И как будто скинув маску хладнокровия, дал волю кипящей в нем ярости. Ярость была настолько сильна, что его всего трясло. Радость мести сейчас опьяняла его сильнее всякого вина.Маурик подошел к Рике, наслаждаясь беспомощным гневом римлянина, стоящего с ножом у горла и понимающего, что при любой попытке борьбы пострадает она. Этот подонок вдесятеро заплатит за оскорбления, которым подвергся Маурик — за пятно на его чести и умаление его репутации.— Шлюха! — выкрикнул он. — Распутная сука! — С каждым шагом он изрыгал новое грязное оскорбление, злорадствуя при виде ее страха. — Ты осквернила память о моем брате!Рика в ужасе отшатнулась. Над ней навис не человек, а демон с налитыми кровью глазами.Он схватил ее за руку и рывком поставил на ноги.— Смотри на меня, — прошипел он. — Не смей опускать глаза в надежде спрятаться от позора, заслуженного тобой. Пусть он коснется тебя, шлюха, как раскаленная сталь, и выжжет в твоей душе клеймо скверны!Ее действительно жгло, как огнем, чувство страха и унижения. Но Маурику этого было мало.— Римская подстилка! Едва твое чрево освободилось от их отродья, ты тут же расставила ноги, чтобы опять впустить их семя!Он был настолько вне себя, что выдал так долго скрываемый им факт.Внезапно прозвучал рев Галена.— Отпусти ее, подлый трус! Тебе нужен я. Именно я осквернил память о твоем брате, переспав с его вдовой. Защищай его честь и доброе имя своим мечом — или ты боишься показать всем, что ты такой же импотент в бою, каким он был в постели?Маурик повернулся к нему. Губы его презрительно скривились, и он снова посмотрел на Рику.— Скажи, родственница, — оскалился он, — место между твоих ног только для римского дышла или мне тоже найдется местечко?Она окаменела от ужаса. Откуда-то издалека раздался рев Галена. Его слова с трудом доходили до нее.— Я убью тебя, британец. Клянусь всеми стихиями, ты останешься без головы!Послышались звуки борьбы — удары кулаков по телу и хриплые проклятия.Краем глаза она могла видеть, что он пытается вырваться. Но он был один против троих. Увидев, что Балор ударил его кулаком в живот, она всхлипнула.Гален рванулся вперед, но один из воинов схватил его за волосы и оттянул назад. Балор опять сильно ударил его, на этот раз ниже.— Нет, прекратите! — Она услышала свой голос, хотя не могла понять, откуда он взялся и как она крикнула. Со слезами на глазах она повернулась к держащему ее человеку. — Не трогайте его… пожалуйста.То, что она умоляет его прекратить зверское избиение, несомненно поразило Маурика. Он иронически засмеялся, но тут же прекратил смех и дружески улыбнулся ей.— Попроси меня пощадить его.Маурик силой заставил ее встать на колени, глядя, как в ее глазах появляется страх. Он вынул кинжал и приставил острое лезвие к ее горлу. По глазам было видно, что он начал понимать, и это сделало его еще безумней.— Конечно, — насмешливо сказал он, — я могу убить вас обоих, и никто меня за это не осудит. — Он забрал ее волосы в кулак и оттянул назад голову, потом приблизил к ней свое лицо. — Но ему еще не время умереть… Это была бы слишком быстрая и милосердная смерть. А он должен жить до тех пор, пока не увидит, как я накажу тебя, и наказание будет достойно твоей вины.Выпрямившись и шагнув назад, он медленно вложил кинжал в ножны, потом взмахнул рукой и нанес ей сильный удар по щеке. Когда он снова поставил ее на ноги, она не пыталась вырваться, а вцепилась в покрывающий ее мех. Он отшвырнул ее к стене, прижался к ней, обхватил рукой и сорвал мех.Рика закусила губу, чтобы сдержать крик боли и стыда. Она чувствовала исходящий от него запах прокисшего эля, давление его тела, и от ужаса у нее перехватило дыхание.Он провел рукой по ее обнаженной груди. Но в этих ненавистных ласках не было даже похоти, а только желание унизить и оскорбить. Потом она почувствовала около уха его горячее дыхание, — Попробуй только сопротивляться, и я действительно позволю Балору убить его тут же.Угроза была ненужной. В этом состоянии Рика уже не чувствовала боли. Теперь ей было все равно, что он с ней сделает…
Церрикс мгновенно понял, что здесь произошло. Он понял также, что произошло бы, появись он немного позже. Гнев от того, что этот самолюбивый трус почти разрушил его планы, смешался с омерзением, и он внезапно огрубевшим голосом приказал своим людям убрать Балора и трех остальных. Их привел Маурик. Поэтому груз вины и ответственности ложится на него, на него одного.Затем Церрикс жестом указал одному из людей укрыть женщину, которая и так достаточно настрадалась от страха и стыда и не заслуживала, чтобы выставлять ее наготу на всеобщее обозрение. У него возникло было искушение позволить римлянину расправиться с ее мучителем.Он вскользь глянул туда, где стоял темнокожий воин. При их появлении он вырвался от державших его воинов и Балора. Трое его людей с трудом оттащили его от Маурика, но сейчас, казалось, ярость утихла, или, по крайней мере, была так глубоко запрятана, что внешне ничем не проявлялась. Лицо было неподвижно, как маска, и он потирал костяшками пальцев правой руки ладонь левой, сжимая и разжимая при этом кулак, как бы разрабатывая пальцы.Церрикс удалил своих людей и глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Могли найтись такие, которые, не зная причин случившегося, оправдали бы действия Маурика, по крайней мере, отчасти. Если он застал вдову брата в объятиях ее раба-римлянина, то вполне понятно, что он взбесился. Это вполне извиняло нападение на центуриона и желание убить его.По этой причине и еще потому, что он не мог открыть истинную роль и положение римлянина. Церрикс понимал, что его суд должен выглядеть справедливым и беспристрастным. Нельзя дать даже повода подумать, будто им руководит злоба к Маурику, которого все знали, как его противника.Церрикс медленно повернулся и посмотрел на него.— Чем же мы лучше наших врагов? — Спросил он намеренно тихим голосом. — Теперь мы тоже насилуем наших же женщин?Маурик вернул взгляд.— Тебя это не касается. Это родственное дело.— Родственные дела не заставляют встревоженную охрану поднимать меня с постели из-за того, что группа вооруженных воинов тайком перелезла через стены крепости. — Церрикс кивнул головой в направлении женщины. — И родственники не кричат от ужаса и не съеживаются от страха при виде родных.— Предупреждаю тебя, Церрикс, — прорычал Маурик. — Не вмешивайся.— Нет, это я предупреждаю тебя. — Отбросив показное спокойствие, Церрикс ответил таким же рычанием. — Я догадываюсь, что привело тебя сюда ночью, потому что до меня доходят те же слухи. Я также догадываюсь, чем это должно было закончиться. А это уже касается меня, Маурик. Мне он нужен живым! Я не позволю, чтобы мои планы расстроились. Я не желаю рисковать будущим моего народа ради твоей гордыни — только потому, что ты решил, будто твоя честь запачкана.— Запачкана? — Лицо Маурика от возмущения покрылось пятнами. — Вдова моего брата спит с рабом и врагом — и это не порочит мою честь? Каждый воин на моем месте чувствовал бы то же самое.— Однако я сомневаюсь, что многие поступили бы так, как собирался поступить ты. — В тоне Церрикса слышалось презрение.В ответ Маурик самодовольно усмехнулся.— Как ее родственник, я имею полное право, по закону. И здесь у тебя нет права голоса.— Зато оно есть у меня.Церрикс обернулся и удивленно посмотрел на шагнувшую вперед женщину. Ее лицо было пепельно-серым, походка неровной, и все же в ней ощущалась сила.Поплотнее запахнув одолженную ей накидку, она в упор смотрела на порочащего ее человека, отвечая на его горящий взор вызовом.— У меня есть право голоса. И у меня есть другие права. Право выбора, который я сделала. И если уж я объявила нем, по закону ты не можешь помешать мне.Начиная понимать, Маурик покраснел.— О чем ты говоришь?— О том, что твое право на нее отныне не существует… это право беру я.Когда римлянин выступил вперед, Церрикс не мог не заметить взгляд, которым он обменялся с женщиной. Ее глаза затуманились от чувства, которое несомненно представляло собой беспредельную веру, тогда как в его глазах светилась уверенность мужчины, чьи права на обладание были подтверждены взаимными чувствами. Если у Церрикса до этого еще оставались сомнения, то теперь они исчезли. Связь между этим мужчиной и этой женщиной была крепче любых цепей и кандалов. Из пламени ненависти, пепла войны и семян надежды выросла любовь.Прозвучал издевательский смех Маурика.— Раб, у тебя нет никаких прав.— Тогда я вызываю тебя, — быстро парировал римлянин. Он подошел к ней, положил руку на плечо и поставил ее позади себя. — Сразись со мной за нее в поединке.— Чтобы получить ее, мне нет нужды сражаться с тобой.— Может быть, и нет, — согласился он со снисходительной улыбкой. — Но, собственно, почему? Ты боишься исхода боя?Рука Маурика потянулась за мечом, но римлянин даже не моргнул. Церрикс увидел достаточно.— Прими его вызов, Маурик. Маурик выкатил на него глаза.— Ты серьезно?— Совершенно. Ты объявил, что желаешь удовлетворения. Вот и получи его — в честном бою. По обычаю, докажет свое мужество тот, кто будет лучшим. Победи его, Маурик, и ты снимешь пятно со своей репутации. Она останется под твоей властью, и ты будешь решать, как с ней поступить. Если, однако, выиграет он, ты потеряешь свои права на нее. А она сможет воспользоваться своим правом и предложить себя любому мужчине по своему выбору.Довольный собой Церрикс наблюдал, как его противник прикидывает возможные варианты. Наконец он понял то, что давно знал Церрикс — у него нет выбора. Он не мог отказаться от вызова. Нужно было сражаться, или его назовут трусом. Однако поединок с таким противником таил в себе весьма реальную возможность поражения. Ничто не могло лучше послужить целям Церрикса, чем руками римлянина еще больше унизить претендента на королевское место.Но даже если Маурик случайно или по воле богов умудрится победить, Церрикс ничего не потеряет, Римский посол все-таки останется живым, а мирный план — осуществимым. Честно говоря, Церрикс предпочел бы победу центуриона. В конце концов, он поместил его у этой женщины, чтобы между ними возникла та самая связь, которая сейчас вынуждала его сражаться за нее. Жалко, если она все же достанется Маурику.— Что скажешь, британец? Обращение римлянина заставило Маурика выругаться и прорычать в ответ.— На рассвете. Как только станет достаточно светло, чтобы я смог различить твою черную шкуру. — Он повернулся и направился к выходу.Глядя в спину выходящему Маурику, Церрикс рассудительно заметил:— На твоем месте я бы убил его. Но я прошу тебя не делать этого. Не потому, что это противоречит нашим правилам поединка, но мертвый он будет гораздо опаснее для наших целей. Не надо создавать мученика для его сторонников.— Я понял. Церрикс улыбнулся.— Тогда оденься. — Он многозначительно посмотрел на Рику. — Я подожду тебя снаружи.Рика стояла, опустив глаза. Сейчас, оставшись с Галеном наедине, она почему-то боялась смотреть ему в глаза, но вдруг почувствовала, как он взял ее за подбородок. Подняв голову, он вытер ей кровь в уголках рта.— Ты в порядке?Она кивнула, все еще избегая смотреть на него.— Прости меня.— За что?Ее сердце сжалось. То, чего она так боялась касаться и о чем старалась даже не думать, все-таки всплыло на поверхность. И не стоило больше скрывать это от себя. Она взглянула ему в глаза.— За это обстоятельство, — тихо ответила она. — Я знаю, ты не хотел, а теперь ты вынужден…— Сражаться, чтобы защитить тебя? — Он с нежностью улыбнулся. — Я уже делал это, домина, и сделаю еще раз.— Сейчас все по-другому. Ты был вынужден сказать о поединке. Я знаю, ты не сделал бы этого при других условиях.Гален покачал головой.— Я сам решил домогаться тебя и понимаю все возможные последствия этого решения. Но я также знаю, что если нечто становится моим, то таким и остается.— Но надолго ли? — Она увидела, как напряглось лицо Галена. Такая реакция подтвердила ее предположения и причинила боль. — Мне не нужен ответ, Гален. Я всегда знала, что твое пребывание здесь не случайно, с самого первого дня. Там, на помосте, я подслушала разговор Церрикса с Мауриком про «план». Позже, когда я увидела, какой свободой и каким доверием ты пользуешься, я поняла, что ты не просто военнопленный, превращенный в раба. — Она улыбнулась, вспоминая. — Я так часто слышала от тебя это признание, что оно звучит у меня в ушах: «я не раб». И ты никогда им не был. Почему-то этот обруч на твоей шее походит больше на знак отличия, а не рабства.— Ты просишь меня, Рика, рассказать тебе о цели моего пребывания здесь?— Нет. Причина меня не интересует. Но я действительно должна знать то, о чем всегда догадывалась. Ты не останешься?! Поэтому часть меня проклинает обстоятельства, которые привели тебя сюда и в мою жизнь. Но другая, большая часть, принимает все как есть. Я никогда уже не заговорю об этом. Мне не надо вымученных объяснений в любви, Гален, и было бы глупо верить в то, чего никогда не может случиться. Не хочу знать, сколько нам отмерено времени. Мне нужно только то, что до сих пор получала от тебя: честное отношение и уверенность в том, что в те недолгие моменты, когда я в твоих объятиях, ты находишься со мной, а не с твоими Орлами.Он молча обнял ее. Рика не знала, хотелось ли ей услышать жалобу, которую он прошептал в ее волосы. Но если существовали слова, которые могли бы успокоить и одновременно причинить боль, то Гален произнес именно их.— Могу ли я изменить судьбу, домина, моя любовь. Глава 18 Руфус Сита прокладывал себе дорогу сквозь толпу. Его лицо уже примелькалось в крепости, так что лишь немногие бросали на него любопытные или настороженные взгляды. Большей частью он вообще не привлекал внимания. Маловероятно, что кто-либо из воинов пожертвует предстоящим зрелищем, чтобы помешать ему присутствовать здесь. Да еще и уступит позицию в первых рядах. Но все же Сита старался продвигаться осторожно.Слух о поединке распространился со сверхъестественной быстротой. Несмотря на ранний час, в центре крепости собрались, казалось, все ее обитатели и многие фермеры из окрестностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39