— Папа, ты хочешь посмотреть, как я занимаюсь? Но он был несколько раздосадован, что его прервали.
— Не собираюсь, — бросил он резко, но тут же улыбнулся, чтобы смягчить впечатление от отказа. — Не могу навязывать свое общество двум очаровательным леди, — добавил он, бросив на меня быстрый взгляд.
Я поспешила отвести глаза.
— Но, папа, останься, я хочу, чтобы ты остался, — настаивала Кларисса. — Джессами считает, что ты красивый и добрый.
Лорд Вульфберн вопросительно поднял брови. Я почувствовала, что краснею.
— И когда же она успела сделать это признание? — спросил он, забавляясь моим смущением.
— Это Кларисса выразила такое мнение, а я не имела причин его оспаривать, — пробормотала я.
Он молча разглядывал меня несколько долгих секунд, и это заставило меня покраснеть еще больше. Наконец, сжалившись, он сказал:
— Если бы Вы ей возразили, то Вам не пришлось бы сейчас краснеть.
— Но пришлось бы расплачиваться как-нибудь еще.
— Так ты останешься, папа? — настаивала девочка.
Он отрицательно покачал головой.
— Я уже покончил с уроками, по крайней мере с теми, что преподаются в классе. С меня довольно.
— А что, бывают еще какие-нибудь?
— Скоро увидите.
Наклонившись, он поцеловал дочь. Кларисса обвила его шею руками и прижалась к нему, все еще пытаясь удержать и не дать уйти. А я была потрясена силой ее любви к отцу.
Он осторожно высвободился из ее рук и выпрямился. Вдруг я вспомнила о поручении.
— Молодой Боуден просил передать, что на болоте нашли еще одну забитую овцу.
Лорд Вульфберн вздрогнул, лицо его сразу осунулось. Заметив испуганный взгляд Клариссы, он заставил себя улыбнуться.
— Это одна из причин, почему брат предпочитал жить в Лондоне. Управлять этим поместьем очень непросто. Силы, которые приходится тратить, стоят много больше титула и получаемого дохода. Хотя, должен Вам сказать, что теперь, когда я стал хозяином имения, мне уже не хочется с ним расставаться.
Довольный своими словами, он вышел.
Я подождала, пока шаги его затихли, и подошла к окну. Остановилась точно на том же месте, где стоял он, посмотрел туда же, куда смотрел он, пытаясь понять, что же его так завораживало.
Но ничего особенного не увидела.
Ничего, кроме развалин.
Глава 4
Мягкое прикосновение детской руки вернуло меня к моим обязанностям.
— С вами все в порядке, мисс? — спросила она, глядя на меня широко раскрытыми темными глазами.
— Все отлично, — ответила я бодро. — А разве мы не договорились, что ты будешь называть меня Джессами?
Она улыбнулась и снова повеселела.
— Как-то непривычно называть гувернантку просто по имени, — призналась она, сжав мою руку. — Постараюсь так и делать, но не могу обещать, что всегда буду об этом помнить, могу и забыть.
— Скоро привыкнешь, и это будет получаться само собой. Кроме того, у тебя есть право называть меня по имени, ведь мы члены одной семьи. С другими гувернантками такого не было.
Вскоре я поняла, что, настояв на обращении по имени, я сделала верный ход: это установило между нами доверие, которое в ином случае пришлось бы завоевывать очень долго. Таково было мое первое большое достижение.
— Не кажется ли тебе, что на сегодня мы уже достаточно поработали? — добавила я.
В ответ она подбежала к стулу, где восседала Матильда, глядя в пространство синими, как небо, глазами. Кларисса что-то прошептала кукле на ушко. Я сдержала улыбку, чтобы она не подумала, что я над ней смеюсь.
Проконсультировавшись с куклой, девочка радостно сказала:
— Да. Я знаю, что нельзя быть праздной, но Матильда говорит, что сегодня можно, ведь мы первый день вместе.
— Я думаю точно так же. А не сказала она тебе, что если работает тело, то работает и ум? Сдается мне, что прогулка по саду принесет пользу нам обеим.
— Обеим? — у нее задрожали губы, она готова была разрыдаться. — Но Матильда не захочет оставаться здесь одна! Ее… ее так легко можно испугать, она боится быть одна!
— Разве я сказала обеим? Я имела в виду всем нам. Разумеется, мы возьмем Матильду с собой.
Эта поправка была встречена широкой улыбкой повеселевшей Клариссы.
День был теплый. Утренний туман расселся, облака, гонимые ветром, уплыли к северу, над болотами и замком простиралось голубое безоблачное небо. Но, зная о слабом здоровье Клариссы, я настояла, чтобы она надела теплую кофту и ботинки.
Гуляя по саду, она крепко прижимала к себе одной рукой куклу, а другой ручку доверчиво вложила в мою ладонь. Так втроем прогуливались мы по центральной аллее. Слева, перед наружной стеной Холла, росли живописные кусты роз, оживляя серый однообразный пейзаж. Справа были расположены лужайки с прямоугольными цветочными клумбами, где пышным цветом в изобилии росли рододендроны, камелии и китайская магнолия.
После серых улиц Лондона и его закопченных зданий яркие краски сада очаровывали и манили меня, но Кларисса не давала задержаться около клумбы, она настойчиво тянула меня вперед. Постепенно поднялся ветер, он свистел по болотной равнине, налетал на нас порывами, закручивал вокруг ног мою длинную юбку, подгоняя вперед к той цели, которую избрала Кларисса.
Мы зашли за угол дома и оказались перед развалинами, которые я только что разглядывала из окна классной комнаты.
— Вот здесь когда-то жили Вульфберны, — сказала она.
Из моих комнат руины старого замка казались не столь впечатляющими. Здесь, вблизи, они представляли совсем иное зрелище. Массивное каменное строение возвышалось на вершине небольшого холма и когда-то, видимо, поражало своим величием. С западной стороны часть замка не подверглась разрушительному воздействию времени, даже центральная часть дома с провалившейся крышей снизу казалась совершенно неповрежденной и пригодной для обитания, хотя мне было известно, что это не так.
— Очень страшное место, — сказала я, крепко держа Клариссу за руку и пытаясь удержать ее, так как она хотела подойти ближе к развалинам.
— Дальше идти нельзя, это опасно, я обещала твоему папа.
Она вздохнула:
— Мисс Осборн тоже не разрешала. Я думала, Вы не будете похожи на нее.
— В чем-то я должна быть похожа, — сказала я и удивилась, как мало нужно, чтобы поколебать доверие ребенка. Видимо, в дальнейшем мне предстояло еще не раз быть причиной ее разочарования. — Думаю, что папа не хотел бы, чтобы ты подвергалась опасности, на чьем бы попечении ни находилась — мисс Осборн или моем.
Она довольно легко согласилась с моими доводами, но не отрывала взгляда от руин.
— Мисс Осборн ты тоже приводила сюда? И уговаривала ее зайти внутрь?
Кларисса энергично затрясла кудряшками:
— Она сама выбирала это место для прогулок, но внутрь никогда не заходила. Вам не кажется, что это просто глупо — все время приходить сюда, а потом вдруг останавливаться?
— Возможно. Но и нам нельзя заходить за эти наружные стены. Камни могут внезапно обвалиться, когда мы будем внутри замка. Ты же не хочешь, чтобы Матильда пострадала от твоего легкомыслия?
— Конечно, не хочу, — она с нежностью посмотрела на куклу и крепче прижала ее к себе. — Но если бы мы были очень осторожны…
Внутри послышался шум крыльев, и из обломков вылетела стая грачей, беспокойно устремившись вверх. Их было штук двадцать, если не больше, они издавали громкие тревожные крики, а их черные крылья казались зловещим предзнаменованием на фоне ясного неба. Поднявшись ввысь, они стали кружить над камнями сплошной черной тучей.
— Что могло их вспугнуть? — спросила я.
В ту же минуту я получила ответ на вопрос. Из глубины развалин появился человек, жмурившийся от яркого света. По редеющим волосам и начинающим седеть бакенбардам ему можно было дать около сорока. Осанка не выдавала в нем джентльмена, он был без пиджака и головного убора, хотя одежда его была вполне приличной: темные брюки, жилет. Рукава рубашки, закатанные до локтей, открывали сильные волосатые руки; на плече он нес вилы. Их острые зубцы сверкнули на солнце. Я притянула Клариссу ближе к себе.
— Может, сбегаешь за папа? — посоветовала я, с трудом удерживая себя от бегства.
Она подняла ко мне лицо, в нем не было страха.
— Это всего-навсего Уилкинс, наш управляющий. Уилкинс повернулся на звук наших шагов, прикрыв от солнца глаза рукой, и начал пристально нас разглядывать. Мне не нравилось быть объектом столь откровенного изучения, поэтому я тоже уставилась на него. Мы находились как раз на его пути, стоя на дороге в тени, падавшей от Холла.
— Добрый день, — поздоровалась я вежливо.
Он сжал губы и ответил коротким кивком, который можно было принять за прощание, а не за приветствие. Я крепче сжала руку Клариссы, но с дороги не сошла.
— Вовсе не обязательно быть невежливым, — сказала я твердо.
Кларисса дернула меня за руку.
— Он не умеет говорить, — прошептала она, поймав мой взгляд.
От стыда я не знала, куда деться.
— Пожалуйста, извините, я не знала, — пробормотала я.
С тем же успехом я могла бы вовсе не извиняться. Он сделал знак рукой, чтобы мы посторонились. Вилы угрожающе поблескивали на его плече.
Его глаза вблизи неприятно поразили меня: водянисто-голубые, почти бесцветные, к тому же он постоянно щурился. Видно было, что ему трудно различать предметы в ярком свете, поэтому он и не смог разглядеть нас сразу. Но когда я подумала, что он был внутри развалин, я сразу взяла себя в руки.
Крепко держа Клариссу за плечи, я хотела отвести ее в сторону, но он не понял и зло посмотрел на меня. Часто моргая, скинул вилы с плеча и направил острие в нашу сторону.
— Что Вы себе позволяете? — повысила я голос. — Опустите вилы и дайте нам пройти.
Вместо этого он угрожающе сделал шаг в нашу сторону и поднес вилы чуть ли ни к моему лицу. Я вскрикнула и отпрянула назад, увлекая за собой ребенка. Уилкинс сделал еще шаг к нам. Так он наступал, пока наши пятки не коснулись газона. И только очистив дорогу, он издал странный гортанный звук и перестал нас преследовать. Я с облегчением наблюдала, как он удаляется к дому.
Может быть, он подумал, что мы хотели войти в развалины замка? Если и так, то действовал он весьма странным методом.
— Какой неприятный человек, — заметила я, когда он вошел в Холл. — Зачем твой папа держит его в доме?
Она пожала плечами, но тут же снова повернулась к руинам. Я подумала, что за жизнь была у этой малышки, если она способна спокойно воспринимать грубое отношение слуги?
До конца прогулки этот вопрос не давал мне покоя. В остальном все прошло без помех, если не считать ветра и крика птиц. Звук ветра напоминал резкие немелодичные голоса старух, собравшихся посплетничать о ближних. В этом звуке что-то завораживало и убаюкивало, я погрузилась в полудрему, из которой меня вывел голос Клариссы. Колдовство разрушилось.
— Как Вы думаете, это больно?
— Что больно?
— Когда не можешь говорить?
— Такие люди называются немыми, — объяснила я. — Уилкинс немой. Но я не думаю, что он страдает физически от этого. Боли это причинять не должно. Что-нибудь другое — возможно.
— Что же тогда?
Мне вдруг вспомнилось, как много раз мне приходилось сидеть на диване в гостиной, с завистью наблюдая, как Генриетта и Анабел болтают с родителями.
— Боль может причинить сознание, что ты не в состоянии высказать то, что чувствуешь или думаешь.
Кларисса кивнула, согласившись, и закусила нижнюю губу.
— Наверное, поэтому он всегда такой сердитый. В следующий раз я обязательно улыбнусь ему, хотя мне он не очень нравится.
— Это ты правильно решила, — одобрила я, хотя в душе была уверена, что недобрый нрав этого человека не объяснялся исключительно его физическим недостатком.
Когда мы вернулись в Холл, щечки Клариссы горели ярким румянцем, а глаза оживленно блестели. Сиреневый цвет платья, утром казавшийся слишком ярким и подчеркивающим ее бледность, теперь стал тусклым и недостаточно живым. Я с удовлетворением отметила эти перемены в ребенке и дала себе слово, что скоро превращу ее в счастливую и радостную девочку, каким и должен быть девятилетний ребенок. Полагая, что перед ужином ей неплохо было бы отдохнуть, я послала ее в спальню, а сама удалилась в свою гостиную.
Мои комнаты доставляли мне истинное удовольствие. Мягкие золотисто-розовые тона спальни проникали в гостиную, придавая ей особое очарование. Кроме маленького письменного столика там стоял еще и рабочий стол, занавешенный струящимися шелковыми занавесками, и два кресла, тоже отделанные шелком. Высокие окна пропускали много света, и лучи солнца отражались от полированной поверхности столиков из орехового дерева, изящно расставленных в разных концах комнаты.
Я с наслаждением растянулась на удобном диване, запрокинув голову на мягкие вышитые подушки. В Вульфбернхолле было много странностей, о которых можно было подумать: непонятные обычаи, умерщвленные овцы, частая смена гувернанток, одна из которых тайно сбежала, не предоставив объяснений; страхи, постоянно мучившие Клариссу, и поразительные перемены, произошедшие с Его Светлостью. Невозможно было не задуматься, какие истории или драмы происходили в этом доме.
Прежде чем я успела сделать какое-то разумное заключение для себя самой, раздался стук в дверь. Я отозвалась, вошла миссис Пендавс. Она принесла вазу с огромным букетом роз. Комната наполнилась благоуханием.
Я не верила своим глазам. Такое внимание было бы объяснимо по отношению к хозяйке дома, но отнюдь не к гувернантке. К моему удивлению, миссис Пендавс поставила вазу на столик, ближайший к окну, и отошла, чтобы полюбоваться своей работой.
— Мне показалось, что в комнате несколько застоявшийся запах, и я подумала, что цветы помогут избавиться от него.
— Вы очень внимательны, — заикаясь, произнесла я. — Они прелестны. Но прошу Вас, не нужно так беспокоиться из-за меня.
— Чепуха. Вы ведь любите розы?
— Да, люблю. Всего лишь час назад я восхищалась ими в саду.
Она улыбнулась, и на гладких щеках появились морщинки.
— Я слышала, как вы уходили. Хорошо погуляли?
— В основном неплохо, — ответила я, — если не считать встречу с управляющим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35