Это был «Огненный изумруд».
– Я хотел, чтобы ты была вечером в этом ожерелье.
«Огненный изумруд» носила жена Грея. Лалла смутилась:
– Спасибо. Конечно, это большая честь, но…
Он ласково посмотрел ей в глаза и прижался к щеке. В тот же момент Лалла ощутила знакомое жжение внизу живота.
– Не волнуйся, ожерелье только подчеркнет твою прелесть.
Грей вышел, и Лалла продолжила свой туалет. Отложив «Огненный изумруд» на время в сторону, она позвала Биртни, чтобы та помогла ей застегнуть изящное шелковое платье, украшенное многочисленными бусинками. Ее локоны кокетливо падали на плечи. Оставалось надеть только ожерелье.
Отправив Биртни, она села к туалетному столику, приложила драгоценность к груди и посмотрела на свое отражение в зеркале.
Большой изумруд в центре играл необыкновенной глубины светом и казался еще более темным в окружении бриллиантов. Четырнадцать камней поменьше, но ничуть не худшего качества только подчеркивали особую прелесть центрального изумруда.
Несомненно, предлагая ей надеть фамильную драгоценность, Грей отдавал себе отчет в особом смысле этого действа. Лалла прекрасно понимала, что теперь особый характер их отношений становится достоянием окружающих.
Она любовалась красотой камней и невольно вспомнила о Джейн. Жена Грея надела их, чтобы художник запечатлел ее на портрете, а потом прихватила с собой, решив бежать с любовником. Лалла передернулась. Почему-то у нее снова возникло чувство, что Джейн сошла с картины и поднялась к ней в спальню. Все в комнате будто бы начало погружаться во мрак. Казалось, что Джейн беззвучно встала за ее стулом и положила руки на ее плечи. Она резко обернулась – комната была пуста.
«Мисс Лалла Хантер, сейчас же выбросьте из головы свои глупые мысли, – разозлилась она на себя. – Мало ли что случилось с Джейн Четвин – ожерелье тут ни при чем. И вообще, никаких привидений на свете не существует». Она собралась было застегнуть замочек на шее, как в дверь вновь постучали. Она открыла – на этот раз пришла Миллисент, уже одетая в новое платье.
– Ну-ка, проходите на середину комнаты, и я посмотрю на вас. – Лалла взяла ее за руку. – Вы сегодня обворожительны! Синий цвет вам удивительно идет, и новая прическа мне очень нравится. Словом, все просто прекрасно!
Миллисент учтиво улыбнулась, и Лалла подумала, что, пожалуй, секретарша Грея и вправду очень хорошенькая.
– Вам действительно нравится? – Миллисент опустила глаза, теребя в руках материю. – Это Дейзи настояла, чтобы я непременно заказала себе платье по случаю бала.
– Ну уж, наша Дейзи такая! Если что ей взбредет в голову, она от своего не отступится!
Миллисент хихикнула. Она была совсем другая – без тугого пучка на затылке и строгого взгляда из-под очков. Теплая, немного смущенная улыбка, романтичный блеск в глазах, певучий голос – все делало ее похожей на восторженную школьницу, впервые приглашенную на взрослый бал.
Вдруг в один момент Миллисент Пейс превратилась в прежнего секретаря.
– Чуть не забыла! Дейзи просила передать, что ждет вас в своей комнате, – довольно официально заявила она.
Лалла улыбнулась:
– Бедная Дейзи, представляю, как она волнуется! Наверно, просто хочет услышать от меня слова поддержки. Подождите, Миллисент, не уходите, я скоро вернусь.
Она торопливо покинула комнату, но на полпути вдруг вспомнила, что хотела не только рассказать подруге об «Огненном изумруде», но и примерить его к платью в ее присутствии. Она развернулась и снова вошла в комнату.
Однако картина, представшая ее взору, заставила Лаллу застыть на месте.
За ее туалетным столиком как ни в чем не бывало сидела Миллисент и примеряла ожерелье. Она приложила его к шее и, откинув голову, любовалась собою. Видимо, услышав шорох, Миллисент резко обернулась и густо покраснела.
– Я только хотела… – заикаясь, начала она, быстро встала и положила ожерелье в футляр.
Лалла приблизилась к туалетному столику и рукой указала Миллисент на пуфик:
– Садитесь и давайте его сюда.
– Что?
– Да садитесь же, Миллисент, – потребовала она.
Та послушно опустилась на низкий пуфик и напряженно застыла, лишь краем глаза подглядывая за движениями Лаллы. Однако та лишь невозмутимо взяла ожерелье в руки и обвила вокруг шеи Миллисент.
– Вот как нужно его надевать, – сказала Лалла.
– Но я не хотела… – опять занервничала Миллисент.
Лалла легко застегнула замочек.
– Так вы собираетесь надеть его на сегодняшний бал? – спросила Миллисент взволнованно.
– Да, этого хочет Грей.
– Вы знаете, что это означает?
Лалла зарделась от смущения.
– Догадываюсь.
– Миссис Четвин ненавидела это ожерелье, – вдруг вздохнула Миллисент, забыв о данном себе обещании не обсуждать членов семьи Четвинов. – Как-то она сказала, что когда надевает его, как бы попадает в его власть. Странно, правда?
– Да нет, не думаю. Возможно, оно совсем не шло к ее бледной коже и белокурым волосам. Блондинкам вообще более подходят сапфиры. – Лалла решила не вступать в спор.
– Не знаю, – как-то отчужденно буркнула Миллисент. – И вообще, я здесь лишь секретарь.
Она торопливо подняла руки, пытаясь расстегнуть застежку ожерелья, будто ей вдруг стало душно в нем.
– Разрешите, я помогу, – предложила Лалла.
Вскоре «Огненный изумруд» был положен в футляр. Миллисент встала.
– Спасибо, что вы позволили мне примерить ожерелье. Я очень рада, – пролепетала она и, не оглядываясь, выбежала из комнаты.
Почему-то Лалла усомнилась в искренности ее слов.
Дейзи расхаживала из угла в угол спальни.
– Ну наконец-то, – облегченно вздохнула она, завидев подругу. – Как я выгляжу?
– Великолепно. Как по-настоящему влюбленная и любимая леди. – Лалла нежно обняла ее.
Она говорила искренне. Платье из искрящегося голубого атласа прекрасно подчеркивало нежный румянец ее щек и придавало ее большим серо-голубым глазам особый блеск. Единственным украшением ее шеи была тонкая нить жемчуга – подарок Тодда ко дню помолвки. Дейзи была так мила и непосредственна, что Лалла чуть не расплакалась от счастья. Она хотела сказать подруге так много, но от волнения почему-то не могла.
Лалла протянула ей коробочку:
– Поможешь застегнуть?
– Неужели Грей отдал тебе «Огненный изумруд»? – Глаза ее расширились от удивления.
Лалла кивнула.
– Но ты догадываешься, что он имеет в виду?
Через минуту ожерелье уже украшало шею Лаллы, но почему-то у нее возникло странное чувство, будто стало тяжело дышать. Она невольно вспомнила ту ужасную ночь, когда ее душили в коридоре чьи-то пальцы. Лалла нервно покрутила головой и передернулась, бессознательно пытаясь освободиться от «Огненного изумруда».
– Что случилось? – заволновалась Дейзи. – Ты вся дрожишь.
– Я… я чувствую себя не в своей тарелке. Мне так неловко, Дейзи… – Она с трудом подбирала слова. – Будто я взяла какую-то вещь, принадлежавшую Джейн.
– Не говорите чушь, мисс Хантер. – Дейзи подняла плечи. – Мало ли что его носила Джейн – она просто была женой Грея. А сейчас, сдается мне, ожерелье должно перейти к полноправной его владелице.
Лалла виновато улыбнулась:
– Извини, у меня сегодня какое-то необычное настроение.
– Единственной странностью, которую я хочу сегодня видеть в тебе, пусть будет радость и счастье. – Дейзи натянула длинные белоснежные перчатки и протянула обе руки Лалле, чтобы та застегнула маленькие жемчужные кнопочки на запястьях.
Она взглянула на часы, схватила трость и направилась к двери, увлекая Лаллу за собой:
– Уже пора! Наши мужчины наверняка давно готовы!
Лалла вошла в переполненную залу.
Завидев ее, Грей весь засиял, в его взгляде была нескрываемая гордость.
– Ты просто восхитительна, – прошептал он, заглядывая ей в глаза. А эти камни… они еще больше подчеркивают твою красоту.
Лалла снова пожалела, что надела «Огненный изумруд». Он как будто давил на нее. Она поделилась своими ощущениями с Греем.
– Ожерелье подавляло Джейн, – улыбнувшись, произнес Грей, – но не тебя. Ты стала в нем еще краше, любовь моя.
От этих слов у нее сразу отлегло от сердца: образ покойной Джейн Четвин, казалось, постепенно растаял в призрачном тумане, откуда так неожиданно возник.
Взяв в руку бокал шампанского, Лалла медленно переходила от одной группы гостей к другой, приветствуя старых знакомых, перебрасываясь двумя-тремя фразами с почтенными дамами, улыбаясь кавалерам, и постепенно ее душу наполняло ощущение радостного волнения.
Правда, иногда до слуха ее доносились обрывки обычных светских сплетен:
– Наконец-то Дейзи нашла себе пару. В ее-то положении, вы понимаете, о чем я говорю, остаться старой девой – просто стыдно!
– А не кажется ли вам странным, что Грей Четвин устроил танцевальный вечер так скоро после смерти жены? Слишком уж быстро он снял траур!
– Вы видели Лаллу Хантер, голубушка? А мне казалось, она покинула Штаты несколько лет назад и с тех пор безвыездно жила в Париже. Вы не поверите, но я слышала, что она…
– Посмотрите-ка на ее прелестную шейку! Насколько я знаю, это ожерелье принадлежало покойной Джейн Четвин!
Лаллу так и подмывало развернуться и сказать старым сплетницам о том, что «Огненный изумруд» не собственность жены Грея, а реликвия, передаваемая в семье Четвинов из поколения в поколение, но вдруг она заметила движение в зале. Все расступились, освобождая проход для Грея. Он вышел на середину и поднял руку, требуя тишины.
– Друзья мои! – начал он торжественно. – Сегодня я пригласил вас по случаю помолвки моей сестры, Дейзи Четвин, и мистера Тодда О’Коннора. – Он поднял бокал шампанского. – Пожелаем им радости в совместной жизни.
В толпе поднялись десятки рук. Раздались аплодисменты и восторженные крики. Грей подал знак музыкантам, и грянула музыка. К удивлению Лаллы, Дейзи передала Грею свою трость и вместе с сияющим от счастья женихом вступила на лакированный паркет, чтобы открыть бал. Лалла с замиранием сердца смотрела на нее. Пусть движения Дейзи в танце были не слишком уверенны, но Тодд держал ее так аккуратно, так нежно, не отрывая восхищенных глаз, будто его невеста была сделана из хрусталя.
Лалла была так счастлива за подругу, что глаза ее наполнились слезами. Большая мужская рука обняла ее за плечи.
– Грей! Твоя сестренка чудо как хороша! – воскликнула она, проглотив комок в горле.
– Вот что делает с человеком любовь! – Он лукаво подмигнул. – Кстати, мисс, разрешите пригласить вас на следующий танец?
Она оправила прическу и гордо вышла на середину залы. Зазвучали нежные звуки вальса. Грей так и светился от радости.
– Джеймс Грей Четвин, вы знаете, что будут говорить, если мы протанцуем еще хотя бы один вальс вместе? Плакала моя репутация!
– Ну и что? Мне все равно. Я намерен приглашать тебя снова и снова!
И они закружились под музыку по огромной зале.
* * *
Через некоторое время Лалла в изнеможении опустилась на стул. От вальсов и кадрилей ноги у нее подкашивались и ныли, и она с удовольствием вытянула их под пышной юбкой. Большая зала, наполненная звуками голосов и музыкой, благоуханием духов и цветов, по-прежнему жила своей жизнью, сверкая всеми цветами радуги. Неожиданно Лалла заметила, как от толпы галантных мужчин отделилась одна фигура и уверенно направилась в ее сторону.
– О, Хартфорд Уэст! – воскликнула она, приветствуя стройного молодого джентльмена с черными вьющимися волосами. Когда-то он поклялся, что сведет счеты с жизнью, спрыгнув с Бруклинского моста, если она откажется выйти за него замуж.
Молодой мужчина отвесил элегантный поклон:
– Лалла Хантер! Какой сюрприз! Могу я пригласить вас на следующий танец?
Она кивнула и поднялась. Тем временем оркестранты заиграли снова, и они закружились в танце.
– Вот не ожидал! Я слышал, вы теперь в Париже, – сказал Хартфорд.
– Да, приехала погостить к лучшей подруге. – Она помахала рукой, завидев среди пар Дейзи и Тодда.
В этот момент партнер заметил на шее Лаллы «Огненный изумруд», и его и без того маленькие глазки сощурились еще больше.
– Так к лучшей подруге или… завоевать Грея Четвина?
Лалла окинула его презрительным взглядом:
– Послушайте, Харт, мы с вами старые друзья и не будем об этом.
Некоторое время они вальсировали молча. Затем Хартфорд посмотрел на Лаллу с болью в глазах и срывающимся голосом произнес:
– Вы знаете, Лалла, в целом свете я не нашел женщины прекраснее вас. Наверно, мне так и не суждено жениться. Ведь как только на моем пути встречается приятная леди, как я тут же начинаю сравнивать ее с вами и понимаю… – он шумно вздохнул, – она вашего ноготка не стоит.
Он продолжал расточать комплименты, но Лалле почему-то стало неприятно.
– Харт, в том, что вы одиноки, моей вины нет. Это только ваша беда. И перестаньте угодничать, вы же прекрасно знаете, что ничего от меня не добьетесь.
Он сразу как-то поник:
– Ну вот, мисс Хантер, вечно вы рубите сплеча!
– Ну, это уж моя беда.
Харт замолчал, видимо, раздосадованный столь прямолинейным отказом, и о чем-то задумался, сдвинув густые черные брови. Внезапно он выпалил:
– Если вы приехали сюда завоевывать сердце Грея Четвина, то вы делаете непростительную ошибку, Лалла.
– Это почему же? – спросила она с деланным безразличием.
Между тем, глядя через плечо Харта, она заметила Грея, окруженного группой джентльменов, ведущих оживленный спор, и ее охватило вдруг смешанное чувство страха и восторга. Грей был так импозантен в новом вечернем костюме, белоснежной сорочке, с сияющими синими глазами и в то же время таил в себе какую-то опасность.
– Он только навредит вам.
– О чем вы? – удивилась Лалла. – Грей никогда в жизни не сделал мне ничего плохого.
– Хм, вы думаете, что знаете этого человека? Как же вы заблуждаетесь! Когда вы покинули его, знаете, о чем он поведал всему свету – что в один прекрасный день затянет вас в постель и отомстит за ту боль, которую вы ему причинили. Он поклялся, что возьмет реванш.
Лалла недоуменно вскинула брови. Похоже, это еще больше подхлестнуло Хартфорда.
– Я говорю сущую правду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34