Кристиана с острой тоской вспомнила дни, когда она спала до двенадцати часов, когда ее горничная подавала ей на завтрак кофе и пирожные на разрисованных тарелочках почти прозрачного фарфора.
— Спасибо, миссис Хэттон, — вежливо ответила она и получила в ответ открытую усмешку на такие благовоспитанные манеры.
Она почти натолкнулась на двух младших Ларкиных, когда вошла в холл, и едва сдерживаемый смех в их глазах заставил ее подумать, что они подслушивали.
— Привет, — сказал веснушчатый парень. — Вы ищете Гэрета, не так ли?
Совершенно точно, они подслушивали.
— Нет, — ответила она, — дело в том, что я иду повидаться с королем и пригласить его на чай. Как вы думаете, он согласится?
Ее сарказм не смутил ни того, ни другого. Они весело пошли следом за ней.
— Вы в самом деле знали королеву? — спросил другой.
— Как мне думается сейчас, я ее знала не очень хорошо.
— Это правда, что у нее было пятьсот платьев? Кристиана вздохнула.
— Нет, это у меня было пятьсот платьев. А у королевы было пять тысяч платьев. У нее было четыре мавра, которые приносили ей платья, и она била их дважды в день, пока не уставала. Затем она поручала это делать мне. Вы не хотите, чтобы я продемонстрировала это?
К ее неудовольствию оба захохотали.
— Звучит смешно, — сказал один.
— А затем мы можем побить тебя? — спросил другой.
Кристиана смотрела то на одного, то на другого.
— Который из вас кто? — спросила она.
— Я Джеффри, — ответил веснушчатый, — а это Стюарт.
Кристиана постаралась запомнить. Джеффри худой с веснушками. У Стюарта ямочки на щеках, а нос как будто сломан. Она подняла голову и приятно улыбнулась им. На них ее улыбка произвела большее впечатление, чем на миссис Хэттон.
— Стюарт? Джеффри? Не могли бы вы кое-что сделать для меня?
Оба парня с готовностью кивнули, глаза их горели от нетерпения.
— Хорошо. Тогда отстаньте от меня, не ходите за мной следом.
Она отправилась на поиски Гэрета, оставив братьев в зале.
— Она ужасно хорошенькая, правда? — спросил Стюарт, весело глядя на брата.
— .Да, черт возьми, — ответил Джеффри. — Как ты думаешь, что она хочет от Гэрета?
— Может быть, она хочет сказать ему «иди к черту», — ответил Стюарт, передразнивая ее французский акцент. — Давай пойдем подслушаем.
— Входите, — отозвался Гэрет, не поднимая глаз от бумаг, лежащих перед ним. Его перо быстро бегало по листу бумаги. Он поднял голову только тогда, когда услышал, что дверь тихо закрылась.
Его новая невестка молча стояла у двери. Она спокойно рассматривала своими широко раскрытыми голубыми глазами загроможденную комнату, грубо сбитый стол, который служил ему письменным столом. Он был завален бухгалтерскими книгами, счетами, журналами, куда записывались долги и прибыль, полученный урожай. Один из журналов лежал раскрытый перед ним.
У ног Гэрета сидел Дог и ритмично стучал хвостом по деревянному полу.
Какое-то мгновение девушка выглядела такой несчастной и растерявшейся, что Гэрету стало почти жаль ее. Она сжимала руками складки платья, а глаза ее смотрели куда угодно, но только не на него.
— Садись, если хочешь, — коротко бросил он, указывая на грубо сколоченный стул у стола. Гэрет положил ручку около журнала, подул на страницу, чтобы высохли чернила и закрыл журнал.
Она робко села и закусила губу, прежде чем начала говорить.
— Я… Я хотела бы извниться, — наконец, сказала она. — Я не хотела быть грубой. Я просто очень устала, и это выбило меня из колеи. И… вы очень добры, что позволили мне остаться здесь.
Щеки ее покраснели, и Гэрет видел, что извинение давалось ей с трудом.
Он ничего не ответил, рассматривая ее. Она напоминала ему бабочку, пойманную в сеть. Ее густые ресницы дрожали, глаза сверкали. Нежное кружево окаймляло манжеты платья и слегка колебалось в такт ее движениям. Платье плотно облегало ее фигуру, грудь была открыта, она то поднималась, то опускалась в такт ее быстрому дыханию. Казалось, она кого-то боится. Кого? Неужели его, подумал он.
— Видите ли, я считала, — быстро объяснила она, — что Филипп женился на богатой наследнице; я думала, что буду жить в большом доме с воспитанными людьми, а когда я увидела это место, я была… — Она прикусила нижнюю губу, как бы подыскивая подходящее слово.
— Возмущена? — спросил Гэрет, — что ты вынуждена признать «безграмотных крестьян» своими родственниками?
Она вспыхнула.
— Вы все такие шумные, — ответила она наконец, — и такие огромные, что я… испугалась. — Она произнесла последнее слово тихо и быстро.
— Испугалась? — повторил Гэрет. — Чего?.
Ее небольшие белые руки не находили себе места, взгляд ее отчаянно метался по комнате.
— Я не… это… Вы взяли меня на руки, месье. А я не люблю, когда меня трогают руками.
При этих словах ее поведение резко изменилось. Она гордо вскинула свою черную головку и улыбнулась ему неестественной напряженной улыбкой.
— Сколько шуму из-за простого извинения. Можно считать, что все решено, месье? Я слишком устала, я давно не спала как следует. У людей обычно плохое настроение, когда они устают, не так ли?
— Думаю, что да, — согласился Гэрет, — очень хорошо. Я принимаю твое извинение. Он протянул руку через стол.
Она поколебалась одно мгновение, ресницы ее беспокойно задрожали, но протянула ему руку. Это была небольшая рука, мягкая и белая, и Гэрет сжал ее пальцы.
Он чувствовал, как ей хочется быстрее уйти, поэтому быстро отпустил ее. Она тут же отдернула руку. На лице ее было написано облегчение.
— Спасибо, — сказала она. — Постараюсь не быть вам обузой, пока я здесь.
Гэрет смотрел, как она поднялась и почти выбежала из комнаты, шурша своим розовым платьем.
Каким странным капризным существом она казалась. Эта девушка не похожа ни на кого из тех, кого он когда-либо знал. Она экзотична и грациозна как маленькая птичка со сверкающими глазами и волнующей грацией.
Он вздохнул и взялся за перо.
Из дневника Гэрета Ларкина.
5 мая 1790 года.
«Осуществили покупку двадцати голов овец на ферме Эверли. Продали двух жеребят Торнли, эсквайру. Посадили хмель на северном поле, вспахали два акра под корма. Заплатили долги за шерсть торговцам. Миссис Хэттон наняла девушку для дойки коров.
Встретили мужа Виктории. Кажется, он хороший человек. Джеймс выпросил разрешение сопровождать их в колонию или штаты, если выразиться правильнее.
Филипп Сен Себастьян оставляет под нашим присмотром свою сестру, боже избавь.
Она груба, высокомерна и самовлюбленна. Короче, это как раз то, что я не люблю в женщинах. Надеюсь, что ее пребывание у нас будет коротким».
Гэрет вздохнул, отбросил волосы со лба и снова взялся за перо:
«Она самое прекрасное существо, которое я когда-либо в своей жизни видел».
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Когда Кристиана проснулась на следующее утро, она была удивлена тем, что так крепко спала. Она лежала несколько минут с закрытыми глазами, прижимаясь щекой к чистой ткани подушки, которая пахла сухой лавандой. Это был легкий приятный запах. Кристиана потянулась как кошка и громко вздохнула.
Когда она наконец открыла глаза и осмотрелась, комната ей понравилась. Вчера вечером при свете свечи она не могла ее рассмотреть как следует, так как была измучена и сразу же легла в постель, даже не сняв свое розовое шелковое платье.
Кровать стояла рядом с узким окном. Солнечный свет нежно проникал сквозь оконное стекло, через которое были видны ветви цветущих яблоневых деревьев. Буйный зеленый плющ обвивал окно, через которое виднелось голубое небо и каменистые холмы.
Широкий чистый подоконник из темного полированного дерева издавал приятный запах медового воска. Кто-то специально поставил на него чашку с сухой лавандой и розовыми лепестками. Солнце согревало их, и от этого они источали тонкий аромат.
Занавески были из натурального белого хлопка, отделанные простым ручным кружевом, так же как и покрывало на постели, которое было украшено оборкой и вышивкой.
Изголовье постели не было высоким, но было изготовлено из дерева хорошей твердой породы, украшенное простой резьбой в стиле Тюдор. Около постели стоял деревянный подсвечник из такого же дерева, на котором была поставлена свежая свеча.
Толстые стены, наклонный потолок двускатной крыши были чисто побелены, за исключением темных деревянных балок. Ее сундук стоял в углу комнаты на чистом ровном полу. На столе стояла чаша с водой для умывания, на стене несколько крючков для одежды, и больше ничего.
— Мне нравится эта комната, — громко сказала она, удивляясь. Это была ее комната, ее первая своя комната за многие месяцы. Она была чистой и солнечной, за окном цвели яблоневые деревья, в саду пели птицы, в комнате было уютно. Это было приятное успокаивающее место.
Кристиана поднялась из теплого углубления в постели, которое она сделала своим телом, и умыла лицо холодной водой из чаши, пригладив назад пряди черных волос, которые падали ей на лицо.
Судя по солнцу, уже было позднее утро, и в доме было на удивление тихо. Прошлым вечером она уснула, слыша звук приглушенных голосов, тяжелые шаги вверх и вниз по лестнице, прерываемые изредка смехом.
Удивляясь, почему так тихо, Кристиана открыла тяжелую дверь своей комнаты и спустилась в пустой зал.
Никого не было видно, все двери были закрыты.
Она не понимала, куда исчезли все обитатели этого дома и твердо была уверена только в одном: она просто умирала от голода. А еще хотелось принять ванну и надеть другое чистое платье.
Вчера миссис Хэттон сказала на кухне, что завтрак в шесть, а это время уже давно прошло, но должно же быть на кухне что-нибудь из еды. А может быть, миссис Хэттон поможет ей расстегнуть сотню пуговиц на ее платье или, может быть, у них есть горничная, которая могла бы помочь ей расстегнуть платье.
Она прошла вниз по узкой лестнице, удивляясь, как это Гэрет и остальные огромные парни не бьются головой о потолок.
На кухне было пусто, за исключением собаки, которая стояла передними лапами на столе в центре комнаты и с интересом принюхивалась к корзине с хлебом.
— Кыш, — прогнала ее Кристиана. Собака послушалась ее, тяжело опустив лапы на пол.
Беря хлеб из корзины, Кристиана с опаской посмотрела на собаку, которая просящими глазами смотрела на нее.
— Пошла прочь, — сказала она. Но, кажется, собака лучше понимала французский, чем английский, так как она опрокинулась на спину, показывая свой бело-коричневый живот и виляя хвостом с подобострастным видом.
Кристиана продолжала удивляться, куда все подевались. Потом она заметила, что дверь, ведущая в кладовую и во двор, приоткрыта. Она вышла во двор, освещенный ярким солнцем, надеясь увидеть там миссис Хэттон.
Девушка остановилась на заднем крыльце, кусок хлеба замер у нее в руке.
В десяти шагах от нее у старого каменного колодца стоял Гэрет Ларкин.
Он был без рубашки и без ботинок; стоя под старым деревом, он лил себе прямо на голову воду из ведра.
Вода текла блестящими струями по бронзовой коже его рук, шеи и далее по его сильной спине, по сильным мышцам его гладкой широкой груди. Мокрые темно-каштановые волосы прилипли к голове и шее; он вскрикивал от удовольствия, тряся головой. Брызги летели во все стороны.
Кристиана замерла на месте и зачарованно смотрела на него. Промокшие от воды брюки ясно обрисовывали его тело от талии до колен, и Кристиане пришло в голову, что он похож на римскую статую, но не из холодного гладкого камня, а ожившую и двигающуюся. Она забыла, что ненавидит его и смотрела на него широко раскрытыми глазами.
Гэрет перевернул ведро, вылив последнюю прохладную воду себе на лицо, и повернулся, чтобы взять льняное полотенце, которое он принес раньше.
Он громко и весело рассмеялся при виде Кристианы, неподвижно стоящей на крыльце. Ее нежные губы были слегка открыты, глаза округлились от удивления.
— Ты проснулась, — весело приветствовал он ее. — Мы уже начали думать, что ты проспишь всю свою жизнь.
Его развеселило то, что она покраснела, отвела от него взгляд, и стала смотреть себе под ноги.
Гэрет начал энергично растираться полотенцем.
— Ты голодна? — спросил он через плечо. — Пойдем, я помогу тебе найти что-нибудь на завтрак.
Кристиана с трудом перевела дыхание.
— Нет, нет, спасибо. Я нашла немного хлеба на кухне.
— Если ты имеешь в виду кусок, который был у тебя в руках, то боюсь, что Дог уже почти съел его, пока ты разглядывала меня.
Она пришла в себя и посмотрела на свою пустую руку. Собака сидела рядом с ней и смотрела на нее с беспокойством.
— Глупая собака, — проворчала она, сильно покраснев. Обращаясь к Гэрету, она добавила. — Я совсем не рассматривала вас. Я только была шокирована, и все.
Он ослепительно улыбнулся ей. Но она подумала, что он совсем не красивый: и улыбка его была насмешливой, и у него была всего одна ямочка.
— Как знаешь, — ответил он, соглашаясь. — Все уехали кататься верхом, а миссис Хэттон ушла в гости к своей сестре с ребенком.
— Пожалуйста, будьте так любезны, наденьте рубашку, — вдруг попросила Кристиана, боясь посмотреть на него.
Он снова засмеялся.
— Рубашка осталась на кухне. Пойдем, поищем, что тебе поесть.
Он подошел близко к ней и прошел мимо нее. Она с большой неохотой покинула залитый солнцем двор и вошла за ним в дом.
— Ну вот, — сказал Гэрет, снимая белую рубашку со спинки стула и натягивая ее на мокрую голову. Рубашку он заправил в мокрые брюки. Вид его больших сильных рук, выполнявших эти интимные действия, заставил ее покраснеть еще сильнее, хотя теперь он уже выглядел вполне прилично.
— А когда все вернутся? — внезапно спросила она. Гэрет взглянул на нее, она напряженно сидела на краешке стула, как птичка, готовая улететь при первой же опасности. Руки, сжатые вместе, лежали у нее на коленях, глаза опущены в пол, щеки пылали. Ее черные волосы выбились из-под заколок и падали на плечи и на грудь, которая хорошо была видна в довольно глубоком вырезе платья.
— Кристиана, — сказал он, и его мягкий тон заставил ее поднять глаза. — Тебе не нужно так нервничать из-за того, что я один здесь с тобой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37