Это действие было не менее ужасно, чем то, как он облизывал губы. Джесси, растягивая слова, с улыбкой проговорил:
– Упражняю руку для револьвера. Потрясенная, мисс Абигейл была не в силах отвести глаз от темных, гибких пальцев Джесси, которые сжимались и сжимались. Ее губы приоткрылись, щеки пылали, внутри все бурлило и трепетало. Может, повернуться и убежать? И пусть он с удовольствием глумится над ней еще раз? Мисс Абигейл приказала:
– Отложите эту мерзкую штуку, если хотите, чтобы я помогла вам.
Он сделал еще несколько медленных, внушительных сжатий, прежде чем, пренебрежительно усмехаясь, отложил пузырь в сторону. Ну, ну, подумал он, прямо представительница королевских кровей! В ночной рубашке и халате!
– Вы слишком слабы, чтобы наклоняться и мыть волосы шампунем, поэтому я принесла самое лучшее средство после шампуня: овсяную муку. Она не благоухает, но чистит.
– Не в обиду будет сказано, Эбби, но вы уверены в том, что собираетесь делать?
– Абсолютно, но вам следует лечь.
– Овсяная мука? – скептически спросил Джесси, не двинувшись с места.
– Именно, – твердо сказала мисс Абигейл. – Вы предпочитаете, чтобы я вас обслужила сухо или вообще никак?
Она слишком поздно сообразила, что именно сказала. Улыбка зародилась в глазах Джесси, и к тому моменту, как она достигла губ, мисс Абигейл была цвета корицы.
Джесси растянулся во всю свою длину и, растягивая слова, проговорил:
– Разумеется, сухо.
Совсем разволновавшись, мисс Абигейл засуетилась с миской сухой овсянки, полотенцем и тремя булавками, а Джесси вопросительно наблюдал за этими предметами.
– Полотенце под голову, – сказала она вспыльчиво, как будто он на самом деле был болваном.
– Ох, да, конечно.
Он усмехнулся и приподнял голову, пока мисс Абигейл подстилала полотенце. Потом, на удивление Джесси, она высыпала половину муки из миски на его голову и начала тереть, словно намыливая.
– Убиваете двух зайцев сразу? – сострил он. – Завтра сможете приготовить мне овсянку.
Мисс Абигейл была застигнута врасплох и почти рассмеялась, и Джесси озорно взглянул на нее. В конце концов он закрыл глаза и наслаждался прикосновением ее рук к волосам – он помнил это ощущение с детства. Ему даже показалось, что до него доносится запах свеженачищенных туфель его братьев и сестер, выставленных внизу у лестницы, дожидающихся воскресного утра. Как давно он не был в доме, где субботу проводят в хлопотах, готовясь к воскресенью?
– Поднимайтесь! – приказала мисс Абигейл, прервав его воспоминания. – Я стряхну муку. Сидите смирно, пока я не вернусь.
Она осторожно взяла полотенце за четыре уголка и вышла, унося испачканную овсянку. Она повторила «мытье» еще раз, только теперь насыпала овсяную муку на волосы и обвязала голову Джесси полотенцем наподобие тюрбана, закрепив булавками.
– Овсяная мука впитает жир. Оставим ее на некоторое время, – сказала она и подошла к тазику, чтобы вымыть руки. Но там по-прежнему стояла вода из-под мочевого пузыря. Она с гримаской взяла тазик и вышла.
чтобы вылить.
Когда она вернулась, Джесси снова упражнял свою руку с помощью той вещи. Он пригласил мисс Абигейл:
– Оставайтесь, пока я впитываюсь.
Она посмотрела на сжимающуюся руку, потом скептически ему в лицо.
– Чем еще я могу заниматься, обвязанный, как шейх с блохами? – спросил он, закатывая вверх глаза. Мисс Абигейл непроизвольно затянула концы пояса, которым был обвязан ее халат. Наконец он отбросил пузырь в сторону и обходительно произнес:
– Вечер субботы– это время развлечений, помнишь, Эбби? Я провалялся в этой постели почти две недели и, если откровенно, уже схожу с ума. Я хочу с тобой поболтать.
Мисс Абигейл вздохнула и присела на сундук у кровати.
– Раз вы становитесь таким неугомонным, то, наверно, выздоравливаете.
– Я не привык так долго быть без движения.
– А к чему вы привыкли? – Она не была уверена, что желает слышать какие-либо убогие подробности о жизни грабителя, но ей было все же страшно любопытно. Он между тем гадал, поверит ли она ему, если он расскажет правду.
– Я не привык к таким местам, как это, поверьте мне, и не привык проводить время с такими женщинами, как вы. Я много путешествую.
– Да, я так и предполагала, учитывая ваше занятие. Это не надоедает?
– Иногда, но я должен это делать, и поэтому делаю.
Она посмотрела ему прямо в глаза – Мисс Задавака раздает свои нравоучения.
– Нельзя так жить. Почему вы не бросите это занятие и не займетесь чем-нибудь полезным?
– Верите или нет, но быть фотографом – это не так уж бесполезно.
– О, да будет вам, неужели вы думаете, я поверила вашей истории о камере, которую вы оставили на поезде?
– Нет, я думаю, такая женщина, как вы, в это не поверит.
– Ив чем же заключается ваша работа фотографом? – спросила она, давая ему понять, что такая легенда притянута за уши.
– В строительстве железных дорог, – ответил он с полуулыбкой на лице. – В увековечивании истории в момент ее творения, – продекламировал он, драматически подняв руки. – В схватывании нашей земли двумя железными рельсами, в сохранении ее для наших потомков.
Но потом он опустил руки и оставил свой драматизм, погрузившись в самосозерцание.
– Знаете, то, что происходит сейчас, никогда не повторится точно так же. Это надо видеть, Эбби.
Он вздохнул, переплел пальцы рук за головой и принялся изучать потолок. И на какое-то мгновение мисс Абигейл почти поверила ему, настолько искренне он говорил.
– Я уверена, вы хотели бы, чтобы я вам поверила, мистер Камерон.
– Вам что, больно называть меня Джесси? Это было бы гораздо приятнее во время таких разговоров.
– Я думала, что дала вам понять, что живу по правилам благопристойности.
– Здесь нет никого, кроме нас с вами. Я никому не расскажу, – озорно подразнил он ее.
– Нет, не расскажете, потому что я не собираюсь называть вас Джесси... никогда. Теперь давайте сменим тему, и вы расскажете мне о вашем занятии, попытайтесь убедить меня, что вы не грабитель поездов.
Он рассмеялся и потом сказал:
– Хорошо. Я работаю на железную дорогу, фотографируя каждую фазу ее строительства, так как я и сказал. У меня свободный проезд, пока я работаю на них, и я езжу до конечных станций, чтобы сделать там свои фотографии. Большую часть времени провожу в лагерях строителей или в поездах. Вот, вроде, и все.
– Кроме одного: зачем вы, имея приличную работу, решили украсть у тех, кто вас кормит?
– Это ошибка, Эбби.
– Мисс Абигейл, – поправила она.
– Ладно, мисс Абигейл. Вы когда-нибудь видели лагерь железнодорожников?
– Вряд ли.
– Не видели. Разумеется, это совсем не похоже на дом Абигейл Маккензи, это я могу сказать со всей ответственностью. Это дикое место посреди неизведанных земель, и люди, которые работают там, вовсе не похожи на пассажира, что жил у вас в гостиной.
– Значит, они похожи на вас? – Мисс Абигейл не смогла удержаться от того, чтобы не съязвить.
Джесси опять рассмеялся, позволив ей думать о чем угодно.
– Я просто образец благородных манер по сравнению с землекопами, которые строят железную дорогу. Их жизнь груба, а речь еще грубее, и любой, кто попадется на их пути, может получить пулю в лоб. Законов у них нет. Они утрясают свои споры с помощью револьверов и кулаков, а иногда даже с помощью молотков – используют все, что подвернется. На конечных станциях железной дороги нет не только законов, там нет и городов. Ни домов, ни складов, ни церквей, ни станций – другими словами – никакого крова. Человеку в таких диких условиях не выжить без револьвера. В горах водятся рыси, в прериях – волки, и все, что там размножается, точит друг на друга зубы. Они все приходят к воде, а там обычно возводятся мосты и эстакады. В это время суток все животные идут на водопой.
– Что вы имеете в виду, мистер Камерон?
– А то, что револьвер мне нужен как и любому умному человеку, который хочет приручить Запад и увидеть его прирученным еще при жизни. Я не отрицаю, что имел при себе револьвер в поезде. Я отрицаю, что использовал его для того, чтобы грабить.
– Вы забыли, что вас поймали на месте преступления.
– А что я делал? Я всего лишь вытащил его, чтобы почистить, но не успел его разрядить, как какая-то нервная старушонка завопила, и вот я лежу простреленный на полу, а в следующий момент уже у вас. Это все, что я помню.
– Красивая история. Вы могли бы стать хорошим актером, мистер Камерон.
– Мне не надо быть хорошим актером – я хороший фотограф. Когда я получу обратно мои пластинки, вы это увидите.
– Вы уверены?
– Уверен. Давайте подождем и увидим, что так и будет.
– О, я-то могу подождать, но сомневаюсь, что вообще что-то увижу.
– Вы из тех женщин, которых трудно убедить.
– Я из тех женщин, которые умеют увидеть правду, когда она у них перед глазами.
– Как раз это я и делаю, как фотограф. Умею видеть правду и навсегда ее запечатлевать.
– Правду?
Джесси подумал мгновение и потом наклонил голову, словно изучая мисс Абигейл.
– Ну хорошо, возьмем к примеру прошлый вечер. Вы были очаровательны, когда сидели здесь на кресле-качалке и смеялись. Свет падал на вас как раз под нужным углом, он убрал с вашего лица напускную строгость и сделал его таким, какое оно есть. Если хотите, можете называть его простым. Если бы у меня была камера, я мог бы в тот краткий миг запечатлеть вас такой, какая вы есть на самом деле, а не такой, какой вы притворяетесь. Вы бы увидели, какая вы обманщица.
Обидевшись на его слова, мисс Абигейл упрямо сжала губы.
– Я не обманщица.
Он не стал спорить, а просто смотрел на нее, наклонив набок голову, словно мог проникнуть взглядом в ее душу и точно знал, о чем говорил.
– Если здесь и есть обманщик, так это вы. Это доказывают ваши же слова. Любой фотограф знает, что нельзя фотографировать того, кто качается в кресле. Даже я знаю, что объект должен быть неподвижным, иногда его даже закрепляют, чтобы получить хорошее изображение.
– Вы не хотите меня понять, и думаю, намеренно. Что ж, пусть так оно и будет. Только позвольте заметить, что статичные, постановочные фотографии сделать легко. Но я делаю совсем другое, именно поэтому я работаю для железной дороги. Они хотят, чтобы история была запечатлена такой, какая она есть. То же самое и с людьми. Когда-нибудь я сделаю вашу фотографию, и она докажет правоту моих слов. Она покажет настоящую Эбби.
Судя по ее выражению лица, из его монолога она вынесла только то, что еще больше укрепляло ее неверие.
– Я чудовищно устала, – сказала она, поднимаясь со спинки кровати. – Но не настолько, чтобы поверить в вашу историю. Я по-прежнему считаю, что вы хороший актер, а не грабитель или фотограф.
– Можете считать, что хотите, мисс Абигейл, – проговорил Джесси, – обманщики так обычно и делают.
– Вам виднее, – задумчиво ответила она, гадая, что же на самом деле значило то, что он рассказал. Наконец она взглянула на его тюрбан и сказала, – Думаю, теперь мы можем стряхнуть овсяную муку.
Она подошла к туалетному столику, чтобы взять щетку.
– Я могу сам, – предложил Джесси, но мисс Абигейл отвела его руку, вынула булавки, размотала полотенце и начала вычесывать волосы.
– Вы весь в муке, а овсянка привлекает мышей, – сказала она, – они с удовольствием съедят ее.
Джесси закрыл глаза и поворачивал голову то так, то сяк, как говорила ему мисс Абигейл. Что за субботний вечер, подумал он, из моих волос вычесывает муку женщина, которой не нравятся ни мыши, ни я.
– Я не достаю до затылка. Не могли бы вы сесть и наклониться над краем постели?
Он сел, сгорбился вперед, поставив локти на колени, и она аккуратно расстелила у его ног на полу полотенце. Он наблюдал, как овсяная мука падает вниз, пока мисс Абигейл ловкими движениями вычесывала ее из волос на затылке. Иногда она была очень мила, как, например, прошлым вечером, в кресле-качалке, или теперь, вычесывая его волосы. Но это случалось редко, ведь она все старалась делать, как положено. По каким-то причинам она предпочитала выглядеть строгой, чопорной, живущей по раз и навсегда установленным правилам. И зачем ему заставлять ее посмотреть на себя без самообмана? Пусть живет как хочет, решил он. И все же, он не мог понять, зачем же жить по шаблону.
Пленительная истома овладела Джесси. Руку приятно покалывало. В полудреме он придумывал, что еще расскажет мисс Абигейл. Но вдруг понял, что щетка больше не чешет его волосы. Мисс Абигейл ушла так же бесшумно, как и пришла.
ГЛАВА 9
Она оставила его расслабившимся и задремавшим и теперь лежала, прислушиваясь к приглушенным звукам, доносившимся снизу. Было слышно, как скрипят пружины под его весом, слабое звякание медной спинки кровати, когда он коснулся ее. Мисс Абигейл ждала, пока он уснет, и представляла, как он переворачивается с боку на бок, вздыхает и снова впадает в дрему. Сама она боролась с сонливостью, прислушиваясь к звукам из города, которые постепенно умолкали, пока наконец не наступила полная тишина. Тявкнула собака, мисс Абигейл вздрогнула и проснулась.
После бесконечного ожидания она быстро и легко поднялась, так что ее кровать издала только слабый писк. Мисс Абигейл снова подождала, терпеливая как кошка, подкрадывающаяся к добыче, и двигалась уже без единого звука. Босиком, проворно и плавно, она спустилась по ступенькам, внизу опять подождала. В тишине до нее доносилось ровное, спокойное дыхание Джесси. И она снова пошла, не остановившись ни на пороге спальни, ни у его кровати, чтобы убедиться, что он спит: любое промедление могло вызвать какую-нибудь инстинктивную реакцию и разбудить Джесси. Уверенно и ловко мисс Абигейл скользнула на пол и забралась под кровать.
Джесси дышал так же, как и раньше, а мисс Абигейл, скованная страхом, дышала часто и тяжело.
Завернутый в рубашку револьвер лежал под матрасом у края кровати, откуда Джесси мог без труда его достать. Мисс Абигейл потрогала сверток, ощутив материю рубашки, твердый предмет внутри нее с бороздками патронника, изогнутым, узким бойком, рукояткой и дулом. Револьвер был больше отверстий пружин и он бы застрял, попытайся она вытащить его через них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58