— Ты хорошо себя чувствуешь?
Вопрос смутил Кайлу. Она поняла, что он имеет в виду. Молодая женщина была приятно удивлена проявлением заботы, но в то же время ощутила негодование из-за того, что Брет спросил об этом лишь сейчас. Кайла коротко кивнула и беззаботным тоном проговорила:
— Спасибо, отлично. Во всяком случае, гораздо лучше, чем мое бедное платье.
Брет пожал плечами. К нему вернулась прежняя насмешливость.
— Уже начинаешь пилить меня, любовь моя? Купи себе хоть целый гардероб и пришли мне счет.
Уязвленная тем, что он может подумать, будто она просит его купить ей новые платья, Кайла открыла было рот, чтобы возмутиться, однако вовремя остановилась. Это будет несусветной глупостью. Почему бы не позволить ему купить ей новые вещи? Разве она не заслужила? К тому же это хоть как-то компенсирует его черствость и несносное высокомерие по отношению к ней. И все же пусть он не думает, что может купить ее так же просто, как чистокровную кобылу.
— Благодарю вас, ваша светлость.
— Называй меня по имени. Сколько раз тебе говорить?
— Да, Брет. — Она улыбнулась, однако согнула пальцы так, что они стали похожи на когти, готовые вцепиться в жертву, и провела ими по покрывалу.
Брет снова, на сей раз с явным нетерпением, пересек комнату и дернул за шнурок колокольчика, бормоча, что со времени его последнего визита прислуга здесь разболталась и он скоро выяснит, в чем тому причина. Затем снова подергал за шнурок, на сей раз раздраженно и энергично, и Кайла представила себе, какой трезвон поднялся сейчас в кухне.
Через несколько секунд в коридоре послышались шаги, Брет стал натягивать брюки, когда сильный толчок сотряс тяжелую дверь. По правилам слуга должен подождать за дверью разрешения войти, однако дверь распахнулась, несмотря на то что разрешения не последовало, и Кайла широко раскрыла глаза, увидев огромного человека, почти целиком заслонившего дверной проем.
У нее перехватило дыхание, она похолодела от ужаса, и если бы была в состоянии закричать, то от ее крика содрогнулись бы стены. В дверях стоял высоченного роста мускулистый дикарь с распущенными черными волосами до пояса, с бронзового цвета лицом, в кожаном наряде, украшенном перьями. Кайла натянула покрывало до подбородка и не мигая смотрела на незнакомца, ожидая, что Брет вот-вот обрушит гнев на бесцеремонно вторгшегося нахала.
Однако герцог лишь чуть насмешливо приподнял бровь:
— Я вижу, ты вернулся. А где миссис Уилсон? Или Тилли?
— Миссис Уилсон заявила о своем уходе, — спокойно ответил мужчина, и Кайла поразилась его четкой дикции и звучному баритону. — Похоже, она была шокирована тем, что ложе с вами разделяет молодая леди, с которой вы не связаны узами брака. Я предложил ей обговорить ее решение с вами, однако она твердо заявила, что у нее нет желания разговаривать с дьяволом, какое бы обличье он ни принял. При таких обстоятельствах я счел разумным позволить ей беспрепятственно удалиться. Поскольку Тилли кричит и забивается в угол, когда видит меня, я вынужден был сам приготовить завтрак для вас и вашей гостьи. Надеюсь, оленина вас устроит?
— Проклятие! — Брет покачал головой и подошел к столу, где все еще стоял забытый поднос с цыпленком и сыром. Взяв кусочек сыра, он указал им в сторону укрывшейся покрывалом Кайлы. — Она наверняка захочет чая. Я предпочту кофе. Черный и крепкий. Пошли кого-нибудь в деревню, чтобы нашли замену миссис Уилсон из числа тех, кто не столь чувствителен и сентиментален.
К этому времени Кайла успела несколько успокоиться и расслабиться. Несомненно, этот странного вида мужчина был самым громадным из всех, кого она когда-либо видела. Он выглядел настоящим дикарем и, без сомнения, был одним из американских индейцев, о которых Кайле доводилось слышать. Хотя его английский был безупречен и, возможно, даже лучше ее собственного и говорил он без малейшего акцента.
Бросив взгляд на кровать, индеец снова повернулся к Брету и заговорил на языке, которого Кайла не знала. По звучанию он напоминал ей чириканье птиц, тем не менее Брет, очевидно, вполне понял сказанное, ибо вдруг рассердился и стал на том же самом языке резко возражать.
Впрочем, ссора — если можно было так назвать этот разговор — длилась меньше минуты, после чего громадный мужчина удалился, плотно прикрыв за собой дверь. Брет бросил ломтик сыра на поднос и посмотрел на Кайлу.
— Кажется, ты производишь на всех чрезвычайно сильное впечатление. Включая и меня. Меня это не удивляет, поскольку ты выглядишь весьма соблазнительно, особенно с распущенными волосами. Какое-то время тебе придется походить в чужой одежде. Но в ближайшее время я пошлю за портнихой.
— Этого не требуется, потому что я могу…
— Черт побери, ты сделаешь так, как я говорю, Кайла! Я не намерен позволять тебе ходить голой, хотя это было бы весьма пикантно.
— Я хочу сказать, — холодно возразила Кайла, — что у меня нет никакого желания ждать, когда найдут портниху. Гораздо проще послать за моей собственной одеждой. Меня никак не прельщает идея несколько дней ходить, завернувшись в простыни. Если, конечно, здесь не найдется набитого женской одеждой гардероба.
Прищурив глаза, Брет двинулся к кровати пружинистым шагом хищника — шагом, который приводил Кайлу в несколько нервозное состояние. Оперевшись коленом о матрац, который прогнулся под тяжестью его тела, Брет наклонился к Кайле и, положив руки ей на плечи, тихо сказал:
— А может, меня прельщает идея, чтобы ты несколько дней провела под простыней. Не следует принимать мою практичность за слабость. Посылать за твоей одеждой — значит испытывать мое терпение. Мне нисколько не хочется увидеть у дверей этого дома твою крестную мать с воздетыми к небу руками.
Кайла едва не забыла о своем решении до поры до времени держать язык за зубами, но в последний момент все же заставила себя отказаться от резких слов. Чтобы добиться цели, следует более тщательно выбрать поле битвы. Пусть он купит ей одежду, пусть думает о тете Селесте все что заблагорассудится. Она даже может провести несколько дней в постели, как он только что сказал, но она придумает, чем ему придется заплатить за каждое нанесенное ей оскорбление, и ни одного из них не забудет. Ни одного! Брет допустил серьезную ошибку, поставив ее в столь унизительное положение, — она достаточно сильна, чтобы отомстить ему.
Поскольку Брет все еще ожидал ее ответа, Кайла сказала первое, что пришло ей в голову:
— К твоему сведению, я предпочитаю чаю кофе.
Глава 10
Полуденное солнце освещало сад, и капельки дождя, словно крохотные бриллианты, поблескивали на лепестках роз и дельфиниума. Дождь прошел утром, сейчас же солнечные лучи пробивались сквозь туман и золотили белокурые волосы Кайлы. Она была одета в одно из платьев своей кузины, которое оказалось чуть великовато ей, поскольку Арабелла была выше и более широка в кости, однако, прихваченное лентой под грудью, смотрелось на Кайле весьма неплохо. Она села на стул перед стоящим на траве столиком из металла и мрамора, и белоснежные муслиновые юбки легли волной у ее ног.
Брет наблюдал за Кайлой Ван Влит со все возрастающим чувством любопытства и удивления: неужто эта нахальная кошка полагает, что он будет долго терпеть ее надменность? Этому не бывать, хотя он и отметил с некоторым удивлением, что относился к ее капризам более терпимо, чем к капризам других женщин, — то ли он попал под воздействие ее обаяния, то ли потому, что она оказалась более невинной, нежели он думал.
Иллюзия милой невинности все еще жила в этой юной женщине, но на смену ей приходило понимание новой реальности. Должно быть, лишение девственности становилось для Кайлы прелюдией к осознанию собственной власти над мужчинами. Женщины, подобные ей, управляют поклонниками с помощью вздоха, игривого жеста, тайной улыбки, кокетливо-застенчивого взгляда. Черт бы побрал эту похоть!
Да, он хотел ее, но не собирался капитулировать перед собственным вожделением и, следовательно, относиться к ней иначе, чем к другим женщинам, которых знал: череда похожих лиц и жадных рук, изменчивых настроений, слез, неизбежных упреков, когда он уставал от постоянных просьб, требований, притязаний и прерывал связь. Лишь одна была не похожа на всех этих женщин, но она умерла. Как ни странно, хотя она и Кайла отличались друг от друга, как ночь и день, Кайла чем-то ее напоминала. Конечно, это полный абсурд, ибо сейчас с ним делила ложе всего лишь соблазнительная авантюристка. Сходство состояло лишь в том, что и ту и другую лишил девственности именно он.
Игнорируя присутствие Брета, словно его вообще не было в саду, Кайла потягивала лимонад из запотевшего бокала, сосредоточив все свое внимания на книге в кожаном переплете, лежащей у нее на коленях.
Сойдя с террасы, Брет направился к Кайле по еще влажной траве, оставляя за собой темные следы. На его сапогах поблескивали капли влаги.
— Что читаешь, фитюлька?
Не поднимая глаз, Кайла пробормотала:
— «Эмму» Джейн Остин. Приятная вещь, хотя много выдумок. Можно почти поверить в то, что любовь существует.
Несколько удивившись, Брет дотронулся пальцем до светлого завитка у ее щеки. Волосы Кайлы были собраны в пучок, однако несколько локонов выбивались из прически и живописно обрамляли лицо. Она подняла голову, и Брет заметил выражение беспокойства на ее лице. Не так-то просто оказалось скрывать свои эмоции, и он мог почувствовать ее напряженность, догадаться, что она ждет от него каких-то слов или действий. Что касается Брета, то его это вполне устраивало, потому что он не собирался быть предсказуемым и позволять ей манипулировать им так, как ей вздумается.
Его палец скользнул ниже и дотронулся до ее щеки, губ и подбородка, а голову он склонил так, что мог видеть ее великолепные тугие груди, прикрытые белым муслином платья Драбеллы. Его рука легла на затененную ложбинку между двух округлостей и стала ее поглаживать. Дыхание у Кайлы участилось, однако она не выразила протеста, как в прошлый раз, когда Брет коротко напомнил, что она принадлежит ему, что он за нее заплатил и будет владеть ею до тех пор, пока действует соглашение.
Были моменты, когда ему казалось, что Кайла вот-вот набросится на него, как это случилось у леди Сефтон. Однако она демонстрировала отменную выдержку, хотя Брет не сомневался, что это ей дается нелегко.
Он стал ласкать ее в саду, где их мог увидеть любой слуга. Его рука по-хозяйски блуждала по атласной груди. Щеки Кайлы стали пунцовыми, однако она сидела не шевелясь и не произнося ни слова. Это подстегнуло Брета, и он сдвинул муслиновый лиф и обнажил нежные полушария с розовыми сосками. Кайла задрожала, когда его пальцы стали дразнить бутон соска. Брет сжимал и поглаживал его до тех пор, пока Кайла не подняла глаза, в которых вспыхнул гнев.
— Может, мне стоит раздеться, раскинуться на траве и устроить представление для публики?
— Вот так штука! Любовница отчитывает того, кто платит ей за услуги, которые она согласилась ему оказывать. Ты смелее, чем я думал.
— А вы более бесстыжий и вульгарный, чем думала я.
Брет засмеялся:
— Ты думала обо мне иначе? Это потому, что плохо меня знала.
После короткой паузы Кайла бросила на него странный взгляд, затем сказала:
— Я вообще вас не знаю. Да и не хочу знать.
— Тебе лучше читать эти выдуманные истории, реальную действительность ты воспринимать не в состоянии.
— Реальную или грубую?
— И то и другое. Вот видишь? Я готов легко признать правду. Я не витаю в облаках.
Кайла встала, оттолкнув его руку. Книга упала на землю у ее ног.
— Никак не могу согласиться с этим, сэр, ибо вы мастер иллюзий.
— В самом деле? — Брет прислонился к тяжелому мраморному столику, расписанному затейливым орнаментом, и насмешливо улыбнулся. — Скажи, как это Может быть, фитюлька. Твое мнение заинтересовало меня.
— Вы иронизируете, но тем не менее это так. — Глаза ее на разрумянившемся лице из зеленоватых превратились в голубые. — Дом, сад, богатство, деньги — все это служит для того, чтобы скрывать вашу истинную сущность.
— И, разумеется, ты намерена сказать мне, что представляет собой эта сущность. Ты разочаровала меня. Я думал, что у тебя более богатое воображение.
Кайла повела плечом, демонстрируя равнодушие.
— У меня нет намерения говорить об этом, потому что я не знаю вашей подлинной натуры. Но я точно знаю, что в вас есть нечто, отличающее вас от других, — и не только то, что вы получили воспитание в Америке, а не в Англии. Я не могу решить, что делает вас столь непохожим на других и столь опасным.
— Опасным? — Брет уставился на Кайлу с нескрываемым удивлением. — Ты мне льстишь, фитюлька. Я и не подозревал, что меня считают опасным.
— Вы это прекрасно знаете. — Кайла теребила кружева, которыми был отделан лиф платья. — Об этом красноречиво говорят ваши глаза и то, как вы смотрите на меня или на любого, кто переходит вам дорогу. Я в этом теперь твердо убеждена, пусть вы и не признаете этого. Вы держитесь как аристократ, соблюдаете принятые нормы поведения, должным образом одеваетесь, в вас столько же высокомерия, сколько и в других представителях и представительницах высшего света Лондона. Но все это лишь маскарад, лишь попытка скрыть вашу истинную сущность. Да, вы действительно очень опасны, сэр.
— Я опасен лишь для кружев, которые мешают мне рассмотреть аппетитные сокровища, дорогая моя. Поскольку ты такая стыдливая, пойдем в дом, где мы оба сможем быть опасными.
Хотя Кайла не протестовала и не оказывала сопротивления, Брету пришлось приложить усилия, чтобы горячими ласками и продолжительными поцелуями сломить ее холодность и выпустить на волю страсть, которую, он знал, она держала под замком. Это уже становилось ритуалом: первоначальная холодность и вид мученицы, закрытые глаза и губы, хотя она лежала совершенно обнаженная в его объятиях. Затем молчаливое сопротивление сменялось тихими вздохами и всхлипами, и наконец она горячо отдавалась его ласкам и судорожно, неистово предавалась страсти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38