– Сказав это, Виола защелкнула замок дорожной сумки. – А теперь решим главное: синяя шляпка или зеленая?
Констанс не переставало удивлять то обстоятельство, что королевская семья Великобритании, считавшаяся одной из самых могущественных империй мира, предпочитала жить в замках, которые или причудливо странны, или подчеркнуто скромны.
На первый взгляд Балморал напоминал ей Осборн-Хаус, весьма похожий на Сандринхем. Все замки были прочны и массивны. Чувствовалось, что, строя их, никто не помышлял о красоте, словно она могла умалить разумность и умеренность, которые превыше всего ценила и подчеркнуто выказывала королева Виктория.
Из того, что Констанс довелось слышать о королеве, она узнала, что было время, когда вкусы ее были иными, фривольными и переменчивыми. Тогда она любила красивые и непрактичные вещи. Когда она вышла замуж за принца Альберта, тот привнес в ее жизнь германский взгляд на ценности, признавая лишь то, что практично и полезно. После его смерти королева превзошла своего мужа, создав некий маниакальный культ его вкусов, соизмеряя с ними все, что ни делалось в стране.
Балморал был воплощением того, что одобрял в архитектуре принц Альберт, и построен по его плану: очередное смешение стилей, столь почитаемое в королевской семье. В этом замке сочетались самые разные стили. Если крыша замка была образцом чистой готики, то двери григорианские, а гостиная казалась копией приемной конторы в Уимблдоне.
Но не только архитектурой поражал замок своих гостей. Он славился праздниками на свежем воздухе, пешими и конными прогулками, охотой, застольями и прочим не менее известных горных курортов. Многим это напоминало пейзанские забавы Марии Антуанетты, изображавшей в Малом Трианоне пастушку. Гостей побуждали ходить в местную церковь, чтобы послушать слово Божье и постоять рядом с простыми и добропорядочными прихожанами, им показывали, как доят тучных коров. По вечерам у пылающего камина с неизменным пафосом читали Роберта Бернса и сэра Вальтера Скотта. Гостей поощряли одеваться в национальные костюмы. Мужчины облачались в клетчатые короткие юбки, невзирая на отвислые животы, и открывали взору голые ноги, какими бы костлявыми и уродливыми они ни были. Женщины щеголяли в юбках в складку из клетчатой шотландки и парижских шляпках последней моды. Каждый, уезжая из Балморала, должен был чувствовать себя не только отдохнувшим, но и очистившимся от скверны.
Однако большинство покидало королевскую резиденцию, испытывая ломоту в суставах от сырости, ибо королева не считала нужным поддерживать огонь в каминах в течение всего дня, неудовлетворенными и измученными скукой, царящей при дворе. Недаром многие ядовито окрестили замок Балморал «Балморалью», а принц Уэльский просто ненавидел его.
Для него он был не только средоточием скуки: там жил ненавистный ему, а может, и всей Англии человек, считающий Балморал своей вотчиной.
Этого человека звали Джон Браун.
Именно с ним спешила встретиться Констанс, желая хоть что-нибудь узнать о Джозефе.
Кучер нанятого экипажа высадил ее на дороге, ведущей в Балморал. Ему это было не в новинку. Он решил, что Констанс еще одна леди, пожаловавшая с визитом в королевский замок, или же фрейлина королевы. Она расплатилась, и кучер уехал, несколько озадаченный тем, что она не подъехала к воротам замка, а решила остальную часть пути пройти пешком.
С глубоким вздохом Констанс подхватила свой саквояж, подарок Виолы. Ведерко герцога, но уже без кекса, она тоже взяла с собой на счастье.
Шагая по неровной каменистой дороге, она вдруг подумала, что еще никогда ей не было так нужно это везение, как сейчас.
Глава 14
Наконец она увидела Балморал. Уставшая от трудной каменистой дороги, Констанс отмахивалась от мошек, которые казались ей гигантскими, как млекопитающие, и все еще не знала, что будет делать дальше. В сущности, она никогда не думала, что осмелится зайти так далеко и что по дороге никто ее не остановит – ни королевская стража, ни тайные агенты, прячущиеся в кустах. Насколько она могла теперь судить, замок охраняли из рук вон плохо. Ей встречались садовники с граблями. Вежливо здороваясь, они прикладывали пальцы к голове. Женщины с ведрами или корзинами приветствовали ее широкими улыбками на обветренных лицах. Здесь не было солдат, как в Осборн-Хаусе. Балморал был похож скорее на большое поместье, чем на резиденцию самой могущественной королевы в Европе.
Констанс направилась к крыльцу, показавшемуся ей главным входом, все время ожидая, что из кустов кто-нибудь выскочит, схватит ее и призовет к ответу.
Но никто этого не сделал. Путь в замок был свободен, один из садовников даже убрал граблями кучу срезанных веток, что мешали ей пройти. Поборов остатки сомнений, она направилась к замку.
И тут сзади ее действительно схватили.
Вместо того чтобы сопротивляться или испугаться, она почувствовала почти облегчение.
– Кто вы, женщина? – спросил грубый мужской голос прямо над ее ухом.
– Я пришла сюда, чтобы увидеть мистера Брауна, – стараясь казаться спокойной, ответила Констанс, чувствуя, как ее ноги отрываются от земли.
Она оказалась в лапах огромного подвыпившего зверя. Ее обдало запахом мокрой шерсти и алкоголя.
– Как же вас зовут, женщина? – тиски рук ослабели, и Констанс смогла свободно вздохнуть.
– Я мисс Констанс Ллойд. Собственно, мне нужен мистер Джозеф Смит, если вы знаете, где он.
– Замолчите!
– Простите. – Констанс хотела повернуться и посмотреть в лицо говорившему, но он ей этого не позволил. – Сэр, вы ведете себя не как джентльмен.
– Я никогда и не собирался быть джентльменом, женщина! – рявкнул он. – Вы вторглись во владения королевы Англии.
– Я это знаю, – прошипела Констанс, насколько ей позволили державшие ее в тисках руки. – Я не окончательная идиотка.
– Ваши действия говорят об этом, женщина. Если я отпущу вас, вы обещаете быть благоразумной?
– Конечно.
– Что это за акцент?
– Я тоже хотела вас об этом спросить, сэр. У вас акцент скотча.
– Вы ничего в этом не смыслите.
Незнакомец отпустил ее на землю, и наконец она увидела того, кто так бесцеремонно обращался с ней: это был мужчина огромного роста. Лицо гиганта, когда Констанс удалось разглядеть его, показалось ей даже красивым, с мужественными и правильными чертами, обветренное, уже немолодое. На его головном уборе была замысловатая эмблема, из-под отлично сшитого синего сюртука виднелась ослепительно белая накрахмаленная сорочка. Но более всего Констанс поразили шотландская юбка, килт, и меховая сумка сбоку из такого густого меха, что Констанс невольно показалось, что она вот-вот залает. Толстые шерстяные носки обтягивали мощные икры. Никогда еще Констанс не видела таких мощных ног. Ей невольно вспомнилась подставка для зонтов в виде слоновой ноги. Но перед ней были ноги человека, хотя в это верилось с трудом.
– Я с вами говорю, женщина.
Он скрестил руки на груди. Видимо, из-за отлично сшитой одежды ей не сразу бросилось в глаза, что его руки столь же массивны, как и ноги.
– Мне кажется, сэр, что вы самый огромный человек, какого мне доводилось видеть в жизни, – не удержалась сказать Констанс.
Великан наконец улыбнулся, и Констанс неожиданно увидела, что гигант так же красив, как и огромен.
– Спасибо. Я скотт, а не скотч, – припомнил он ей ошибку.
– Простите!
– Вы сказали, что у меня акцент скотча. Возможно, акцент есть, но скотч – это виски.
– Прошу простить меня.
– А вы откуда, голубушка?
– Откуда? Из Виргинии, сэр.
– Значит, вы и есть мисс Ллойд. – Он поклонился. – Джон Браун к вашим услугам.
– Вы Джон Браун?
– А кого вы хотели видеть, горного козла?
– Простите. – Констанс протянула ему руку. – Рада познакомиться с вами.
– А я с вами. Смит рассказывал мне о вас.
– Он здесь? Я из-за него приехала сюда.
Браун отступил назад и внимательно оглядел ее, как говорят, с головы до ног. Медленно подняв руку, он погладил свои бакенбарды, темные с красноватым отливом, тронутые сединой. Глаза его сузились.
– Он ничего вам не говорил?
– Мистер Смит? – переспросила Констанс.
Браун кивнул.
– Нет, мистер Браун. К сожалению, он ничего мне не говорил. Когда начали распространяться слухи о том, что у него неприятности, я решила попытаться найти его. Я подумала о том, что смогу как-то помочь ему. Почему вы так смотрите на меня?
– Как смотрю?
– Так, будто я угрожаю национальной безопасности.
– Именно это я и подумал. – Он продолжал поглаживать бакенбарды. – Вы помолвлены с другим мужчиной, не так ли?
– Да, но в сущности…
– А до помолвки вы были гувернанткой?
– Да, но…
– Итак, ваш жених позволил вам уехать одной и забраться в горы под таким дурацким предлогом, как поиски другого мужчины?
– Нет! Это совсем не так! – Констанс судорожно сжала руки. – Он не знает, где я.
– Ваш жених?
– У меня нет жениха, мистер Браун. У меня так же нет мужчины, как у вас нет женщины.
Сказав это, она тут же поняла, что совершила ошибку. Глаза Брауна сверкнули, и медленная улыбка пробежала по его губам.
– Вы знаете, что я ничего не имела в виду… – Констанс сделала глубокий вдох, глядя на вершины гор, над которыми плыли облака, на свежую зелень лужаек и пурпурные и желтые осенние цветы. – Боже, как здесь красиво!
– Да, здесь красиво.
Она повернулась к Брауну. Улыбка уже исчезла с его лица.
– Сэр, прошу вас. Вы хотя бы представляете, где можно найти мистера Смита?
– Нет.
– Нет?
– Именно так.
– Значит, я проделала весь этот путь Напрасно?
Браун пожал плечами.
– Кто знает. Не хотите ли чаю с булочкой?
Констанс не могла не улыбнуться:
– Благодарю, мистер Браун. Это было бы хорошо. Но прежде позвольте спросить вас…
– Спрашивайте все, что хотите. Я могу не на все вопросы ответить, но вы можете спрашивать обо всем.
– Что задумал мистер Смит? Ему грозит опасность?
– Я ничего не скажу вам о его делах. Я не имею права на это. Было бы неразумно думать, что ему ничто не грозит. Неразумно.
Констанс на мгновение закрыла глаза.
– Спасибо.
– Значит, чай?
– Да, чай, – подтвердила Констанс.
Он подал ей руку, а другой подхватил ее сумку.
Они расположились на половине прислуги. После чаепитий в Гастингс-Хаусе и Сандринхеме чай на кухне был отдохновением, здесь она могла быть сама собой. Но к сожалению, все судили о ней как о непредсказуемой женщине с Юга Америки. Она пустилась через всю Англию на поиски исчезнувшего мужчины, который даже не был ее женихом. Но даже скупые факты, изложенные Брауном, требовали от нее действий.
Констанс не могла разобраться, какой внутренний порядок подчинения существует у прислуги королевской кухни, помимо их бесспорного почтительного послушания мистеру Брауну, похожего на то, какое бывает обычно в доме эсквайра. Браун, проведя ее в кухню, усадил в особом углу и тут же сам занялся приготовлением чая. Он совершал этот ритуал с такой же мрачной торжественностью, с какой готовятся в церкви к церемонии причастия.
– Чай для королевы, – прошептала пожилая служанка в кружевной наколке со странными свисающими лентами.
Лишь после того, как Браун покинул кухню, среди прислуги начался свободный разговор. Констанс с удовольствием прислушивалась к их речи, к мягкому певучему говору, к их общей доброжелательности, столь характерной для горцев Шотландии. Несколько слов было обращено и к ней. Она заметила, как старательно и медленно они их произносили, заботясь о том, чтобы она их поняла.
Несмотря на каменный пол в кухне, в ней было удивительно тепло и уютно.
– Значит, вы ищете Смита? – спросила ее матрона в кружевной наколке с лентами. Констанс кивнула. Женщина опустила глаза. – Он хороший человек, этот Смит.
– Да, он хороший человек, – осмелев, согласилась Констанс. – Вы его видели здесь в последнее время?
Женщина собралась было ответить ей, как кто-то из помощников садовника громко прищелкнул языком.
– Я не помню, – ответила женщина, но столь неубедительно, что стало ясно: она не только видела мистера Смита, но запомнила, как он был одет и погоду в тот день.
– О, понимаю. – Констанс осторожно отщипнула кусочек булочки.
– А зачем он вам нужен? – спросила молодая горничная. Ей было не более семнадцати. – Браун сказал, что вы помолвлены с сыном богатого герцога.
Все, что могла сделать Констанс, – это отрицательно замотать головой. Она и сама теперь удивилась, какая сила заставила ее бежать в Шотландию. Мысль об этом теперь казалась ей абсурдной, даже смешной. Констанс Ллойд, бывшая гувернантка, в последнюю минуту вдруг взяла и сбежала от роскоши Гастингс-Хауса и от человека, который ее любил, или по крайней мере верил, что сможет полюбить, который готов был дать ей богатство и титул. Для чего она это сделала? Чтобы теперь сидеть на кухне королевского замка и надеяться вопреки всему, что ей удастся заслужить любовь валлийского фабриканта Джозефа Смита?
И это она называет спасением?
Ее плечи невольно затряслись от смеха. Слуги переглянулись. Они немало нагляделись на всякие странности под этой крышей за те пятнадцать лет, когда сюда стала приезжать королева Виктория. Да и они сами, и королевская свита тоже люди не без странностей.
– С вами все в порядке, мисс Ллойд?
Бессонные ночи и тревога за Джозефа вконец измотали Констанс. Она была в чужой стране и искала человека, который не хотел, чтобы его нашли. Смех невольно перешел в слезы.
Все бесполезно и совершенно безнадежно.
– Мисс? Может, вам дать глоток виски?
Ей это показалось особенно смешным – в минуту полного отчаяния она пьет виски. В памяти чередой проплыли воспоминания, сменяя друг друга: война, сын старой миссис Уизерспун, продавший все состояние за американское виски. Возможно, для старого доброго Тревиса Уизерспуна в этом поступке было что-то особенное? Эта мысль снова заставила Констанс рассмеяться сквозь слезы. Настоящие слезы.
Констанс уже не могла остановиться. Все, что копила в себе за все эти годы, вырвалось наружу: запах смерти во дворе родного дома; выстрел в шею американскому солдату;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35