В этот момент в голове возникла мысль. Поначалу это был лишь слабый проблеск, но постепенно она обретала очертания. Они же едут на Венецианский карнавал. Разве можно найти лучшее место для первого знакомства Адама с Антонией? Разве это не самое подходящее место, где двое незнакомых людей смогли бы вступить в любовную связь?
Ее одолевали сомнения. Как вообще осуществить такое? Потом снова появлялась надежда. Так или иначе, она должна будет организовать случайную встречу. Венецианский карнавал устраивают ради одной цели — простого удовольствия. Это воображаемый волшебный мир, в котором ваши самые дикие фантазии могут стать реальностью.
Глава 25
В Бордо Сэвидж закупил для подвалов Эденвуда превосходные французские вина и ящики вошедшего в моду шампанского. Тони спросила, можно ли получить приличную прибыль, купив шампанское и продав его в Англии. Адам сказал, что это хорошая мысль, поскольку пить заграничное вино вместо доброго домашнего — ныне верх снобизма. Гражданские беспорядки во Франции, если дело пойдет хуже, приведут к временному сокращению виноделия, и в результате, конечно, подскочат цены.
Отрезок пути от Бордо до Португалии оказался для Тони самым неприятным. Она два дня просидела в каюте, борясь с морской болезнью, пока не прибыли в залитый солнцем лиссабонский порт. Тони не верилось, что в Англии еще зима. Они взяли на борт двести ящиков густой темной мадеры, единственного вина, хорошо переносящего тропическую жару.
Тони познала, что такое настоящая жара, когда они прибыли в испанский порт Кадис, где закупили отменную испанскую и марокканскую кожаную обувь, а Сэвидж купил пару седел из черной тисненой кожи. Пройдя через пролив, «Летучий дракон» ненадолго задержался в Гибралтаре, чтобы пополнить камбуз финиками, инжиром и сладкими сочными апельсинами, а затем пошел в Картахену, где закупили ножи и шпаги из прославленной толедской стали.
Тони с трудом верилось, что прошла всего неделя. За .эту неделю они побывали в портовых городах Франции, Португалии и Испании, воочию познакомились с людьми, культурой, языком, пищей и климатом, так сильно отличающимися друг от друга.
Тони нашла себе дело — помогала на камбузе Максуайну, но, выходя на палубу, держалась в стороне, избегая грубых, не выбирающих выражений матросов. У нее не было желания становиться мишенью для их жестоких насмешек. Она держалась подальше и от Сэвиджа — боялась, что он заставит ее карабкаться по такелажу или поручит другое непосильное для женщины дело.
Хотя она старалась не попадаться ему на глаза, его присутствие ощущалось всюду. Отданный им приказ выполнялся немедленно. Команда относилась к нему с уважением, к которому примешивалась известная доля страха. Хотя Тони было известно, что матросы пьют, она не видела ни одного пьяного, как не видела ни одного отлынивающего от своих обязанностей. Сэвидж был строгим надсмотрщиком, превыше всего требующим чистоты, и они драили палубу до тех пор, пока она не стала идеально белой, а из запахов остались только запахи моря и соли.
С каждым солнечным днем смуглая кожа Сэвиджа становилась все темнее. В результате его голубые глаза казались бледнее, выглядели как льдинки, и под его презрительным взглядом, брошенным через весь корабль, иной матрос, казалось, примерзал к месту.
На Сардинии они отправились осматривать достопримечательности. Ослепительно белые дома под красными черепичными крышами в средиземноморском стиле. Простирающиеся от лазурного моря в глубь острова холмы, усеянные яркими экзотическими цветами. Тони с Адамом, покуривая, сидели рядышком, любуясь захватывающим видом на залив. Сквозь плотную батистовую рубашку плечи Тони ощущали горячее солнце. Оно разогревало кровь и возбуждало чувственные мысли.
При каждом взгляде на Адама Сэвиджа во рту пересыхало от желания, чтобы он коснулся ее. В то же время она знала, что, если он дотронется до нее, она завизжит. Чего ей по-настоящему хотелось, так это самой дотронуться до него. Ей хотелось пощупать его загорелую кожу, провести пальцем по подбородку, где от щетины лицо было еще темнее. Ей не терпелось расстегнуть пуговицы его легкой рубашки, стянуть ее с покатых плеч и провести руками по твердой мускулатуре его невероятно широкой груди. Она горела желанием слиться с ним в поцелуе. Тони покраснела от дерзкой мысли — ей захотелось лизнуть его, ощутить соленый вкус его соблазнительной плоти.
Когда она снова подняла на него глаза, он с вожделением разглядывал парочку босых крестьянских девушек с темными, с сонной поволокой глазами. Он поманил их к себе. Они сначала с опаской приблизились к могучему мужчине со страшным, изуродованным шрамом лицом, но он, поддразнивая и подмигивая, при помощи жестов сумел купить у них устриц. Немного погодя они, смеясь и кокетничая, игриво плескали в мужчин, откровенно приглашая их позабавиться.
— Искупаемся? — спросил Сэвидж, стягивая рубашку и не стараясь прятать выпуклость между ног.
— Нет, спасибо, — натянуто ответила Тони. — А что, черт побери, вы делаете, когда женщина не хочет? — так же натянуто спросила она. — Или такого не бывает?
— Бывало много раз, — признался Адам. — Тогда я просто прибегаю к искусству обольщения.
— Как, черт побери, можно обольстить женщину, не зная ее языка?
— Секс — это универсальный язык, Тони. Ты заглядывал в книги, что я тебе дал? У Тони порозовели щеки.
— Вижу, что заглядывал, — отметил, ухмыляясь, Сэвидж. — Черт побери, постарайся не быть таким узколобым и осторожным. Я уже говорил, твой петух не только для того, чтобы писать. Пока не попробовал горячего поцелуя женщины Средиземноморья и не ощутил на члене ее быстрого язычка, ты еще не жил.
У Тони от удивления отвисла челюсть.
— Ладно, попробуй устриц. Если и после них тебе не захочется, то ты безнадежен, парень.
Тони забрала своих моллюсков, оставив Сэвиджа забавляться с синьоринами. Проклятый распутник, бегающий за каждой юбкой! Вот вернется на корабль и выбросит золото в проклятое Тирренское море! Конечно, она этого не сделала.
Безоблачное небо, голубая гладь моря. «Летучий дракон» скользил по Мессинскому проливу, отделявшему Сицилиюот Италии. Пэдди Максуайн раздобыл бесподобные мягкие сыры и сочные черные маслины, а также запасся специями, привезенными из далеких стран.
Тони помогала ему приготовить рыбу, тушенную с фенхелем. Он рассказывал ей, к какому мясу лучше подходят майоран и базилик. Она вспомнила вкуснейшую паеллу, которую он приготовил, когда они стояли в Испании, и он сказал, что желтый цвет и неповторимый запах и вкус придавал шафран, который, как считают, вселяет в людей радость.
Тони взяла щепотку лаврового листа. При одном прикосновении он источал пикантное благоухание. Максуайн объяснил ей, что лавр растет здесь, в Средиземноморье.
— Кэп неравнодушен к карри.
— Его слуга из Индии, Джон Булль, говорил мне, что карри вызывает привыкание. Попробовав слабый карри, постепенно доходят до «виндалу», самого острого.
— Карри лучше любого другого средства увеличивает население земли, — подмигнул Пэдди. — Можешь мне поверить, это самое лучшее средство для мужчины. Забудь о «египетском бальзаме» со шпанскими мушками, от карри стоит как палка. — Тони было впору бежать из камбуза. — А если угостить им женщину, она так распалится, что сама запросит.
Тони стало казаться, что мужчины не думают ни о чем, кроме секса. Потом покраснела сама. В эти дни — данная тема занимала непомерно большое место в ее собственных мыслях!
В каждом порту Сэвидж доставлял на борт что-нибудь ценное для Эденвуда. В Италии он приобрел мраморные скульптуры и статуи древнеримских воинов, до того натуральные, что, казалось, они вот-вот заморгают и заговорят. На Корфу он обнаружил небольшую греческую молельню и попросил разобрать ее и аккуратно упаковать изящные желобчатые колонны, чтобы потом поставить у себя в саду.
Когда они вернулись на корабль, все члены команды в чем мать родила ныряли и плавали в теплых волнах Адриатики. Сэвидж присоединился к ним, но Тони упорно отказывалась.
— На твоего заморыша рыба не клюнет, — поддразнил шотландец.
Тони в ответ сделала ему нос. Прежде чем спуститься вниз, она бросила последний взгляд на развернувшуюся перед ней картину. Греческий остров Корфу выступал изумрудным пятном на бирюзовой поверхности моря. Это был один из самых красивых уголков, которые Тони когда-либо видела. Насколько видит глаз, холмы, покрытые цветущими кустарниками. Серебристые венки из листвы искривленных сучковатых оливковых деревьев. Едущие на мулах крестьяне. Женщины с вязанками дров. Никакого сомнения, что именно сюда волна вынесла Одиссея.
Адаму было непонятно, как можно сидеть в душном чреве клипера, вместо того чтобы нежиться в голубой воде лагуны. Он знал, что лорд Лэмб немножко сноб, и понимал, что нелегко вынести грубые шутки неотесанных матросов. Он решил, что Тони непривычна эта мужская возня и, скорее всего, он никогда не раздевался донага на людях. Может быть, его даже смущали размеры его мужских прелестей и он боялся, что не может сравниться с другими.
Спустившись вниз, Тони обнаружила, что ранее запертая кладовая открыта. Более того, в ней была сложена аккуратно упакованная в ящики греческая молельня. Она точно знала, что с тех пор, как они покинули Францию, Сэвидж больше не сходил на берег по ночам. Значит, думала она, этот трюм был опорожнен в стране, где беспорядки были видны каждому. Что же такое он тайком доставил во Францию? Напрашивался один ответ — оружие и боеприпасы.
Она поежилась от этой мысли. Это же безнравственно, все равно что торговать смертью и разрушением. Резко обернулась, услышав позади шорох. Это был Максуайн. Казалось, он, словно хорек, постоянно крадется за ней.
— Я… я думал, ты купаешься.
— Нет, сэр! Я уже говорил, что никогда не притрагиваюсь к воде. Вода для того, чтобы утонуть.
— Что было в этом запертом трюме? — прямо спросила она.
— Я глух и слеп. Это я тоже вам говорил.
— По-моему, больше не чувствуется того странного запаха. Чем пахло?
— Наверное, опиумом, сэр.
— Опиумом?! — ошеломленно переспросила Тони.
— Если на корабле перевозили опиум, вонь остается навсегда. Сейчас не пахнет, потому что стоят жаркие солнечные дни, а вернись сырость, пройди пару дней дождь, и снова станет вонять, как от покойника.
— Покойника? — повторила Тони, что твой скворец Сэвиджа.
— Вы не узнаете, что значит воняет, пока не поплаваете на невольничьем судне.
Тони подавилась на полуслове и попятилась из трюма:
— Впредь я тоже глух и слеп, Максуайн. Ничего такого не желаю больше слышать.
Она качалась в подвесной койке, а в голове лихорадочно метались мысли. Вспомнились слова Адама Сэвиджа: «Ты еще недостаточно испорчен, чтобы обмануть слабого и беззащитного, лорд Лэмб».
Тони содрогнулась. Не может быть, чтобы он запачкал себя такими отвратительными деяниями. Контрабанда это не безобидное занятие вроде того, когда прячут немножко табака или шерсти, чтобы не платить пошлину. Нет, это низость, ужасное зло, оставляющее свой грязный след на всяком, кто опустился до такой мерзости. Ее рассудок отказывался углубляться в подробности. Она не хотела, не могла поверить, что он способен на такое.
На следующий день, к ее удивлению, в дверь каюты постучал мистер Бейнс:
— Капитан просит вас подняться к нему на палубу.
— Благодарю вас, мистер Бейнс, — любезно ответила Тони.
Он был единственным членом команды, в котором чувствовалось воспитание. Зачесав назад волосы и завязав ремешком, Тони направилась на верхнюю палубу.
Сэвидж непринужденно держал руки на штурвале. С каждым днем его бронзовый загар становился все темнее.
— Завтра будем в Венеции. Этот отрезок пути между Италией и островами Далмации один из красивейших в мире. Я не хотел, чтобы ты пропустил такую красоту.
Она, вдруг смутившись, отвела глаза в сторону потрясающе красивой береговой линии.
— Нам здорово повезло с погодой — ни одного шторма.
Сэвидж нахмурился. Значит, Тони все еще боится шторма?
— До возвращения домой обязательно попадем в какой-нибудь летний шторм, но сильных не будет. Так что бояться нечего.
Чувствуя, что он успокаивает ее, Тони старалась перевести разговор на пустяки:
— Идем довольно быстро.
Он кивнул:
— «Летучий дракон» — удачное приобретение, — и тоже переменил тему. — Венеция — это такой город, что ты в него обязательно влюбишься. При виде его захватывает дух. Это город невиданного великолепия, уходящего в глубокую старину, тысячелетнюю старину. Венеция ни на что не похожа, во всем мире не найдешь ничего подобного. Она стоит на сотнях островов, изрезанных вдоль и поперек каналами. Величественная архитектура, ей сотни лет, некоторые здания ветшают, но все до единого — образцы красоты и великолепия, украшены резным орнаментом или мозаикой. Древние площади называют пьяццами, в городе сотни мостов, так что можно осматривать город пешком. День тянется долго и лениво, давая идеальную возможность не спеша бродить по средневековым улочкам, заглядывая в мощенные камнем дворы готических домов и палаццо. Некоторые магазины и деловые конторы днем закрыты — сиеста, но улицы зачаровывают без конца. Узкие, извилистые и запружены народом. Потом неожиданно перед тобой открывается великолепная просторная площадь с собором или палаццо работы Палладио. Его шедевром считается построенная в четырнадцатом веке по образцу Пантеона церковь Иль Реденторе.
— Она, кажется, построена в ознаменование окончания черной чумы? — спросила увлеченная рассказом Тони. — У меня дома есть книга о некоторых сокровищах музеев.
— Близ Сан-Барнабы есть музей с потолками, роскошно расписанными натуралистическими изображениями живых существ в момент совершения акта любви. Там полотна и фрески, изображающие людей и кентавров, и скульптуры мифических существ.
— Собираетесь ли покупать картины для Эденвуда?
— Как же, обязательно. Мечтаю о Каналетто или Корреджо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67