Весь такой резной и с буквами на спинке. Вроде как там было написано «Анни» – так мне сказали. Я-то сам ни читать, ни писать не умею. Анни Бэньярд. Стало быть, так звали их младшенькую.
У Аллегры захватило дух. Анна Аллегра Бэньярд. Она уже почти забыла, как звучит ее полное имя. И этот стул…
– Что-то я не припомню ничего подобного, – машинально вырвалось у нее. Девушка тут же спохватилась: – Ну, я в том смысле, что ни разу не видела его в поместье.
– Даю слово, все было именно так, – уверенно качнул седой головой Бибби. – Я вручил стульчик самому лорду. Да только на другой день его забрали в тюрьму. Видать, он не успел отдать подарок малышке Анни. Бедолаги. Сказывают, нынче их и в живых никого не осталось. По крайней мере так говорил лорд Эллсмер, пока жил в Бэньярд-Холле.
Чтобы не выдать своего смятения, Аллегра потупилась. Наверняка ее стульчик злодей Уикхэм давным-давно спалил в камине в один из холодных вечеров.
– Ну вот, вы совсем бледненькая стали, мисс, – заме тил Бибби. – Ох уж эта жара. – И повел в воздухе скрюченным пальцем, словно заботливый дедушка, пеняющий непокорной внучке. – Послушайте-ка старого Бибби. – И возница указал на церковь Святого Лаврентия, возвышавшуюся над окрестными зданиями. – Сейчас мы подъедем к церкви. При ней еще есть богадельня, а на задах – прекрасный сад. Там тень и прохлада. Вы посидите в саду, пока я доставлю этот бочонок. Потом, если ничего не случится, я загляну в таверну на Корв-стрит и глотну пивка со старым приятелем Джошуа. А уж потом вы и глазом моргнуть не успеете, как мы окажемся на пути в Эдж!
Густые кроны деревьев в саду за богадельней и впрямь дарили благодатную сень, а ровно подстриженные живые изгороди не пропускали сюда уличный шум и суету. Тишину нарушали лишь трели жаворонка да гудение насекомых, вившихся над роскошными розами. Аллегра наслаждалась тем, что могла просто посидеть здесь в покое, любуясь чудесным летним днем.
– Да пребудет с вами Господь, дочь моя.
Девушка подняла глаза. Сияя ангельской улыбкой, на нее смотрел священник в длинной рясе с отложным белым воротничком и в слегка напудренном парике. Аллегра торопливо встала и вежливо поклонилась:
– Добрый день, святой отец.
– Чем могу служить, дочь моя?
– Благодарю вас, сэр. Я зашла сюда, желая немного отдохнуть в вашем чудесном саду.
– Похвальное намерение. Я и сам время от времени ищу здесь убежища от мирских забот, когда работа в богадельне становится непосильной ношей, – Он смиренно вздохнул. – Столь многим нужна наша помощь. Старым и больным, в недуге и в горе. Впрочем, это мало что меняет. Мы делаем все, на что способны. И если на то бывает Божья воля, кое-кто из них находит путь к Господу.
Аллегра внимательно посмотрела на приземистое оштукатуренное здание: там и сям на стенах зияли черные провалы трещин. Его словно пригнули к земле нелегкие годы.
– Наверное, вашей богадельне уже немало лет.
– Богадельня Хозиера, вот как она называется. Триста лет назад жил добрый человек, богатый торговец тканями, который пожелал облегчить себе путь на небеса. Мы ежедневно молимся о ниспослании ему благословения Господня.
– А себе – нового ангела милосердия? – тихонько засмеялась Аллегра: дела богадельни шли из рук вон плохо.
– Ангелы могут принять любой облик, дочь моя, – серьезно возразил священник. – Позвольте вас заверить, что один из них и сейчас среди нас. По виду это простой смертный. И он готов взяться за любую работу, не находя ее ни грязной, ни утомительной. То, с каким смирением он выполняет любое дело, вдохновляет и нас на неустанный труд во славу Господа. Он ухаживает за недужными. Он утешает тех, кто мучается от боли, и помогает содержать в чистоте тех, кто не способен позаботиться о себе. – Священник широко развел руки: – И этот сад – дело его рук. Когда он впервые пришел сюда, здесь был обыкновенный пустырь. А посмотрите, что из него вышло.
– Но кто он такой?
– Вряд ли это какая-то важная личность, – пожал плечами падре. – Обыкновенный человек. Но перед Господом все равны. Одно можно сказать с уверенностью: он имеет образование. Иногда поздно вечером, прежде чем уйти, он читает вслух Писание.
– Вот бы посмотреть на вашего святого, – промолвила Аллегра, качая головой. Ей с трудом верилось, что в окружавшем ее жестоком мире еще остается место доброте.
Священник провел се к боковой двери, через которую можно было попасть в длинный коридор, тянувшийся вдоль всего здания под почерневшими от времени потолочными балками. В конце его находилась тесная больничная палата, заставленная убогими койками. На них лежали обездоленные создания, чьим последним прибежищем стали эти древние стены. Кто-то спал, кто-то бормотал в бреду, кто-то стонал и громко плакал. Все эти звуки сливались в невнятный гул – заунывную песнь страдания и боли.
Возле самого входа на коленях стоял человек с ведром воды наготове. Бедное, потрепанное платье и свисавшие в беспорядке волосы придавали ему сходство с крестьянином. Низко опустив голову, этот человек старательно тер жесткой щеткой пол, всецело поглощенный своим занятием.
Старуха на ближней к нему койке вдруг закричала и попыталась сесть. Незнакомец немедленно оказался рядом: он обнял больную и ласково гладил ее по седым космам, пока та не успокоилась и не позволила уложить себя обратно.
Аллегра охнула и вжалась в темный угол. Она тряхнула головой, все еще не веря своим глазам. Этого не могло быть! У нее что-то не в порядке со зрением…
– Он всегда так милосерден и трудится, не думая о награде? – спросила она у священника.
– Я же сказал, что среди нас ходит ангел, – с мягкой улыбкой ответил он. – В нашем мистере Моргане нет ни капли гордыни. Вместе с ним на нас снизошло благословение Господне.
Итак, падре назвал его мистером Морганом. Значит, она не обозналась. Этот человек ей знаком.
Сэр Грейстон Морган, виконт Ридли. Чудовище из Бэньярд-Холла.
Глава 8
– Очень жаль, что вы не захотели вместе со мной погулять сегодня по Ладлоу, мистер Бриггс, – промолвила Аллегра, вскарабкавшись в небольшую коляску и устроившись рядом.
Управляющий вздохнул и прищелкнул языком на лошадку. Она уже застоялась и споро порысила к воротам Бэньярд-Холла.
Бриггс снова вздохнул:
– Очередной базарный день.
– Базарный день? Да ведь это праздник святого Варфоломея! И в Ладлоу соберутся все, кто не смог отправиться в Лондон! – Аллегра невольно улыбнулась, дивясь собственной горячности. Кто бы мог подумать, что она еще способна так наслаждаться жизнью? Судя по всему, недолгое пребывание в Бэньярд-Холле – после всех унижений и боли, испытанных в Каролине, – помогло залечить душевные раны и вернуть интерес к завтрашнему дню.
А может, это память о Грее Ридли, склоненном над старой, больной нищенкой? Прошло уже почти две недели после ее посещения богадельни, однако до сих пор на душе становилось тепло при воспоминании об этом дне. Аллегра смущенно улыбнулась. Того и гляди, превратишься в мягкосердечную дурочку! Тот человек вовсе не вязался с образом чудовища из Бэньярд-Холла, находившего удовольствие в издевательстве над другими. Так отчего же один случайный эпизод изменил ее мнение о лорде Ридли?
И все же, невзирая на здравый смысл, Аллегра без конца радовалась своему тайному открытию. Это было свыше ее понимания. В тот памятный день девушка поспешила покинуть богадельню, не попадаясь на глаза «мистеру Моргану» и прихватив розу из его сада. Нежный бутон, взлелеянный его собственными руками. Она держала цветок у себя в комнате, наслаждаясь тонким ароматом, пока он не увял.
Как ни странно, его нежный запах помогал легче переносить презрительное молчание лорда Ридли, сменявшееся грубыми оскорблениями, и даже воспоминания об унижении в присутствии лорда Холфорда. Всякий раз на смену обидам приходило непонятное возбуждение, вызванное поцелуями Грея Ридли, хотя все это было лишь притворством, призванным отвадить от Бэньярд-Холла непрошеных гостей. Прижимаясь губами к бархатистым лепесткам розы, Аллегра тешила себя мыслью, что Ридли по-настоящему трепетал от желания и страсти, когда целовал ее.
И потом… правда это, или она выдает желаемое за действительность? Неужели он на самом деле стал мягче за последнее время? И реже прибегает к оскорблениям и издевкам? С тех пор как уехали его друзья, Ридли, казалось, стал молчаливее и погрузился в себя. Вряд ли это можно было считать исцелением, но по крайней мере обитатели Бэньярд-Холла вздохнули спокойнее. Он даже пить стал намного меньше. Аллегра твердила себе, что никогда не простит того, кто так бессовестно воспользовался ее искренностью. Но с другой стороны, зная о его тайных трудах на ниве благотворительности, девушка терпеливее сносила его выходки.
Тем временем их экипаж миновал чугунные ворота имения и покатился по извилистой дороге, повторявшей прихотливые изгибы водораздела Уэнлок-Эдж. Аллегра подтянула потуже ленту на соломенной шляпе, наслаждаясь созерцанием окрестностей. Хотя день обещал быть весьма душным, в эти утренние часы все казалось просто великолепным.
Деревья и кусты по обочинам поникли под тяжестью урожая; легкий ветерок доносил аромат яблок, слив и черной смородины. Сочные соцветия чертополоха и сумаха, подобно сиренево-алым самоцветам, выглядывали из яркой августовской зелени разнотравья, оживленной распустившимися во второй раз за этот сезон одуванчиками, маками и медуницей. Давно прошла пора сенокоса, и короткая золотистая стерня на полях напоминала незамысловатую детскую стрижку, весело блестевшую на солнце. Славки-завирушки оглашали воздух мелодичными журчащими трелями и вспархивали на кусты живых изгородей, услышав шум их экипажа. Аллегра с улыбкой следила, как крестьянин гонит своих коров на изумрудно-зеленое пастбище.
– Посмотрите, какое чудесное утро. Почему бы вам не передумать и не побывать на базаре в Ладлоу после того, как покончите с делами его милости? Там сегодня настоящее веселье!
– Карманники. Воры. Охотники за удачей. А на лондонской дороге под каждым кустом ждут грабители, готовые облегчить ваши кошельки. И это ты называешь весельем?
– Ну что за странное удовольствие видеть во всем только мрачную сторону? – мягко рассмеялась Аллегра. Однако открытое лицо ее спутника по-прежнему сохраняло страдальческую гримасу. Нет, она была бессильна вывести его из уныния, которое углублялось с каждым днем после отъезда леди Дороти. – Во имя всего святого, – вырвалось у нее, – напишите вы ей, что ли! Или постарайтесь забыть.
– Забыть ее?! Ты что, сошла с ума? – В обращенных на девушку серых глазах плескалась душевная боль.
– Но если вы отказываетесь даже говорить о ней, что еще остается? Лучше поскорее вырвать все из сердца. И пуститься на поиски дочери зажиточного сквайра с приличным наследством.
– Не болтай чепухи. – Бриггс прокашлялся и обратил к лазурному небосводу подозрительно заблестевшие глаза.
Аллегра обреченно вздохнула. Такого, как Бриггс, ни за что не убедишь поступиться гордыней ради веления сердца. Он был наделен чувством собственного достоинства в той же степени, в какой был лишен наследства.
– А почему вы решили работать у его милости? – поинтересовалась девушка. – Если, конечно, мой вопрос не покажется вам нескромным.
– Да, милая, в излишней скромности тебя не обвинишь, – мимолетно улыбнулся Бриггс. – Ну а что до его милости… его щедрость выше всех похвал.
– И вы ничего не хотите от жизни и довольны положением слуги?
– Когда-то я мечтал заниматься юриспруденцией. Но отец промотал мою долю наследства задолго до моего рождения, как я уже говорил.
– А что ваш брат, которому достался титул, он не может вам помочь?
– Ему и без того приходится несладко, – равнодушно пожал плечами управляющий. – Наш родитель с легкостью пустил по ветру и мои, и его деньги.
– И вы остаетесь при лорде Ридли.
– Он действительно щедрый хозяин. Подчас даже слишком. Может быть, это позволит мне отложить немного денег, чтобы выучиться на адвоката.
В устах Бриггса столь меркантильные рассуждения звучали по меньшей мере странно. Аллегра запальчиво спросила:
– Значит, вы готовы терпеть оскорбления и остаетесь в Бэньярд-Холле исключительно ради денег?
– Я уже давно говорил тебе, что верю во множество скрытых добродетелей, присущих его милости, – резко ответил Бриггс, обидевшись на столь откровенный вопрос. – И только из этих соображений я продолжаю свою службу!
Наверное, ей удалось прочесть что-то в глубине его серых глаз, отчего она воскликнула:
– Держу пари на что угодно, вам известно, где он бывает в Ладлоу! Верно?
– Я не вправе говорить об этом, – буркнул Бриггс, заливаясь краской.
– Конечно. – Аллегра улыбнулась при виде его преданности. – Но ведь и я считаю, что в его милости есть много хорошего. И не мое дело пускаться в догадки, куда он ездит и для чего.
– Вот как? – Бриггс уставился па Аллегру, пытаясь угадать, как много ей известно. Они довольно долго ехали молча, глядя друг на друга, пока управляющий не пришел к какому-то выводу: – Лучше оставим эту тему. Ведь это тайна его милости. Однако – в свете некоторых обстоятельств – тебе будет приятно узнать, что он ссужает немалыми деньгами церкви, больницы и работные дома по всему графству. Конечно, анонимно. Мне поручено соблюдать строжайшую тайну. Но я полагаю, что тебя это обрадует.
– И вы не пожалеете, что доверили ее мне. Я обещаю молчать, – с чувством откликнулась Аллегра и вдруг поймала себя на том, что весело улыбается. Ну что за глупость! Как будто ей что-то может достаться от щедрот Ридли! Тем не менее улыбка не сходила с ее лица на всем пути до города. Похоже, ничто на свете не смогло бы испортить ей сегодняшнее отличное настроение и отравить беспричинную радость, переполнявшую чистое юное сердце.
Кроме, пожалуй, воспоминания о полном тоски и боли крике.
– Мистер Бриггс, – спросила она напоследок, покидая коляску возле городских ворот, – вам ничего не известно про некую Леди Печали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50