Джон Гордон украл Табризию! Трой налил Парису большую порцию бренди, чтобы брат успокоился, но тот яростно оттолкнул сосуд.
— Мне нужны мозги, чтобы найти ее, ты, дурак!
Он созвал слуг, всех, до последнего мальчишки из конюшни, и установил, что Шеннон и Дамаскус вчера уехали в Эдинбург. Двое слуг признались, что видели какого-то темноволосого посетителя сегодня утром, но никто не заметил, как он уехал.
Никогда в жизни Парис не чувствовал такой бессильной ярости. Он даже сам забеспокоился, не сходит ли с ума Все проклятия мира призывал он на Гордонов — на все века, на все поколения! Куда же ее увезли: в Эдинбург, в Хантли или куда-то еще? А день кончался, скоро наступит глухая ночь! Приказав людям начать поиски, он встал перед дилеммой кинуться самому искать или оставаться здесь, на случай если Гордоны захотят выставить условия. Однако нервы его не выдержали ожидания, и он отправился искать жену.
Они начали со своих деревень, расспрашивали про всадников, но никто ничего не видел. Парис впал в отчаяние. Он отправил Троя с дюжиной людей в Эдинбург, — попытаться найти там следы похищенной Табризии Послал Яна с десятком всадников в порт Лей посмотреть, не там ли корабль Гордона. Сам вместе с Джеймсом метался по окрестностям, каждые два часа возвращаясь в замок И так всю ночь.
Парис мучил себя воспоминаниями. Он ткнул Гордона в руку во время последней встречи, и теперь Табризия должна платить за его безрассудство Потеряв всякую надежду, они вернулись в замок в четыре утра Джеймс пытался убедить друга бесполезно искать в темноте, гораздо больше смысла остаться, отдохнуть, перегруппировать силы и снова заняться поисками, когда рассветет Парис нехотя согласился и ушел к себе в комнату Он хотел остаться наедине со своим горем.
Он не смел думать, что Джон Гордон способен сделать с его любимой, и корил себя за свое обращение с ней Он, видите ли, хотел, чтобы она призналась ему в любви, и готов был добиваться желаемого, провоцируя ее на признание. Сейчас без Табризии Парису было невыносимо. Она стала частью его Лучшей частью.
Он поклялся, если вернет Табризию невредимой, будет холить и лелеять ее до конца жизни. Почувствовав тупую боль в сердце, Парис внезапно понял, что ему совсем не обязательно, чтобы она его любила, ему важно самому любить ее. Волосы Париса стояли почти дыбом — он постоянно ворошил их пальцами. Он не мог больше ждать и в половине шестого отправился в конюшню, приготовить лошадь. Конюшни были битком набиты людьми Кокберна и Дугласа, мужчины согревались теплым элем и овсяными лепешками Парис поел вместе с ними и оседлал верного крепконогого жеребца. Едва они выехали во двор замка, прибежал крестьянин, размахивая запиской Парис выхватил ее и прочитал. Строчки заплясали перед глазами, наполнили сердце смертельным страхом «Я покончил с твоей женой Она в Данбаре», — написано было кровью Слово «покончил» занозой засело у него в голове. Это значит, он ее убил или изнасиловал. Парис молил Бога пусть только последнее! Голос его прерывался, когда он крикнул.
— Она в Данбаре! Я поеду один.
Он пришпорил коня и помчался по дороге, понукая животное и боясь того, что сейчас увидит Если она жива, он должен убедить ее в своей любви! Что бы Гордон ни сделал с ней, это не способно разрушить его любовь. Он спрыгнул с лошади возле входа в башню в Данбаре и взлетел по ступеням.
Услышав шаги мужа, Табризия закрыла глаза и стала молиться Как она посмотрит ему в лицо? Как сможет убедить его, что он, этот проклятый враг, ничего ей не сделал? Когда Парис переступил порог, она стояла на коленях на плаще, склонив голову Волосы закрывали ее наготу Он кинулся к ней, опустился рядом и развязал руки, а она подняла на него глаза, и слезы потекли по щекам, падая на голую грудь, содрогавшуюся от беззвучных рыданий.
— Сокровище мое, я никогда не любил тебя больше, чем сейчас, в этот миг — Он подхватил ее и со всей нежностью прижал к сердцу
Табризия обвила руками его шею и спрятала лицо у него на груди Его губы слегка касались ее виска, он держал ее, оберегая от всего, что могло бы причинить боль Подняв на мужа умоляющий взгляд, она сказала
— Я клянусь, клянусь перед Богом, он не дотронулся до меня! Он хотел лишить тебя покоя на всю жизнь, оставив меня голой Скажи, что ты веришь! Не позволяй ему
разрушить нашу жизнь, — горячо умоляла Табризия.
Парис заглянул в глаза жены и увидел в них чистоту. На этот раз между ними была полная гармония, и он поверил ей. Без объяснений, доказательств, просто поверил всем сердцем.
— Любовь моя, единственный мой! — воскликнула она, когда он улыбнулся и поцелуями осушил ее слезы.
Парис снял плащ и завернул Табризию, потом подхватил! ее плащ и укутал ей ноги — утро было холодное. Никогда за столь короткое время он не преодолевал пять миль. Его сердце пело под удары подков. Он въехал во двор замка с бесценным грузом, и из двух сотен глоток вырвался приветственный вопль — жена лорда спасена! Парис улыбался Табризии, а она смеялась, глядя снизу вверх прямо ему в глаза и почти теряя сознание от радости — она любима!
Он не выпускал ее из рук до тех пор, пока они не оказались одни в комнате. Там, усадив жену на край кровати, он принес бокал вина, снял с нее плащ и укрыл одеялом. Он держал бокал у ее губ, потом стал пить с того же края.
— Я ничего не ела со вчерашнего дня и опьянею, — предостерегла его Табризия.
— Нет, ты от вина заснешь. — Он растянулся возле нее поверх мехового покрывала. — Я буду рядом, буду сторожить твой сон. Не хочу, чтобы тебе снова стало страшно. Пусть эта комната будет нашим убежищем, нашими небесами, где мы скроемся от всего мира. Она была для меня такой всегда, и я мечтал о той, с кем мог бы разделить ее. Я желал бы остаться здесь с тобой, закрывшись от всех. Табризия, я так хочу тебя! Мне необходимо твое тепло! А я поделюсь с тобой своим, отдам тебе всю ласку, и нежность, и страсть, и любовь. Я буду говорить с тобой обо всем, заботиться о тебе и мечтаю, чтобы ты заботилась обо мне.
— Я так боялась тебя, Парис. Так боялась… — Она трепетно улыбнулась и покраснела. — Ты такой большой… Я думала, мне будет больно.
— О Боже! Не могу видеть страх в твоих глазах. Клянусь, я никогда не буду с тобой грубым. Обещаю. Я стану терпелив, как никто в мире, я не заставлю тебя подчиняться, я подожду, пока ты сама не будешь готова и не попросишь.
Табризия потянулась к его руке, поднесла ее к лицу и посмотрела на Париса с обожанием.
— Ты начинаешь, наконец, успокаиваться, моя прелесть?
Она зевнула и свернулась клубочком.
Табризия проснулась, когда дневные тени удлинились. Она почувствовала запах еды, и впервые за неделю ее желудок не протестовал. Парис принес ей бархатный халат, и когда она посмотрела на мужа, то увидела — он сбрил бороду. Лицо ее осветилось улыбкой, она протянула руку и погладила чисто выбритую кожу.
— Ты это ради меня?
Он кивнул.
— Я подумал, может, борода тебя немного пугает. Давай поешь чего-нибудь.
Он подвинул маленький столик, поставил его перед камином и поднял три серебряные крышки с трех больших тарелок. Копченая осетрина в окружении крабов, тетеревов в красном вине и барашка. Табризия взяла маленький кусочек осетрины, но оставила нетронутым на тарелке.
Парис не сводил с нее глаз. Он не мог вспомнить, когда был так счастлив.
— Ну съешь что-нибудь, дорогая, — настаивал он.
— Я не могу есть, когда ты так на меня смотришь.
— Давай я тебя покормлю.
Парис придвинулся к ней и посадил к себе на колени. Он кормил ее осетриной и уговаривал съесть хоть немного мяса.
— Все, больше не хочу. — Она покачала головой, улыбаясь нежно и не отрывая от него взгляда. — Теперь посмотрю, как ты ешь.
Парис ел с наслаждением, запивая обед вином.
— Ну, у тебя настоящий мужской аппетит! — улыбнулась Табризия.
— Я во всех отношениях мужчина, — уверил он ее.
Их взгляды встретились поверх бокалов, и она скромно опустила ресницы. В его глазах читалось страстное желание!
— Я скажу миссис Холл, чтобы она велела согреть тебе воды. А сейчас у меня дела, но обещаю, я скоро приду. У нас с тобой полно нерешенных проблем.
Он натянул мягкие высокие сапоги и тщательно выбрал два кольца из шкатулки с драгоценностями.
К тому времени, когда он вернулся, Табризия уже помылась и надела белую ночную рубашку со складочками, искусно скрывавшими, а когда надо открывавшими милые изгибы тела. Стоило лишь повести рукой. Парис вынул шпильки из ее волос, и они рассыпались по плечам. Ему хотелось крепко прижать ее к себе, зарыться лицом в огненный водопад, но вместо этого Парис взял ее за руку и подвел к зеркалу.
— Смотри, какая ты красивая, — прошептал он и встал рядом с ней. — Сегодня мы похожи на любовников, — выдохнул он ей в волосы. — Теперь будем так смотреться каждый вечер, наблюдать, как мы меняемся.
— Я и понятия не имела, что ты такой романтик, — улыбнулась она. — Ты, наверное, набрался этого у парочки, которая сейчас переживает медовый месяц.
— Медовый месяц придумали французы. Обычно французская аристократия закрывала молодых в спальне невесты на месяц. Все это время они никого не видели, только друг друга. А еду им ставили под дверью.
— И что они делали целый месяц? — невинно глядя на него, в полном изумлении спросила Табризия.
Парис повернул ее так, чтобы заглянуть в глаза.
— Они узнавали друг друга очень-очень близко, — тихо объяснил он и засмеялся, когда она покраснела.
Он снял камзол, потом рубашку. Табризия вздрогнула.
— Тебе холодно, любовь моя. Пойду разожгу огонь.
Табризия смотрела, как он опустился перед камином на колени. Когда она наблюдала за ним, с ней происходило что-то странное. Всегда, с самого начала, с их первой встречи в приюте, куда он пришел навестить девочку, одинокую, заброшенную и чего-то ожидающую. Да, она сразу полюбила его, до сумасшествия, но не осмеливалась признаться в этом ни себе, ни ему. Она панически боялась реакции своего тела на этого мужчину, ставшего теперь ее мужем до конца дней, поскольку их союз освящен церковью. Она подошла к Парису, оглядела его широкие обнаженные плечи. Он повернулся и перехватил ее внимательный взгляд.
— Когда ты смотришь на меня, я едва дышу, — призналась она.
— У меня тоже от тебя дух захватывает, прелесть моя.
После его слов она почувствовала себя легкой, как пушинка. Он предложил поджарить каштаны в камине, взял сковороду с длинной ручкой и держал над пламенем, пока по комнате не поплыл вкусный запах. Каштаны были готовы, они сдирали с них шкурку, обжигая пальцы. Парис поднес к губам ее руку, поцелуями успокаивая боль.
— А тебе не холодно без рубашки? — безотчетно спросила она.
— Мне вообще никогда не бывает холодно. Потрогай меня, — предложил он
Табризия прикоснулась к его плечу, потом скользнула рукой по груди. Он застонал, потянулся к ней, нежно коснулся губами, бормоча ее имя, еще какие-то слова любви и сходя с ума от желания. Она едва не теряла сознание от пробудившейся чувственности. Ощущения были новыми для нее и необыкновенно приятными. Она таяла в его руках, совершенно забыв о рассыпавшихся каштанах.
— Скажи «Парис», — попросил он — Я хочу услышать свое имя из твоих уст
— Парис, — выдохнула Табризия, и он стал целовать ее снова и снова, пока их губы не слились в страстном порыве.
Каждое движение вело к обладанию, но Парис не давал себе воли, понимая: если он не остановится, страсть вырвется из-под контроля. Он пытался говорить легко и непринужденно, но от сдерживаемого желания голос звучал натужно.
— Пойдем в постель. Я хочу тебя обнять. — Он поднял ее, прижал к сердцу и понес в их общую кровать. — Опыт подсказывает мне, тебе лучше спать на этой стороне. Ты должна лежать ближе к огню, а я — к двери, на случай опасности.
Он задул лампу, прежде чем раздеться окончательно, не желая лишний раз показывать свой отвратительный шрам. Он боялся, что ее ужас при виде следа, оставленного мечом врага, причинит ему новые душевные муки. Потом Парис лег и привлек ее к себе. Табризия чувствовала жар упругого горячего тела, прижавшегося к ней. Его руки стиснули ее в объятиях. «Какой он сильный», — подумала она с гордостью. Она ощутила его массивные ноги-колонны, его бедра, мощные и твердые. При мысли о том, что бы он сейчас хотел с ней сделать, Табризия затрепетала, и Парис уловил ее дрожь. Боже, какая же выдержка, какая воля нужна ему, чтобы не взять ее сейчас, не испить до дна ее сладость, не утолить нестерпимую жажду! Ведь он пообещал ждать, пока она сама не попросит. Сердце колотилось, пульс разрывал жилы, а она лежала, прижавшись щекой к его груди. Табризия слышала бешеный ритм сердца мужа и знала — это из-за нее. Она улыбнулась в темноте. Страстный стук сердца лучше всяких слов говорил, как он влюблен. Ее охватило глубокое волнение: да, он готов взять ее немедленно, но сдерживается ради нее, подчиняется ее желанию. Внезапно Табризия почувствовала — она сама хочет его, сейчас, здесь, в кровати. Она нежно гладила его тело, ощущая каждую клеточку — от вздувшихся мускулов на спине до горячих чресел, откуда поднималась ей навстречу твердая, жаждущая плоть, готовая соединиться с жаром ее плоти.
Она робко протянула руку, но маленькие изящные пальчики не смогли сомкнуться вокруг средоточия сильно выраженного желания мужа. Табризия просунула руку ему под голову, почувствовала упругие завитки на шее и потянулась губами к его лицу. Парис встретил ее губы на полпути и слился с ней в поцелуе, который, конечно же, увлек их дальше.
Потом, удовлетворенные и счастливые, они лежали рядом, и Парис, нежно обнимая Табризию, привлек ее голову к себе на грудь.
— А теперь спи, моя радость, спи.
Он глядел в темноту и молча молился: ничего не давай мне больше, Господи, но ничего и не отнимай!
На следующее утро Табризия просыпалась медленно, с трудом возвращаясь к яви. Никогда еще она не чувствовала себя в такой безопасности, в таком тепле. Парис крепко держал ее в объятиях, и она, прижавшись к нему спиной, была как в футляре. Она не могла поверить — он сдержал свои обещания, все до последнего слова!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45