Сердце Перетты гулко застучало. Она была твердо уверена в том, что ее Фанфан находится во главе французских войск и скоро придет и освободит ее. Но ее стражи снова грубо вытащили ее из лачуги и втолкнули в карету. Больше часа она, умирая от страха и отчаяния, не знала, что ее ждет. Портьеры ее кареты были тщательно задернуты и закреплены, и, почти в полной темноте, она могла только прислушиваться и стараться понять, что происходит снаружи. Вокруг кареты что-то гремело, стучало, слышались голоса и незнакомая речь. Это было отступление английской армии. Уже первые отступающие в беспорядке пробегали мимо. Она слышала, как на церковку селения с грохотом падают снаряды.Звенели стекла, с шумом летели вниз обломки стен. Ее стражи, сами перепуганные, жались к карете, как жмутся к деревьям птицы в бурю. Разрозненные группы голландских кавалеристов проезжали через деревушку. Бегущие были испуганы и растеряны. Дребезжа, ехали ящики со снарядами. У одного лафета с сухим треском сломалось колесо, и неподвижная пушка загромоздила всю улицу. Шотландцы, измученные боями, шли, опустив оружие, а раненые, которые не могли больше идти, падали на ступени церкви.И посреди всего вдруг появился Люрбек со своим эскортом и с добычей. Шпион, не подозревая о том, что за ним гонится Фанфан, убедился, что находится на правильной дороге. Он замедлил движение и крикнул своим спутникам:— Мы объехали расположение французов и скоро будем в безопасности! — Эскорт ответил громким «ура!». — Берем направление на деревню. Вперед!Госпожа Фавар, не приходившая в сознание на протяжении всего пути, оставалась немой и неподвижной на седле Люрбека. Она очнулась в тот момент, когда ее похитители выехали на площадь селения. Актриса заметила стоявшую около церкви карету и группу мужчин, которые сразу же бросились к Люрбеку. И тот весело сообщил им:— А я привез вам новую дичь! У нас был удачный день!Злодеи схватили актрису и втолкнули ее внутрь кареты. Она с ужасом увидела там какую-то женщину. Но скоро при свете молнии она разглядела и узнала Перетту! Пленницы бросились в объятья друг дружке, и в этот самый момент карета сорвалась с места и помчалась, эскортируемая Люрбеком, который ехал справа от нее.Госпожа Фавар едва успела объяснить Перетте, каким образом ее похитили, как вдруг карета резко остановилась: дорога была загорожена пушкой и разбитым ящиком с ядрами, который бегущие от врага артиллеристы в спешке бросили на произвол судьбы. Нужно было освободить дорогу — иначе проехать было нельзя.Трое мужчин, находившиеся на запятках кареты, и кучер соскочили на землю и стали второпях разворачивать карету и лошадей, чтобы, объехав препятствие, следовать дальше. Но пока эти меры принимались, — что на узкой дороге сделать было нелегко, — Фанфан и его кавалеристы уже въехали в деревню. Первый кавалер Франции сразу же увидел карету, окруженную верховыми и пешими весьма подозрительного вида.— Ага, вот они! — крикнул он.Взвод драгун под командой Фанфана-Тюльпана с яростью напал на Люрбека и его эскорт. Английские гренадеры достали пистолеты и стали стрелять. Двое французских кавалеристов, убитые, упали на землю. Но пули не остановили Фанфана. Сообщники шпиона поняли, что их дело — пропащее, и бросились наутек, как и трое или четверо гренадеров, даже не успевших дать ни одного выстрела. Фанфан уже хотел вскочить на одну из лошадей, запряженных в берлину, когда Люрбек, спокойно остававшийся на своем месте справа от кареты, резко открыл ее правое окно. Фанфан, не обращая внимания на свистевшие вокруг него пули, спрыгнул на землю и попытался открыть левое окно, но оно было плотно закрыто. Он решил с саблей наголо броситься на шевалье. Люрбек нацелил оба своих пистолета на женщин, сидевших в карете. Фанфан, Бравый Вояка и их люди замерли неподвижно: негодяй, не теряя самообладания, презрительно оглядел окружавших его всадников и спокойным голосом сказал:— Если вы сделаете попытку задержать меня и этих женщин, я их убью!Его глаза горели стальным блеском — в них была абсолютная и безжалостная решимость. Бравый Вояка и драгуны замерли. В этот миг что-то мелькнуло в воздухе и рухнуло сверху на седло Люрбека. Это был Фанфан-Тюльпан. С невероятной ловкостью и быстротой он вскарабкался на верх кареты, оттуда одним прыжком слетел на лошадь Люрбека и ударом железного кулака заставил бандита опустить пистолеты. Шевалье попытался отбиться, раздался выстрел, Бравому Вояке пуля попала в бедро. Старый солдат качнулся в седле и рухнул наземь как дуб, сраженный молнией. Его правая нога запуталась в упряжи, и лошадь, испуганная стрельбой, понесла и вытащила его на площадь перед церковью. Но один из драгун сумел остановить ее, а двое других подняли раненого и освободили ногу.Между первым кавалером Франции и шпионом герцога Камберленда завязалась смертельная битва. Через несколько секунд они оба, сплетясь в клубок, покатились по земле. Французские солдаты бросились Фанфану на помощь, но он громко закричал, продолжая держать своего ненавистного врага мертвой хваткой:— Отойдите! Я хочу один свести с ним счеты. Не трогайтесь с места!Он поднялся на ноги и дал подняться Люрбеку, в драке выпустившему пистолеты из рук. Потом вынул саблю и встал в позицию. Шевалье тоже обнажил шпагу. Началась страшная дуэль. Женщины, похолодев, смотрели в окно кареты на жестокий поединок. Перетта горячо молилась о победе жениха. Дикая, давно накопившаяся злоба направляла шпагу шевалье. Он понимал, что для него все кончено. Его окружали французы, и, даже если бы он вышел из дуэли победителем, его все равно убили бы тут же на месте. Но он не хотел умирать, прежде чем не убьет того, кто все время становился ему поперек дороги и всегда брал над ним верх. Он пустил в ход все силы, всю ловкость, всю точность движений, какими обладал, чтобы отразить удары Фанфана и самому нанести противнику смертельный удар.Но первый кавалер Франции был одним из лучших фехтовальщиков во всей французской армии, и уроки Бравого Вояки не прошли для него даром. Он долго выматывал Люрбека и, наконец, в подходящий момент вонзил ему шпагу в грудь. Справедливый суд свершился. Шпион упал с проколотым насквозь сердцем. Всеобщий крик ликования ознаменовал этот миг. Женщины кинулись в объятья друг дружке, заливаясь слезами счастья. Пока солдаты относили раненого Бравого Вояку в карету, Фанфан наконец смог обнять любимую невесту.Но мешкать было нельзя. Надо было нагонять французские войска, так как еще оставалась опасность попасть в руки солдат английского арьергарда. Некоторые из них, даже отступая, продолжали сражаться. Поблизости появился такой отряд. Командовавший им офицер заметил карету, эскортируемую французскими драгунами. Он тут же остановил своих людей и преградил дорогу карете и сопровождавшим ее. Фанфан, который ехал верхом впереди, приказал карете замедлить ход. Английские солдаты обнажили сабли. Тут Фанфан громко скомандовал:— Огонь! Вперед!Драгуны подстегнули лошадей, и карета, как вихрь, помчалась вместе с эскортом прямо на шотландцев, грозя раздавить противника.Они совершенно этого не ожидали, и в ужасе одни разбежались, другие попадали кто куда, а третьих настигли французские сабли. Остатки отряда рассеялись по полю, освободив дорогу стремительному кортежу.Таким образом, две французские актрисы и первый кавалер Франции разбили у деревни Фонтенуа отряд британской армии.Людовик XV пожелал перед всей армией поздравить маршала Саксонского с победой над врагом. Командиры полков выстроили свои подразделения на поле у деревни Фонтенуа, и армия образовала большой полукруг перед дорогой, на которой король, окруженный своим штабом, ожидал победоносного военачальника.Знамена, отвоеванные у противника и взятые на поле боя, были собраны вместе и выставлены перед королем. Вечерний ветер колебал целое море трофейных штандартов и флагов, заботливо сохраненных французскими солдатами. Маленький ивовый экипаж, раньше служивший болезни, а теперь — чести и славе, появился перед королем. Маршал с трудом вышел из него и, прихрамывая, приблизился, чтобы приветствовать монарха. Морис Саксонский, опершись о палку, широким жестом снял треуголку и, указав ею на знамена, которые склонились к земле, произнес:— Сир, вот итог этого дня!— Господин маршал, — ответил Людовик XV, — я поздравляю вас с великолепной победой! Мы гордимся тем, что ваше мужество, а также отвага и стойкость ваших солдат обеспечили изгнание врага с нашей земли. Мы надеемся, что название «Фонтенуа» сохранится для потомков, и счастливы, что можем сказать: — ваше имя связано с ним навеки!Маршал с благодарностью поклонился королю, но Людовик XV продолжал:— Господин маршал, я хотел бы знать имя гонца посланного вами, чтобы предупредить меня о близости врага.— Сир, это мой штандартоносец, его зовут Фанфан… Георгин, — ответил Морис Саксонский, несколько удивленный этим вопросом.— Этот человек спас мне жизнь, — сказал король. — Я хочу вознаградить его.Маршал хотел объяснить королю, что он отправил Фанфана в погоню за похитителями госпожи Фавар, но не успел: на дороге прогремели мощные «ура!». Кричали солдаты, которые приветствовали возвращение первого кавалера Франции. Фанфан появился верхом впереди известной нам кареты, с обнаженной саблей, как на параде. За ним ехали драгуны. Он подъехал к маршалу, приветствовал его, а затем показал ему на госпожу Фавар, которая выходила из кареты вместе с Переттой, окруженная группой офицеров.Лицо маршала просияло от радости, и он, сделав знак Фанфану спешиться, с широкой улыбкой велел ему подойти к королю. Фанфан-Георгин покраснел как… алый тюльпан. Второй раз уже ему предлагали говорить с королем лично. Раньше, когда он спас на мосту маршала, военачальник пообещал ему награду, какую тот захочет. И вот снова, уже из уст самого короля, он услышал те же слова. Это был самый подходящий случай попросить у самого короля о милости — о реабилитации и возвращении ему своего настоящего имени, но тут Фанфан увидел госпожу Фавар, которая подходила к маршалу, и его доброе сердце внушило ему другую мысль.— Сир, — сказал Фанфан, — я прошу у Вашего Величества милости для господина Фавара, который сейчас находится в тюрьме Гран-Шатле.Его просьба чуть не заставила подпрыгнуть маршала, который с изумлением воззрился на штандартоносца. Но Фанфан с обезоруживающе невинным видом выдержал его взгляд.— Господин маршал, — ответил не без лукавства король, — я слышал, что господин Фавар был отправлен в тюрьму по вашему указанию…Морис Саксонский смутился на одну секунду, но тут же, посмотрев на госпожу Фавар, которая скромно опустила глаза, ответил с той находчивостью, какая всегда отличала его в деликатных обстоятельствах:— Сир, так как я знал, что господин Фавар подвергался опасности со стороны Люрбека, я нашел, что не было лучшего способа его защитить.Людовику XV уже было известно все, что касалось Люрбека. Он улыбнулся и сказал:— Поскольку господину Фавару больше не грозит никакая опасность, я полагаю, что сейчас предпочтительнее было бы выпустить его на свободу.Фанфан и госпожа Фавар поблагодарили короля, который, отсалютовав завоеванным знаменам, отбыл вместе с эскортом под звуки фанфар. Маршал, повернувшись к актрисе, сказал ей:— Мадам, я впервые в жизни потерпел поражение на поле боя!— Монсеньер, — смеясь сказала актриса, — я смею надеяться, что вы простили мне это поражение!— Разумеется, мадам! Но будете ли вы столь великодушны, что все-таки пожалуете мне поцелуй, давно вами обещанный?— О, монсеньер, я поступила бы дурно, если бы отказала в такой маленькой любезности маршалу-победителю!С этими словами она подставила маршалу лоб, и он запечатлел на нем столь давно ожидаемый целомудренный поцелуй.А Фанфан тотчас исчез — он направился к Перетте. Маршал, издали увидев, как они идут вдвоем, взявшись за руки, вздохнул:— Счастливец, Фанфан!Войска с песней возвращались в свои лагеря, а авангардные части французов преследовали отставшие от остальных последние группы противника. Морис Саксонский с трудом поднялся в свой возок и бросил печальный взгляд на прекрасную госпожу Фавар, удалявшуюся вместе с молодыми людьми.Его кучер звонко крикнул: «Пошел!», и победитель битвы при Фонтенуа оказался среди восторженной толпы солдат, бурно приветствовавших его. Он отвечал на приветствия, а сам с грустью думал о том, что одержал победу над врагом, но так и не смог одержать победу над сердцем самой прелестной актрисы королевства.Бедный Бравый Вояка, состояние которого внезапно резко ухудшилось, был перевезен в госпиталь, наспех сооруженный в большом зале соседнего имения. К вечеру этого тяжелого дня просторное помещение было заполнено ранеными, около которых хлопотали военные врачи. На походные койки была наскоро набросана солома, и жалкие ложа стояли так тесно, что почти прикасались одно к другому — столько было несчастных людей, в которых война вонзила свои смертоносные когти.В одном углу флейтист французской гвардии, у которого была поранена рука и кровь просачивалась наружу сквозь повязку, лежал на койке, а рядом с ним на полу примостилась его собака. Животное невозможно было оторвать от хозяина, и теперь оно находилось около него и лизало его здоровую руку, свисавшую с кровати.По странному совпадению старого ветерана положили рядом с маркизом Д'Орильи, который начинал понемногу поправляться. Молодость и крепкое сложение постепенно преодолели сжигавшую его лихорадку. Рана на лбу начинала затягиваться. Бравый Вояка, который не раз был покалечен в военных кампаниях терпел боль молча. Чтобы не стонать, он грыз соломинку. Тугая повязка сжимала его раненую ногу. Бедняга не строил иллюзий относительно своего будущего: ему предстояло, как он говорил, «оставить одну лапу» в этом фламандском госпитале.Фанфан-Тюльпан вошел в палату. Он направился прямо к койке старого друга и взял в свою его руку, влажную от пота.— Малыш, — сказал ему Бравый Вояка, — я твердо знаю, что мне ампутируют ногу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42