Тревожная мысль шевельнулась в его усталом мозгу. Гай! Он не видел брата Элинор с момента стычки с каталонцем. Расспросы о юноше с белокурыми волосами и фиалковыми глазами ни к чему не привели.
Вернувшись на место схватки с кастильцами, Джордан среди павших в бою обнаружил Гая. Шлем его был разбит ударом булавы, светлые волосы слиплись от крови, на плече зияла рана. Взвалив на плечо бесчувственное тело юноши, Джордан двинулся к лазарету, устроенному рядом с полем боя.
— Читайте отходную, сэр, — сказал врач. — Это единтвенное, что вы можете для него сделать.
В мрачной задумчивости Джордан опустился на колени и подложил под голову Гая свернутую лошадиную попону. Парень нуждается в хорошей еде и заботе. Пройдет несколько дней, прежде чем войско Эдуарда, разделавшись с врагами и завладев добычей, направится в Бургос, столицу Кастилии. У Гая нет этого времени.
Бургос? Джордан встрепенулся. Разве не там держат Элинор ради выкупа? Впрочем, неизвестно, есть ли в этих слухах хоть доля правды. Но если предположить, что Элинор действительно в Бургосе, она могла бы спасти жизнь Гая. Если же юноша останется с победоносным войском Эдуарда, его шансы выжить равны нулю.
Оставив раненого на попечение одного из своих людей, Джордан отправился на поиски испанского посланника. Вот кто подскажет ему кратчайший путь до Бургоса! Дон Родриго начертил на земле план местности.
— После всех испытаний путь покажется вам легким, чего не скажешь о вашем раненом спутнике. Но к чему такая спешка? Скоро мы все будем в Бургосе.
— Боюсь, недостаточно скоро, дон Родриго. Мой друг нуждается в уходе. В городе у него сестра, ее удерживают ради выкупа. Возможно, вы слышали — это Элинор, жена лорда Гастингса.
— Вы сказали, имя рыцаря — Десмонд. Неужели это Элинор Десмонд, фрейлина принцессы Уэльской?
— Она самая. Как вы полагаете, я успею довезти его живым?
— Надо бы взглянуть на него. Я кое-что смыслю в медицине. И был бы рад оказать услугу прекрасной Элинор.
Полуденное солнце стояло в зените. Для начала апреля было слишком жарко, земля высохла и покрылась слоем пыли — лето в Кастилии засушливое. Гай метался в жару. Дон Родриго снабдил Джордана лекарством от лихорадки и мазью для ран. Он явно сомневался, что юноша перенесет дорогу, но виду не подавал.
— Многие не верят в эту историю с похищением леди Элинор.
— Знаю, но, поскольку Гастингсу ничего не стоит соврать, придется рискнуть, — мрачно произнес Джордан, пожимая руку испанцу.
— Тесть Жана д'Акра живет к северу от Бургоса. Я позабочусь о пропуске для вас.
Джордан поблагодарил посланника. Они вернулись в лагерь, и дон Родриго вынес пропуск, подписанный доном Педро.
— Поезжайте с Богом, сэр Джордан. Надеюсь, мне еще представится случай спасти вам жизнь.
Усмехнувшись, Джордан хлопнул испанца по плечу.
— А я надеюсь, что никогда не попаду в подобную ситуацию.
Дон Родриго протянул ему свернутый в трубочку пергамент:
— Прошу вас, сэр Джордан, принять знак щедрости моего господина.
— Маленькое королевство, дон Родриго?
— Едва ли. Скорее маленькая крепость на берегу реки Гвадалквивир. Вам еще повезло. Сомневаюсь, что будут другие награды.
Слова испанца показались Джордану странными. Дон Педро обещал осыпать всех золотом, когда вернет трон, но теперь цель достигнута и получение наград — вопрос времени. Он развернул свиток и пробежал глазами текст, написанный на незнакомом языке. Слово Авила повторялось чаще других. Должно быть, это название крепости. Итак, теперь он владелец Авилы. Название ему показалось звучным.
Положив пергамент в кошель, Джордан вскочил на коня. Теперь главное — доставить Гая в Бургос живым.
Элинор стояла у забранного решеткой окна, выходившего во внутренний дворик. Множество кадок с цветущими растениями, расставленных вдоль стен и по углам, превратили его в тенистый сад. На залитых солнцем ослепительно белых стенах пестрели яркие цветы, высаженные в глиняные горшки, висевшие на чугунных кронштейнах. Хозяева этого очаровательного дома относились к Элинор с уважением и симпатией. И все же сердце Элинор сжималось от тоски. Ей хотелось вырваться на свободу — скакать верхом или хотя бы гулять в полях, подставив лицо солнцу. Но более всего она тосковала по Джордану.
Вздохнув, Элинор потрогала мягкую ткань черной бархатной туники, надетой поверх желтовато-зеленого платья. На шее у нее красовался золотой крестик, в ушах — золотые колечки. Юная жена Жана д'Акра, Леонора, делала все, чтобы молодая женщина не чувствовала себя пленницей; ее родители, дон Хайме и донья Изабель, оказались радушными хозяевами. Элинор немного освоила испанский и могла общаться с домочадцами. Ей разрешалось питаться с семьей дона Хайме и посещать мессу в городском соборе. Этим ее свобода и ограничивалась.
В комнату влетела Леонора, прижимая к себе пару пушистых щенков:
— Элинор, давай поиграем с моими собачками.
Обернувшись, Элинор улыбнулась юной испанке. Трудно было себе представить, что это крохотное белокурое создание с плоской, как у ребенка, грудью и ангельским личиком может быть чьей-то женой. Веселая и непосредственная, она в свои пятнадцать лет больше походила на десятилетнюю девочку, чем на замужнюю женщину. И хотя Леонора не питала неприязни к своему мужу, она не стала бы возражать, если бы он отсутствовал годами, оставив ее с любящими родителями.
— Что слышно о войне? — спросила Элинор, гладя одного из белых щенков, которых Леонора опустила на пол.
— О войне? — переспросила та, не желая расстраивать Элинор. За короткое время Леонора успела привязаться к пленной англичанке и, хотя сочувствовала Элинор, не могла понять, почему ее новая подруга не может быть счастлива в таком прекрасном месте. — Да ничего особенного.
— Пожалуйста, я чувствую, ты что-то скрываешь.
— Говорят, состоялось большое сражение, — неохотно сообщила Леонора и, подняв с пола щенков, направилась к двери. — Дон Энрике больше не король Кастилии.
Элинор ахнула, стиснув в восторге руки. Значит, принц Эдуард выиграл решающую битву! Она не представляла, далеко ли войско принца от Бургоса, но то, что англичане в Кастилии, само по себе было радостным известием.
С горящими от возбуждения щеками Элинор схватила перо и лист бумаги и, присев у окна, принялась за письмо принцу Уэльскому.
Но, написав первую строку, задумалась. Принц не может освободить ее, не заплатив выкуп. А поскольку у Эдуарда никогда не было свободных средств, едва ли он станет платить из собственного кармана. Единственное, что он может сделать, — это приказать лорду Генри выкупить ее, даже если для этого придется посылать за деньгами в Англию.
Это соображение подействовало на Элинор как ушат холодной воды. Лучше уж томиться в плену в Испании, чем вернуться к Гастингсу. Ах, если бы она могла послать весточку Джордану! Со слезами на глазах Элинор отказалась от этой мысли. Поступив так, она столкнула бы его с лордом Генри. Но может, когда войско Эдуарда войдет в Бургос, Джордан придет за ней?
Элинор тряхнула головой, отгоняя несбыточные мечты. Если кто и явится за ней, так это Гастингс. Удивительно, что он не выкупил ее раньше. Может, он не знает, что она в плену? Или ждет, пока закончится война? В любом случае ей следует молить Господа, чтобы войско Эдуарда добиралось до Бургоса как можно дольше.
К. концу дня радость от поражения дона Энрике сменилась печалью. В сумерках Элинор, отказавшись от ужина, сидела во внутреннем дворике. Из окон доносился звонкий голосок Леоноры и смех ее родителей. Нежно журчал фонтан, воздух был напоен ароматом роз. В лунном свете их пышные соцветия казались восковыми. Элинор чувствовала себя подавленной, мучимая мрачными предчувствиями.
Шум голосов за чугунными воротами возвестил о прибытии гостей. Элинор удивилась, услышав цокот копыт, ибо жители Бургоса предпочитали передвигаться по городу пешком.
Во двор выбежала горничная Хуана с тревожным выражением на круглом лице.
— Донья Элинор, там мужчина… к вам.
— Ко мне? — переспросила Элинор, отлично зная, что ей не полагается принимать посетителей.
— Пойдемте, — поторопила ее Хуана. — Он очень страдает.
Сердце Элинор зашлось от страха. А вдруг Джордан ранен и его привезли к ней умирать? Впрочем, едва ли. Никто не знает об их отношениях.
В полутемном холле на каменном полу лежал завернутый в одеяло человек. Опустившись на корточки, Хуана поднесла лампу к лицу мужчины.
— Гай!
Вне себя от беспокойства, Элинор осмотрела ужасные раны брата. Плечо воспалилось, вывернутая нога была раздроблена. Он бредил, шевеля пересохшими губами.
— Пожалуйста, Хуана, позови кого-нибудь на помощь. Ему нужно скорее в постель.
Горничная заколебалась, не уверенная, что хозяева одобрят появление в доме раненого незнакомца, но затем, бормоча молитвы, побежала в дом.
Спустя несколько минут Хуана вернулась в сопровождении слуг, которые подняли Гая и понесли наверх. Элинор следовала за ними, едва сдерживая слезы. Ей не приходилось видеть боевые раны, однако она не могла не понимать, что брат умирает.
Дон Хайме послал за доктором. Старый лекарь был мавром, который, прожив много лет в Бургосе, принял христианство. Промыв раны Гая и сложив раздробленные кости ноги, он вручил Элинор флакончики с лекарствами.
— Любовь и уход, донья, — его единственная надежда. И молитвы. — Он потрепал ее по руке. — Будем уповать на его молодость. Да поможет вам Бог.
— Благодарю вас. Вы зайдете еще? — спросил дон Хайме. Врач кивнул, и на его смуглом лице отразилось беспокойство.
— Молитесь, донья, — сказал он, попрощавшись.
Элинор промокнула лоб брата влажной тканью и попыталась влить в его сжатые губы беловатое снадобье, оставленное лекарем. Раны Гая выглядели ужасно. Элинор знала, что нагноение — обычное явление в таких случаях, но не могла себе представить, что человеческая плоть может иметь столь жуткий вид и запах. Разложив на полу тюфяк, она приготовилась сидеть у постели брата днем и ночью, но вначале решила выяснить, кто привез Гая. Этот вопрос не давал Элинор покоя. Странно, но те, кто его привез, даже не поинтересовались, приняли ли в доме раненого. Просто оставили его, и все.
Мигель, единственный из слуг, знавший английский, видел мужчин, доставивших Гая.
— Все в пыли, донья, усталые, со следами крови на одежде. Видно, прибыли сюда прямо с поля битвы. А за главного у них высокий рыцарь с темными волосами. Я слышал, как он сказал, что навестит вас завтра.
Сердце Элинор лихорадочно забилось.
— Ты не заметил, какой у него герб?
— Было слишком темно, донья, и они спешили, — произнес Мигель извиняющимся тоном.
— А какого он роста?
— О, очень высокий. И держался так гордо, будто он английский принц.
— А глаза у него голубые?
Мигель кивнул.
— Стало быть, вы его знаете?
Элинор покачала головой. Она надеялась, что это Джордан, и вместе с тем боялась встречи. Если он знал, где ее искать, значит, ему известно, что она замужем.
— Как они нашли меня?
— Они спросили, не дом ли это дона Хайме и не живет ли здесь английская дама по имени Элинор.
Поблагодарив слугу, девушка вернулась к Гаю. Он метался и стонал в забытьи. Элинор послала за холодной водой и сменила постельное белье. Каждый раз, когда она укрывала брата, он сбрасывал простыни. Врач предупредил ее, что нужно держать Гая в тепле. Постепенно он затих. Из открывшихся ран сочилась кровь. Глядя на его пылающее лицо, Элинор вдруг поняла, что совершенно не знает собственного брата. Когда она подросла, Гая уже отослали из Мелтона, а теперь он лежит здесь при смерти.
Преклонив колени, Элинор обратилась к висевшему на стене образу Мадонны:
— Пресвятая Богородица, я не заслуживаю твоей милости. Но я люблю своего брата. Умоляю тебя, сохрани ему жизнь.
Слезы заструились у нее из глаз. Она должна что-то пообещать, чтобы ее молитвы были услышаны. Эту истину Элинор усвоила еще в часовне Святого Фомы. Можно было бы продать то немногое, что у нее осталось, и поставить множество свечек в соборе. Но доживет ли Гай до утра? Нужно пожертвовать чем-то сейчас, чем-то очень дорогим…
Внезапно перед ее мысленным взором предстал Джордан. Он улыбался, сидя на громадном боевом коне, ветер ерошил его черные волосы, голубые глаза сверкали. Воспоминание было столь ярким, что Элинор ахнула, ощутив укол в сердце. Как же она любит его! Господи, сделай так, чтобы его не ранили в бою. Господи… Элинор в ужасе прикусила губу. Да разве услышит Бог молитвы грешницы, которая просит спасти любовника?
И тут на нее снизошло божественное откровение. Элинор поняла, что нужно сделать.
Грудь ее разрывалась, каждое слово вонзалось в сердце, как удар кинжала.
— Пресвятая Дева Мария, если ты выполнишь мою смиренную просьбу и сохранишь жизнь Гаю, я обещаю… — она закрыла глаза, борясь со слезами, — я обещаю хранить верность мужу до конца дней своих.
Придя в ужас от собственной клятвы и в то же время испытав облегчение, Элинор простерлась ниц и горько разрыдалась.
— Элинор, если хочешь, я могу остаться дома и поухаживать за твоим братом, — предложила Леонора на следующее утро, глядя через плечо Элинор на раненого.
— О нет, не надо, я сама справлюсь. Леонора облегченно вздохнула.
— Я принесу тебе какой-нибудь подарок, — сказала она, выходя из комнаты.
Впервые Гай спокойно уснул. Элинор передвинула свой стул на солнце, наслаждаясь теплом. В каменном здании было довольно холодно, но Леонора уверяла ее, что летом все будут радоваться прохладе. Элинор устало закрыла глаза и задремала. Она не спала всю ночь, но, слава Богу, ее заботы, кажется, пошли Гаю на пользу. Лихорадка прошла, раны перестали кровоточить.
— Донья, — окликнула ее Хуана с порога. Элинор встрепенулась.
— Я пригляжу за ним. К вам пришли.
— Все сейчас на мессе?
Хуана кивнула и, подойдя к постели, поправила одеяло.
С сильно бьющимся сердцем Элинор стала спускаться по узкой лестнице, с трудом удерживаясь, чтобы не побежать. У арки, ведущей во двор, ее ждал Мигель.
— Тот самый мужчина, донья, — шепнул он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42