— Это Блейк! — воскликнула она. — Кэтрин, ты не хочешь с ним поздороваться?
Кэтрин проглотила застрявший в горле комок.
— Да, конечно, — сказала она, следя за тем, как Мод прошла вперед, чтобы приветствовать своего старшего сына, и как Филлип небрежно помахал ему рукой с другого конца гостиной.
— Похоже, ты не в восторге от моего предложения, — заметила Нэн, от которой не ускользнул румянец, вспыхнувший на щеках подруги, и легкая дрожь руки, державшей хрустальный бокал.
— Он будет в ярости, потому что у меня нет бантика в волосах, а в руках — плюшевого медведя, — невесело пошутила Кэтрин.
— Но ты уже не маленькая девочка. — Несмотря на свое обожание Блейка, Нэн пришла на помощь подруге.
— Скажи это Блейку, — вздохнула Кэтрин. Заметив, что он сделал ей знак подойти, она пробормотала:
— Видишь? Меня вызывают в суд.
— И ты выглядишь как настоящая Мария Антуанетта по дороге на эшафот. На тебе лица нет, — зашептала Нэн.
— Ничего не поделаешь. Моя шея чует гильотину. Пока, — бросила она и, жалко улыбаясь, направилась к Блейку.
Она пробиралась вперед сквозь толпу гостей, а сердце ее колотилось в унисон с тяжелым роком, сотрясавшим стены дома. Шесть месяцев не смягчили горечи их последней ссоры, да и Блейк, судя по суровому выражению его лица, тоже ничего не забыл.
Поглядев на нее сверху вниз, он глубоко затянулся сигаретой, и она не могла не признаться себе, что темный вечерний костюм придавал ему опасную привлекательность. Белый шелк рубашки эффектно контрастировал с оливковым цветом лица и дерзким шиком смокинга. Ее ноздри уловили запах восточного одеколона — этот аромат, как эхо, отражал его притягательную силу.
— Привет, Блейк, — нервно произнесла она, радуясь тому, что Мод исчезла в толпе политиков и ей не надо изображать излишнего энтузиазма.
Его взгляд заскользил по стройной фигуре и задержался на линии глубокого декольте, открывавшего мимолетный вид на влекущие, но недоступные холмики ее высокой маленькой груди.
— Рекламируем свои достоинства, Кэт? — спросил он хрипло. — Я считал, что ты извлекла урок из истории с Харрисом.
— Не называй меня Кэт, — парировала она. — Мое платье открыто не больше, чем у других.
— Ты не изменилась, — раздраженно вздохнул он. — Все та же распущенность, капризы, вихляние бедрами. Я надеялся, что, окончив школу, ты немного повзрослеешь.
Ее изумрудные глаза вспыхнули от обиды.
— Мне уже двадцать, Блейк! Его темная бровь поползла вверх.
— И что мне прикажешь делать по этому поводу?
Она хотела ответить, что ровно ничего, что пусть он оставит ее в покое, но ее злость внезапно испарилась, и она жалобно простонала:
— О Господи, Блейк, ну зачем ты портишь мне вечер? Было так весело…
— Кому? — спросил он, метнув раздраженный взгляд на многочисленных политиков. — Тебе или Мод?
— Мод пытается сохранить заповедник в пойме Эдисто-Ривер, — произнесла она безразличным тоном. — А они хотят использовать часть прибрежной территории под промышленную зону.
— Ну конечно, теперь мы будем спасать мокасиновых змей и песчаных мух! — небрежно съязвил он, хотя Кэтрин знала, что он был таким же убежденным консерватором, как Мод.
— А мне смутно припоминается твое выступление по телевидению в поддержку идеи устроить в пойме национальный парк.
Он поднес сигарету к твердым губам.
— Каюсь, — произнес он со своей скептической неотразимой улыбкой.
Потом взглянул в сторону рок-группы, и улыбка поблекла.
— Они все время играют одно и то же? — поинтересовался он, не скрывая неприязни.
— Я не уверена. Я думала, ты любишь музыку, — сыронизировала она. Это его взбесило.
— Люблю. Но это, — он бросил выразительный взгляд в сторону музыкантов, — это не музыка.
— Мое поколение считает это музыкой, — парировала она с вызовом в сверкающих глазах. — А если она тебе не нравится, если ты такой ретроград и брюзга, зачем ты вообще притащился на этот вечер?
Он наклонился и коснулся ее щеки длинным сильным пальцем.
— Не умничай, — произнес он. — Я пришел, если честно, потому, что не видел тебя шесть месяцев.
— Зачем? Чтобы забрать меня домой и всю дорогу читать мне мораль?
Его густые брови сошлись на переносице.
— Сколько ты выпила этого пунша? — строго спросил он.
— Еще не все, — заявила она с отчаянной улыбкой и залпом осушила бокал.
— Дерзишь, девочка? — невозмутимо заметил он.
— Это больше похоже на самозащиту, Блейк, — призналась она, глядя на него поверх пустого бокала и ощущая на воспаленных губах прохладу хрусталя. — Я хотела набраться смелости, чтобы не обращать внимания, когда ты начнешь меня мучить.
Он глубоко затянулся.
— Это было полгода назад, — сказал он сухо. — Я об этом забыл.
— Ничего ты не забыл, — вздохнула она, видя по напрягшемуся лицу Блейка, что его захлестывает волна холодного бешенства. — Я ведь действительно не знала, что было у Харриса на уме. Наверное, мне полагалось бы это знать, но я ей-Богу не знала.
Он тяжело вздохнул:
— Конечно, не знала. Я привык считать, что это хорошо. Но чем старше ты становишься, тем больше я в этом сомневаюсь.
— И Мод говорит то же самое, — прошептала она, спрашивая себя, умеет ли он читать чужие мысли.
— Кажется, она права. — Он еще раз пристально оглядел ее всю в этом изящном и таком смелом платье, и его темные зрачки сузились. — Тебе еще рано носить такие туалеты.
— Значит ли это, что, когда я стану взрослой, ты позволишь мне носить их? — мягко спросила она.
Темная бровь выразительно поднялась.
— Я не заметил, чтобы ты нуждалась в моем позволении.
— И тем не менее я, кажется, в нем нуждаюсь, — настаивала она. — Стоит мне шаг ступить, как ты начинаешь язвить и издеваться.
— Все дело в том, что ты имеешь в виду, говоря о взрослении, — возразил он, давя в пепельнице сигарету. — Неразборчивость в знакомствах решительно запрещается.
— Однако себе ты ее позволяешь, не так ли? Его голова резко откинулась назад, глаза вспыхнули гневом.
— Какого черта ты интересуешься моей частной жизнью? — ледяным тоном осведомился он.
Ее отодвинули в сторону, поставили на место.
— Я… я просто поддразнила тебя, Блейк, — неловко оправдывалась она.
— Я не шучу, — отрезал он.
— Ты никогда со мной не шутишь, — произнесла она жалобно.
— Ты ведешь себя как глупая девчонка. Она прикусила нижнюю губу, пытаясь сдержать слезы. В ее мягких живых глазах задрожала обида.
— С вашего разрешения, — сказала она с горечью, — я отправлюсь домой играть в куклы. Спасибо за теплый прием, — прибавила она срывающимся голосом и отошла от него. Прокладывая себе путь сквозь толпу, она впервые пожалела о том, что попала в семью Блейка.
Глава 2
До самого конца вечера она избегала Блейка, держась поближе к Нэн и Филлипу и стараясь зализать свои душевные раны. Но Блейк, казалось, вовсе не замечал этого. Он увлеченно дискутировал о чем-то с Мод и каким-то моложавым конгрессменом.
— Интересно, о чем они толкуют? — спросил Филлип, танцуя с Кэтрин под одну из немногих медленных мелодий оркестра.
— О спасении мокасиновых змей, — буркнула она, состроив пренебрежительную гримасу, но в ее темных глазах затаилась обида. Филлип тяжело вздохнул:
— Ну что он натворил на этот раз?
— Ты о ком? — спросила она, вся вспыхнув. Во взгляде Филлипа читались снисходительность и ирония.
— О Блейке. Стоило вам оказаться в одной комнате в течение десяти минут, как вы уже начали избегать друг друга.
Она стиснула зубы:
— Он ненавидит меня, я же тебе говорила…
— Так что он натворил? — переспросил Филлип.
Она уткнулась взглядом в верхнюю пуговицу его рубашки:
— Он сказал… сказал, что я не должна заводить беспорядочных знакомств.
— Вполне в стиле Блейка, — с досадой отозвался Филлип.
— Ты не понял. Это было только начало, — объяснила она. — Я сострила в том смысле, что и он не монах, и тогда он разъярился на меня за то, что я лезу в его частную жизнь. — Она вся напряглась при воспоминании о бешеном приступе его гнева. — Я же ничего не имела в виду.
— Ты не знаешь ничего о Делле? — мягко спросил он.
Она вскинула на него глаза:
— О какой Делле?
— Делле Несс. Он только что порвал с ней, — объяснил Филлип.
Странная судорога прокатилась по ее стройному телу, и она с удивлением поняла, что это незнакомое ощущение было вызвано мыслью о близости Блейка с какой-то женщиной.
— Они были помолвлены? Он улыбнулся:
— Нет.
Она только выдохнула:
— Ох!
— С тех пор Делла не дает ему покоя, обрывает телефон, засыпает письмами… Можешь себе представить, как это на него подействовало. — Он закружил ее в такт музыке и мягко притянул к себе. — Это отнюдь не улучшило его настроения. Я думаю, он был рад поездке в Европу. Она не звонила ему уже больше недели.
— Может, он по ней скучает, — сказала она.
— Блейк? Скучает по женщине? Придумай что-нибудь получше, дружочек. Блейк — настоящий мужчина. Ему никто не нужен. Он никогда не привязывается к своим женщинам.
Она теребила отворот его смокинга.
— Он не должен срывать свое раздражение на мне, — сердито упорствовала она. — Тем более на вечере в честь моего приезда.
— Его мутит с похмелья, — сказал Филлип. Медленная мелодия кончилась, и музыканты снова грянули рок. — Давай пропустим этот танец, — крикнул он сквозь шум. — У меня ноги заплетаются, когда я пытаюсь попасть в такт.
Он дружески взял ее за руку и увел из гостиной на балкон, увитый плющом.
— Не позволяй Блейку испортить тебе вечер, — утешал он ее, когда они стояли у каменной балюстрады, глядя на огни Кингс-Форта, сиявшие как драгоценные камни на темном горизонте. — У него была тяжелая неделя. Не так-то просто было ему уладить забастовку на лондонской фабрике.
Она кивнула, припомнив, что в Англии размещалась одна из самых крупных фабрик и забастовка чуть было не остановила все производство.
— Там сплошные неприятности, — тяжело вздохнул Филлип. — Не понимаю, отчего Блейк не закроет ее вообще. У нас достаточно предприятий в Нью-Йорке и Алабаме, чтобы покрыть убытки.
Ее пальцы гладили прохладные листья плюща, обвивавшего край балкона, она слушала приятный голос Филлипа, рассуждавшего о том, как выгодно было бы для корпорации приобрести еще две прядильные фабрики, и сколько нужно для каждой из них станков, и как новое оборудование повысит производство… и слышала только сдавленный бешенством голос Блейка.
Она же не виновата, что его отвергнутые любовницы не желают уходить в отставку. И разве утверждать, что у него были женщины, — значит вмешиваться в его частную жизнь? Кровь прилила к ее лицу, едва она представила Блейка обнимающим какую-то женщину, представила его большие руки, его обнаженный бронзовый торс и гибкое женское тело, прильнувшее к его темной коже, под которой вырисовываются и играют мускулы…
Румянец стал еще гуще. Она испугалась своих мыслей. Она только однажды или дважды видела Блейка обнаженным по пояс, но воспоминание об этом не покидало ее. Он весь состоял из мускулов, и этот клин черных вьющихся волос, спускающийся к пряжке его пояса, каким-то образом подчеркивал его броскую мужественность.
Легко представить себе впечатление, производимое им на женщин. Кэтрин старалась об этом не думать. Она всегда была способна проводить различие между Блейком, который был ей как родной, и тем надменным неотразимым Блейком, к которому как магнитом тянуло женщин, где бы он ни появлялся. Она не сводила глаз с его смуглого лица и старалась внушить себе, что он знает ее с детства и знает о ней слишком много, чтобы увидеть в ней привлекательную взрослую женщину. Он знает, что когда она хандрит, то швыряет вещи куда попало, что никогда, вытряхнув из поддона лед, она не заливает его снова водой, что, сидя в церкви, она снимала туфли, что она залезала на деревья, чтобы спрятаться от священника, наносившего им воскресные визиты. Он даже знает, что иногда она выбрасывает свои ношеные блузки не н контейнер для вещей, а прямо за дверь. Она тяжело вздохнула. Он слишком много знает. Ну что ж.
— ..Кэтрин! Она очнулась.
— Прости, Фил, — проговорила она. — Я немного выпила сегодня вечером. Ты что-то сказал?
Он со смехом покачал головой:
— Ничего, дорогая. Ничего существенного. Тебе уже лучше?
— Я не пьяна, — обиделась она.
— Только самую малость, — поддел он. — Три бокала пунша, да? А мама с благословения хозяйки дома намешала в него целый винный погреб.
— Я не представляла, что он такой крепкий, — покаялась Кэтрин.
— Эффект накопления. Хочешь вернуться к гостиную?
— А это обязательно? Может, удерем через боковую дверь и поедем в город, сходим в кино на новый фильм? Научно-фантастический!
— Удрать с приема в честь твоего приезда? И тебе не стыдно?
— Стыдно, — согласилась она. — Ну так как?
— Что — как?
— Пойдем в кино? Ну пойдем, Фил! — взмолилась она. — Спаси меня от него. Я навру Мод, что уволокла тебя силой, под дулом пистолета.
— Ты и вправду собираешься утащить его? — со смехом спросила подошедшая сзади Мод. — А зачем тебе похищать Фила?
— В городе крутят новый научно-фантастический фильм… — начала было Кэтрин.
— И это до утра избавит тебя от Блейка? И ты собиралась пропеть нам эту песню? — без труда догадалась мать Фила.
Кэтрин вздохнула и покаянно сложила руки на груди.
— Это только припев, — призналась она.
— Не стоит. Он ушел.
Кэтрин бросила на нее быстрый взгляд.
— Блейк?
— Блейк. — Мод мягко улыбнулась. — Удалился прочь в негодовании, проклиная музыку, политиков, тошнотворные перелеты через океан, профсоюзы, смог и женщин. Он вел себя настолько бестактно, что Ив просто вздохнула с облегчением, когда он объявил, что отправляется домой, чтобы лечь спать.
— Хоть бы кровать под ним провалилась, — любезно пожелала Кэтрин.
— Там пружинный матрац, — невозмутимо отреагировала Мод. — Я подарила ему эту кровать в прошлом году, ко дню рождения, когда он стал жаловаться, что не может уснуть.
— В таком случае я надеюсь, что пружины лопнут, — уточнила Кэтрин.
— А ты страшно зловредная девчонка! — поддел Филлип.
Мод сухо оборвала эту перепалку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18