Маркиз, не менее удивленный встречей, спросил:— Вы здесь! А мне говорили, что вы уехали в провинцию!— А я, — ответил Люрбек, — считал, что вы где-то далеко — преследуете прекрасную Перетту!Лейтенант невольно сделал усталую и скучающую мину, что тоже не укрылось от внимательного взгляда Люрбека.— Я ничего не добился у хитрой комедиантки, — объявил он, — но путешествие оказалось для меня небесполезным.— О! Вот как!— Да, дорогой друг, я во время вояжа выяснил, совершенно твердо, что Фанфан-Тюльпан живехонек и что он обвел нас вокруг пальца, как младенцев.— Это невозможно! — ответил шевалье, который понимал, как надо относиться к воскрешению первого кавалера Франции, ибо на собственной шкуре почувствовал, как мастерски молодой солдат владеет кавалерийской шпагой, хотя и считается мертвым.А Д'Орильи продолжал:— Мальчишка прекрасно себя чувствует, эскортируя актрис в костюме кучера. Но, несмотря на покровительство маршала, я полагаю, что обращусь лично к его Величеству и попрошу справедливости у него, если только не буду вынужден завтра же выехать в армию.Шпион, вдруг заинтересовавшись, спросил:— А что за бумага у вас в руках, не приказ ли об отправлении в свой полк?— Да, шевалье, я должен немедленно вернуться во Фландрию и там принять важный пост.— Могу ли узнать, какой именно?— В отделе секретных срочных донесений.Люрбек вздрогнул от радости. Теперь у него будет там свой человек!И в самом деле, Д'Орильи предстояло держать в руках не только самые важные и самые секретные приказы, но также и ключ, с помощью которого можно будет расшифровывать все поручения командования, написанные условным языком. И Люрбеку показалось, что добыть их и воспользоваться ими для него теперь будет просто детской игрой. Он уже меньше сожалел о том, что упустил маршала Саксонского, поскольку будет иметь возможность получать сведения, бесценные по важности, и срочно отправлять их герцогу Камберленду, а уж главнокомандующий английской армии употребит их по своему желанию. Как он собирался достичь этой цели? Наверно, знал путь к этому и был уверен в результате, так как в его глазах опять зажегся странный огонь.И, когда он снова начал говорить, его голос слегка дрожал.— Дорогой лейтенант, примите мои самые пылкие поздравления. Я не сомневаюсь, что вы блистательно справитесь со сложными обязанностями и что ваши заслуги после кампании будут должным образом оценены и принесут вам честь и преимущества высокого чина!Тем временем толпа придворных незаметно поредела и затихла. И вскоре полная тишина, сменив шум и говор, возвестила о выходе короля.Люрбек и Д'Орильи быстро заняли свои места.Официальная встреча короля и его фаворитки должна была произойти в Зеркальной галерее.Огромный неф во всю свою длину был занят по обеим сторонам рядами придворных, с одной стороны мужчины, с другой — женщины. В середине галереи находилась та, кто была более чем королевой, сияющая торжеством и окруженная дамами высшего ранга. Все придворные дамы были хороши собой и изысканно одеты. Но ни одна из них не могла соперничать с маркизой, настолько она затмевала всех блеском глаз, умом, прелестной живостью лица, а главное — удивительной, неподражаемой грацией движений, которая придавала каждому ее жесту неизъяснимое очарование, а каждому взгляду и улыбке неограниченную власть.В этот день она была прекраснее и обольстительнее, чем когда бы то ни было. На ней было платье из тяжелого белого шелка, вышитое золотом и отделанное золотыми кружевами, которое делало еще ослепительнее ее красоту. На белоснежной груди переливалось двойное жемчужное ожерелье, стекавшее почти до талии. Радость торжества окрасила нежным румянцем щеки, обычно несколько бледные. Но, при всей радости победы, заставлявшей биться ее сердце быстрее, чем всегда, она сумела придать лицу выражение скромности, которое не только контрастировало с ее туалетом, но и подчеркивало его великолепие.Наконец, предшествуемый приближенными придворными, появился король. Костюм светло-серого шелка, украшенный серебряной вышивкой, подчеркивал его стройную фигуру. Большая лента ордена святого Людовика с бриллиантовым крестом на конце опоясывала наискосок его камзол. Он выглядел очень жизнерадостным и довольным, ибо снова обрел ту, кого в данный момент любил, — как он был уверен, — больше всех на свете…Вельможи церемонно и торжественно поклонились, приветствуя монарха. Дамы грациозно присели в глубоком реверансе. Но Людовик XV видел только ту, которая крепко держала его сердце в своей маленькой ручке. Он остановился перед маркизой, предложил ей согнутую в локте руку и нежно сказал:— Я счастлив, мадам, видеть, что вы вернулись ко двору, где все вас так любят.— Сир, — ответила маркиза, стараясь говорить громче и придавая голосу уверенность, так как знала, что за ней следит множество глаз, начисто лишенных всякой благожелательности и снисходительности. — Сир, я глубоко вас благодарю за внимание, проявленное к моей скромной особе. Ваше величество может быть уверено, что я сделаю все, чтобы оказаться его достойной!Под одобрительный шум — искренний и неискренний, — который был ответом на слова фаворитки, король склонился к ее уху и сказал очень тихо:— До скорого свидания, моя прекрасная, несравненно прекрасная подруга!Маркиза не ответила ни слова, но ее глаза дали ему согласие на свидание без свидетелей. И монарх, сияя, эскортируемый офицерами королевского дома, продефилировав перед длинными рядами придворных, вернулся в свои апартаменты.После этого фаворитка тоже продефилировала перед придворными, принимая предписанные этикетом приветствия и поклоны блестящей толпы, о которой она знала, что большая часть ей завидует, а остальные — всей душой ее ненавидят.Проходя мимо Люрбека, она подчеркнуто не ответила на его поклон и удалилась с высокомерным и презрительным видом.— Ого! — сказал себе шпион. — Здесь становится горячо! Пора исчезать, а то, если я задержусь в Версале или даже просто в Париже, можно и погореть!После парада и официальной встречи придворные покинули Зеркальную галерею и разошлись, кто — в соседние гостиные, кто — в парк, где фонтаны разбрасывали свои струи и зеркальные каскады в бассейны и пруды и где сияли на фоне зелени мраморные статуи богов. Маркиз Д'Орильи и шевалье де Люрбек не были свободны и, по разным причинам, не могли остаться пофланировать в дворцовом парке.Лейтенант, поскольку ему надлежало в тот же вечер уезжать, должен был вернуться в Париж, чтобы сложить свои вещи, а шпиону тоже пора было удирать из города, где ему, с момента возвращения фаворитки, стало трудно дышать.Протягивая руку Д'Орильи, он сказал:— Удачи вам, мой друг!— И вам! — ответил офицер.Датчанин продолжал:— Мы расстаемся, и, может быть, навсегда. Позвольте мне дать вам один совершенно бескорыстный совет!— Я слушаю!— Так вот, откажитесь вы от вашей очаровательной Фикефлёр! И постарайтесь не брать воспоминания о ней с собой.— Попробую! — вздохнул Д'Орильи, прощаясь со своим злым гением.Шевалье проводил его глазами, иронически сжав губы. Потом извлек из кармана свою ониксовую табакерку, взял из нее щепотку испанского табака и, провожая глазами стройный силуэт молодого офицера, медленно и глубоко вдохнул табак. Затем, отряхивая, как всегда, крошки с жабо, тихо сказал:— До скорого свидания, мой милый лейтенант, до более скорого, чем ты думаешь! Глава VIIIТАИНСТВЕННЫЙ НАРОЧНЫЙ В СЕРОМ В XVIII столетии так называли людей в серой ливрее, которых посылали внутри города с секретными поручениями.

Несколько дней спустя лейтенант Д'Орильи присоединился к французской армии во Фландрии. Там со дня на день ждали прибытия маршала, и вся армия готовилась к началу боевых действий.Огромные обозы со снаряжением, влекомые мулами или першеронами, проходили через фламандские деревни. Проходили отряды, таща снопы соломы и мешки с песком, — строились лагеря и перекрытия для защиты окопов, ставились палатки, крытые серым брезентом для маскировки. Всюду ездили патрули и военная полиция. Огромные крупнокалиберные пушки необычной формы направлялись с грохотом к местам расположения батарей. Крестьяне с расширенными от страха глазами наблюдали за таким накоплением военной мощи, а светловолосые мальчишки, подражая маршировке французских солдат, пытались повторять обрывки походных песен, которые те пели, проходя мимо.Лейтенант Д'Орильи приехал рано утром в расположение войск и оказался в центре этой военной сцены. Капрал, направлявший движение частей и экипажей, показал ему местонахождение командования. Главный штаб маршала Саксонского, прибывший раньше его самого, был размещен в замке, стоявшем рядом с деревней Фонтенуа. Молодой офицер поспешно направился туда. Замок был выстроен сравнительно недавно и имел нарядный внешний вид; его фасад отражался в воде широкого рва, где плавали белые лебеди. Сад, созданный во французской манере, был запущен, так как с начала войны за ним никто не следил. Перед ним был мощёный двор с подъездом к крыльцу с двух сторон, и его арки были обращены к заросшей тиной зеленой воде рва. Службы, состоящие из нескольких больших конюшен, крытых черепицей, приютили прислугу и офицерских лошадей.Непрерывное движение связных штандартоносцев, военных всех чинов и званий придавало месту расположения главного штаба вид бурлящей толпы.Маркиз заметил на верхушке одного из флюгеров украшенный королевскими Лилиями штандарт, который трепетал под утренним ветром. Двое офицеров, уже пожилых и в высоких чинах, спускались с лестницы замка. Д'Орильи соскочил с коня на землю и оставил его первому попавшемуся солдату, который ротозейничал на главной аллее. Он подошел к офицерам, снял треуголку и, вытянувшись по стойке «смирно», как полагалось, представился:— Маркиз Д'Орильи, лейтенант, назначен в службу секретных донесений.Оба офицера любезно ответили на его приветствие. Тот, кто был выше чипом, сказал:— Рад с вами познакомиться, лейтенант; это, — он указал на другого военного, — господин ля Рош-Дерриен, начальник лагеря полка Д'Ангумуа, а я — полковник Сен-Реми, под чьим началом вам предстоит служить.После обмена вежливыми фразами полковник, попрощавшись с другими офицерами, увлек маркиза в бывшую столовую замка, где были расставлены шифровальные столы. В громадной строгой комнате столы эти были поставлены на козлы; вокруг них стояли кресла, стулья и даже простые деревянные скамьи, и небольшая группа офицеров нижних чинов работала над расшифровкой депеш, которые им приносили вестовые.Полковник Сен-Реми представил Д'Орильи его подчиненным; потом, подойдя к одному из столов, поставленных в глубине зала, достал из ящика несколько различных образцов таблиц, которые показал лейтенанту. Он сказал:— У нас множество шпионов. Все приказы передаются в шифрованных депешах. Служба, которой вы будете руководить под нашим контролем, — одна из самых важных; здесь малейшая ошибка или оплошность может привести к поражению. Думаю, что нет необходимости объяснять вам что-либо еще.— Господин полковник, — ответил маркиз, — я не пожалею сил, чтобы создать наиболее совершенную систему в деле, которое мне доверено.Ответ молодого офицера окончательно расположил к нему начальника, которому было приятно иметь в качестве помощника человека высокого происхождения, носящего одно из известнейших имен во Франции и уже зарекомендовавшего себя серьезными подвигами в боях. Поэтому он сам пожелал проводить его в комендатуру, чтобы ему отвели достойное его помещение. По дороге он сказал:— Впрочем, в ожидании суровых боев вам еще предоставят и некоторые развлечения. Известно, что маршал Саксонский, по уши влюбленный в прелестную госпожу Фавар, пригласил ее дать несколько спектаклей в лагере со всей своей труппой.— Со всей труппой?! — повторил Д'Орильи, потрясенный неожиданной новостью. Им овладело сильное волнение.— Да, да! — подтвердил полковник, не заметив смятения своего молодого подчиненного. И добавил совсем весело: — Я нисколько не буду удивлен, если наш галантный маршал привезет госпожу Фавар и ее актеров в своем багаже.Но Д'Орильи его уже не слушал. Теперь он был уверен, что никак не сможет последовать совету Люрбека забыть Перетту… Достаточно было полковнику Сен-Реми даже не произнести ее имя, а просто упомянуть о том, что она может появиться, чтобы он почувствовал удар в сердце, который снова разбередил еще не зажившую рану.Он был полон мыслями о ней.«Она приедет сюда! И я снова начну умирать из-за нее! Нет, довольно! На сей раз я не выдержу! Надо, чтобы она была моей, или, Господь меня простит, я совершу что-нибудь ужасное!»Сообщение полковника Сен-Реми было точным. Госпожа Фавар твердо решила вместе со своей труппой отправиться в расположение войск вслед за маршалом. Но это было еще не всё. Приехав в Париж, где она не была ни разу после неудачного путешествия, она, против своего ожидания, вместо того, чтобы увидеть мужа, узнала, что он еще не появлялся дома. Слуги на все расспросы отвечали, что он не подавал о себе никаких вестей. Тогда она попросила Бравого Вояку отправиться в разведку, а сама с тревогой и нетерпением ждала его возвращения. Ее нетерпение разделяла и Перетта. Госпожа Фавар даже подумать не могла о том, что маршал Саксонский не сдержал слова. Разве в гостинице в Блуа он не написал собственноручно, при ней, распоряжение о его освобождении из Бастилии? И ведь это было достаточно давно! Но время шло, а учитель фехтования не возвращался и ничего не было известно. Такая неопределенность мучила и бесила бедную актрису, и, несмотря на попытки Перетты ее утешить, у нее начинался нервный срыв. Но тут появился старый ветеран с подавленным выражением лица.— Ну, что? — нетерпеливо спросила госпожа Фавар.Управляющий молча вертел в руках шляпу.— Ну, говори же! — воскликнула Перетта. — Ты видишь, как мы нервничаем!— Маршал сдержал свое слово, — мрачно сказал Бравый Вояка, — ваш муж вышел из Бастилии…— Ах, какое счастье!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42