тут по соседству?
— Нет, насколько мне известно, — сказал дон Алехандро. — Мой сын прибыл с шоссе только недавно.
— А вы не видели молодца, дон Диего?
— Нет, не видел, — ответил дон Диего. — Это было единственным счастием на моем пути.
Дон Алехандро послал за слугами, и теперь кружки с вином, маленькие печенья стояли на длинном столе, а кабальеро начала есть и пить. Дон Диего прекрасно знал, что это означало. Преследование разбойника подошло к концу, их энтузиазм испарился. Они просидят за столом его отца и прогуляют всю ночь напролет, постепенно пьянея будут кричать, петь, рассказывать разные истории, а утром ускачут обратно в Рейна де Лос-Анжелес, подобно многим героям того же сорта.
Это было привычно. Погоня за сеньором Зорро служила только предлогом для веселого времяпрепровождения.
Слуги внесли громадные каменные кувшины, наполненные редким вином, и поставили их на стол, а дон Алехандро приказал принести также и мяса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27