Все разговоры о том, что дети и женщины должны работать меньше часов и меньше дней в неделю, – это все правильно, я горячо разделяю эти мысли и поддерживаю их. А если речь идет о больных, которые не могут работать, какая им разница, будет ли восьмичасовой рабочий день или сточасовой? Жизнь их все равно убога и коротка.
Констанс поняла, что надо как-то прервать этот монолог, потому что он слишком сильно взволновал ее. Та страсть, с которой Джозеф говорил об этом, смущала ее. В ее собеседнике было что-то странное – выражение лица, жестикуляция и манера говорить.
– Как вы познакомились с Филипом? – спросила она, отвлекая его.
Джозеф, часто моргая, остановился, глубоко вздохнул, из его голоса исчезла валлийская певучесть.
– Это было в частной школе, потом мы вместе учились в Оксфорде. – Джозеф был несколько обескуражен тем, как Констанс переменила тему разговора.
– А откуда вы родом?
– Из Уэльса. Неизвестный благодетель дал деньги на то, чтобы я мог окончить привилегированную школу. В школе таких, кто учился на благотворительные деньги, всегда презирали. Филип был настолько добр, что пригласил меня на каникулы, мне было тогда девять лет.
– Он это сделал? – Кажется, Констанс было приятно слышать это, и Джозеф был рад, что не рассказал ей об истинной причине этой доброты.
Приглашение было сделано по приказу герцога, который считал, что его избалованным сыновьям следует поучиться скромности у бедного сироты. Такие каникулы были более безопасными, чем если бы он предоставил сыновьям возможность искать развлечения на улицах Лондона. Да и учитель лично поручился герцогу за юного Смита, сказав, что он не из тех, кто может перерезать высокородным отпрыскам горло, когда те спят.
Впоследствии герцог сам это рассказал Джозефу за рюмкой кларета. И хотя они оба от души посмеялись, у Джозефа остался след от очередного укола, нанесенного его самолюбию.
– Ваши родители по-прежнему в Уэльсе?
– По-прежнему, но их уже нет в живых.
– Простите, я не знала.
Он ничего не ответил.
– У вас тоже нет родителей, не так ли?
– Да.
– Итак, мы сироты в руках судьбы и случая.
Хозяин гостиницы поставил на стол напитки, и Джозеф поднял свою кружку:
– Пожелаем чего-нибудь себе?
– Прекрасная мысль, мистер Смит. Но по этикету мы не можем желать что-то себе. Это могут пожелать нам другие.
– Что ж, будем дерзкими и нарушим этикет.
Его глиняная кружка с элем коснулась ее хрупкого бокала с шерри, и Констанс улыбнулась ему в ответ.
– За нас в таком случае, – кивнула она. – За двух сирот.
Они выпили. Он пил долго, медленными глотками. Констанс лишь пригубила шерри. Появился хозяин и торжественно поставил перед ней жареную курицу.
– Я надеюсь, вам понравится, мэм, – сказал он. – Лучшее блюдо к югу от Лондона. Так говорят мои клиенты.
Несколько неуверенно он поставил перед Джозефом большой горшок с устрицами. Он, казалось, снова хотел что-то сказать, но в это время резкий голос жены окликнул его:
– Хорэс!
Это был одновременно приказ и угроза, поэтому бедняга быстро поставил на стол хлеб и сыр и поспешил уйти, что-то бормоча под нос.
– Ну, как ваши устрицы, сэр? – спросила Констанс, когда Джозеф отведал одну.
– Совершеннейшее объедение, – улыбнулся ей Джозеф, настолько довольный, что Констанс ограничилась лишь кивком понимания. – Не хотите попробовать?
– Нет, спасибо.
– Боюсь, вы многое теряете, мисс Ллойд, отказываясь от устриц.
– Благодарю за заботу, мистер Смит, но я вполне удовлетворена своим блюдом.
Он заказал еще кружку эля, а ей придвинул недопитый бокал шерри. Констанс отрицательно помотала головой.
Она подумала, что он заказал слишком большую порцию устриц, а потом постаралась выбросить это из головы.
– Ничего, мистер Смит, – старалась успокоить его Констанс, когда экипаж преодолел очередной бугор на дороге, словно переехал через гигантский ствол поваленного дерева. – У меня и в ридикюле имеется отличное средство от несварения желудка.
Джозеф Смит со странно позеленевшим лицом отрицательно замотал головой.
– Я отлично себя чувствую, мисс Ллойд, – хрипло произнес он.
Необходимость передохнуть на полуслове тут же поставила под сомнение храбрость его заявления.
Он тяжело опустил голову на спинку сиденья и часто и судорожно глотал.
– Позвольте мне хотя бы развязать ваш галстук и расстегнуть ворот сорочки.
Он ничего ей не ответил, лишь поднял в воздух руку. Констанс, не совсем понимая, что означает этот жест – согласие или запрет, – решила принять его за согласие и стала развязывать узел его шелкового галстука.
Джозеф избегал ее взгляда, а она по своему опыту гувернантки уже приготовилась к тому, что все закончится рвотой.
Доводя до конца то, что начала, она внимательно следила за лицом Джозефа, по-прежнему удивительно красивым, несмотря на бледность. С галстуком она справилась быстро, так же быстро ей удалось отстегнуть накрахмаленный воротничок батистовой сорочки. Джозеф сделал еще один глубокий вдох и закрыл глаза.
– Мистер Смит, вы не должны закрывать глаза…
Ей не удалось закончить фразу, потому что Джозеф внезапно вскочил и изо всех сил застучал по крыше кареты.
– Остановись!
Кучер едва расслышал, но остановил карету. Джозеф поспешно выскочил из нее.
Карета стояла не менее десяти минут, лошади нетерпеливо били копытами по щебенке, кучер тихим голосом успокаивал их. Наконец Джозеф Смит вернулся в карету.
– Прошу прощения, – тихо произнес он.
На его лице снова появился румянец, но чувствовалось, что он не совсем пришел в себя.
– Вам лучше, мистер Смит?
Он натужно улыбнулся, и улыбка казалась какой-то растерянной, словно он ничего подобного никак не ожидал. Однако, сев на свое место, он приободрился.
– Кто вам сказал, мисс Ллойд, что мне плохо?
Констанс прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться.
– Я подумала, что именно по этой причине вы так стремительно покинули экипаж.
– Это не было недомоганием, мисс Ллойд, а рассчитанной акцией.
Постучав по крыше, он велел кучеру трогаться.
– Что ж, в таком случае, мистер Смит, хорошо, что это произошло не на утесах Корнуолла.
Он слабо хмыкнул.
– Вы правы.
Он несколько раз менял позу на кожаном сиденье, стараясь устроиться поудобнее. Карета была комфортабельной, но с сиденьем на две персоны.
Констанс, наблюдая его мучения и сдерживая смех, спросила:
– Мистер Смит, могу я дать вам совет?
Джозеф прекратил свои поиски удобной позы.
– Честно говоря, мисс Ллойд, это будет ваш второй совет за то короткое время, что мы знакомы. Я не принял во внимание ваш первый тогда, за ленчем в гостинице. Поверьте, мэм, я буду полным идиотом, если не отнесусь сейчас к вашему второму совету со всей серьезностью.
– Я не хочу показаться вам чрезмерно назойливой, – неуверенно сказала Констанс, глядя на его потерянный вид и несчастное лицо. – Но к черту все условности! В карете тесно, а вам нужно удобно устроиться. Почему бы вам не положить голову мне на колени?
Она ждала бурных возражений и была уже готова спорить и убеждать его в том, что ничего предосудительного в этом нет, начав с того, что на ней много юбок, и закончив простым фактом, что она не леди, а всего лишь гувернантка. Но он не стал возражать, а лишь растерянно улыбнулся.
– Благодарю вас, – наконец промолвил он и положил голову на ее колени.
Спустя несколько секунд глаза его сомкнулись, и Констанс услышала глубокое и ровное дыхание.
Как странно все получилось, думала она, чувствуя тяжесть его головы на своих коленях. Еще ни один мужчина не клал ей голову на колени. Никогда.
От Джозефа исходило тепло, и это было приятно. Впервые за свою жизнь она испытала чувство заботы о взрослом мужчине.
Пока он спал, в ее голове роились разные мысли. Констанс непроизвольно откинула с его лба растрепанные пряди и пригладила их. Странно, какими мягкими могут быть густые волосы. Спереди их не мешало бы укоротить. Еще в гостинице, когда он рассказывал ей за ленчем о своей работе, она заметила, что непослушная прядь волос все время падала ему на лоб, и он то и дело отбрасывал ее кивком головы или просто убирал рукой.
Странно, и у мужчин бывают мягкие волосы.
Вскоре глаза Констанс тоже стали слипаться, но даже сквозь дремоту ее рука продолжала гладить волосы Джозефа.
* * *
– Мистер Смит, – шепнула она ему на ухо.
Джозеф в это время видел чудесный сон. Детали его были расплывчаты и неуловимы, но ему было приятно, тепло, и он испытывал чувство защищенности. В реальной жизни он едва ли мог такое припомнить, а во сне он был переполнен этим чувством, сделавшим его сильным и цельным человеком, каким он себя никогда еще не ощущал.
Женский голос тревожил его сон, нежный и желанный.
– Мистер Смит, – повторил голос на этот раз строго и решительно. – Сэр, проснитесь.
Неохотно Джозеф наконец открыл глаза. Только тут он вспомнил, что едет в экипаже, что ему было плохо после съеденных устриц – одна мысль об этом вызывала у него дурноту – и что уснул на коленях мисс Ллойд. Он медленно поднялся, все еще плохо соображая и испытывая последствия отравления.
– Почему мы остановились? – спросил он.
Мисс Ллойд наконец помогла ему принять сидячее положение, а ответ на вопрос, почему остановилась карета, он получил тут же. Джозеф, подняв голову, увидел, что на него наставлено дуло пистолета.
Глава 3
Сначала он даже не шевельнулся.
– С вами ничего не случилось, мисс Ллойд? – спросил он ровным голосом и сжал, ее руку.
Человек с пистолетом шире открыл дверцу кареты, так что кожаные петли заскрипели, и произнес:
– А теперь выходите оба. Покажите ваши руки.
Джозеф медленно поднялся с сиденья и помог подняться Констанс. Лицо ее было бледным, краски ушли с него. Они встретились взглядами, когда он помог ей выйти из кареты, и Джозеф незаметно подмигнул ей. На мгновение у ее подбородка появилась ямочка – знак улыбки.
– Поторапливайтесь! Двигайтесь поживее! – Человек взмахнул пистолетом.
Сначала Джозеф подумал, что нападавших было двое. Но затем он увидел еще двоих мужчин, которые выпрягали лошадей из кареты, чтобы привязать их рядом со своими клячами.
Итак, четыре против одного, шансы явно неравные, особенно если учесть, что на его стороне оказалась бывшая гувернантка.
Кучер как-то обмяк на козлах, и Джозеф молил судьбу, чтобы тот остался хотя бы живым. Судя по виду напавших и по тому остервенению, с которым они потрошили сундук Констанс, от этих бандитов можно было ждать чего угодно.
Джозеф Смит тут же забыл о своем недомогании. Он думал только об одном: как спасти Констанс. Медленно и спокойно его рука потянулась к карману.
– Это вам не поможет, мистер.
Джозеф обратил внимание, что у того, кто размахивал пистолетом, был во рту только единственный зуб, желтый и кривой. Он ничего не ответил на замечание беззубого верзилы.
– Если вам знаком этот пистолет, мистер Смит, то знайте: его вытащили из вашего кармана, – тихо сказала Констанс.
Ее слова заставили бандита с пистолетом улыбнуться.
Джозеф в бешенстве уставился на оружие. Это действительно был его пистолет. Он прихватил его с собой на случай какой-либо непредвиденной опасности в дороге.
Шум на крыше кареты и крик оттуда заставили всех посмотреть вверх.
– Черт бы их побрал, Юстас! У леди нет драгоценностей. Никаких!
Малорослый человек, что был на крыше кареты, с отвращением сбросил сундук Констанс вниз. Он разлетелся на мелкие кусочки, и все его содержимое – новые платья Констанс и ее нижнее белье – валялось на мокрой траве, в грязи и среди перепутанных корневищ деревьев как ненужный мусор. Обозленный бандит разорвал в клочья подвенечную фату Констанс. Даже корсет оказался втоптанным в землю.
На глаза взбешенному неудачей бандиту попалось и письменное бюро. Он сорвал крышку, резкий звук треснувшего сухого дерева нарушил тишину. Бандит поддел доски ногой, и последние несколько листочков маминой писчей бумаги упали в лужу. Со звоном были разбиты хрустальные чернильницы, сломаны перья. И все это тоже оказалось в грязной жиже.
Лицо Констанс не дрогнуло.
Эта расправа с ее жалким наследством искренне забавляла беззубого с пистолетом в руках.
– Ладно. Хватит возиться с вами. Давайте-ка сюда деньги, все, какие есть. Мои руки так и чешутся потрогать гладенькие золотые кружочки.
Констанс безоговорочно подчинилась и протянула ему свой потрепанный ридикюль. Он рывком открыл его и стал рыться в аптечных пузырьках с лекарствами, выбрасывая их на землю, топя в грязи, давя и превращая в стеклянную пыль.
– У меня нет денег, – спокойно сказала ему Констанс.
Бандит, ничего не ответив, повернулся к Джозефу, который тут же снова полез в карман. Беззубый остановил его:
– Нет, только без фокусов. Пусть леди найдет ваш бумажник.
Его приятели одобрительно захихикали. Констанс не сдвинулась с места.
– Я сказал, ищите деньги. И сейчас же.
Констанс, вздохнув, повернулась к Джозефу. Лицо его было неподвижным и спокойным, что ее ободрило, словно и не было бандитов, пусть беззубых, но явно, с кулаками. О том, что Джозеф был напряжен и насторожен, свидетельствовала лишь вздувшаяся, пульсирующая жилка у виска.
Осторожно Констанс коснулась его плеча, а затем, решительно вскинув, подбородок, повернулась к человеку с пистолетом.
– Сэр, я считаю, что мне это не пристало. Как я могу дотронуться до мужчины, если обручена с другим? – Она с решительным видом выпрямилась.
Джозеф постарался остаться спокойным. Что она придумала? Понимает ли она, что эти негодяи способны на все? По запаху, доносившемуся от того из них, который стоял ближе к нему, он понял, что вся эта компания солидно нагрузилась чем-то покрепче чая, прежде чем вышла на дорогу. Видимо, эти крепкие парни не знали меры.
Человек с пистолетом вскинул кустистые брови.
– Эй, джентльмены! Идите-ка сюда, нас тут ждет кое-что интересное.
Все трое, ухмыляясь, стояли полукругом возле своего вожака. Один из них, подтолкнув соседа локтем, вытер слюнявый рот ладонью и приготовился увидеть обещанное зрелище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35