Те дни были самыми счастливыми в моей жизни, мистер Камерон Война свирепствовала на Юге, и все только об этом и говорили Мы давали солдатам провизию и лошадей, продавали украшения, чтобы сшить им форму. Читали о том, что рабы устраивают восстания и бунты, сжигают города. Но для меня все это не имело значения. Главным было то, что я влюблена и любима.
Она взглянула ему в лицо.
– Вокруг обсуждали сражения, а я говорила только о свадьбе. Вместо газет, изобилующих фамилиями генералов обеих сторон, читала романтическую поэзию. Глядя на луну, все представляли кровавые битвы, а я – лицо любимого. Расстраивают ли меня разговоры о военном времени? Нет, мистер Камерон Я была в те годы счастливой. Почти до конца воины. Мы с Кларенсом провели вместе всею неделю, после чего он вернулся в полк, а я отправилась на плантацию Уордов. Вот когда война стала для меня реальностью, грустно об этом вспоминать. Пока от нас не сбежали рабы, мы боялись, что они прирежут нас, когда мы будем спать. А если не рабы, то янки. Прирежут всех, кроме меня, разумеется, думала миссис Уорд, – янки признают во мне свою и заберут с собой. Еще мы очень боялись болезней. Дизентерия и лихорадка буквально косили истощенных людей. И мы понимали, что если хворь нас минует, то уж голод точно убьет.
Камерон знал, что тогда творилось в деревнях и городах. Но никогда не слышал подобного описания тех событий – безучастного, монотонного.
Не зная, как прореагировать на ее слова, он сказал:
– Пожалуй, завтра начну ремонтировать ограду. Она тоже вышла из строя.
– Миссис Уорд потеряла дом и имущество из-за янки, мистер Камерон. Янки убили ее единственного сына. А в доме у нее – северянка. Не нуждайся она так отчаянно в моей помощи, прикончила бы меня из охотничьего ружья своего мужа. Ничего, кроме ненависти, я у нее не вызывала.
Поднявшись, Камерон поставил кружку на стол.
– Благодарю вас за прекрасный ужин. Ее руки дрожали, лицо пылало.
– Уорды не взяли меня в свой новый дом. Мистер Уорд дал мне документы на этот домик и денег, чтобы я смогла доехать сюда. Вот почему я оказалась в северном Техасе.
– Прошу простить меня, я не имел права вторгаться на эту территорию.
Делла задумчиво посмотрела на него, шумно выдохнула, и плечи ее поникли, когда она откинула со лба влажную прядь волос.
– Нет, – она покачала головой, – вы просто задали мне конкретный вопрос. Это я вторглась на давно забытую территорию. Пожалуйста, сядьте и допейте кофе.
Камерон неуверенно опустился на стул и не стал протестовать, когда она налила ему еще одну чашку крепкого дымящегося напитка.
– Какая сегодня жара!
Банальность собственных слов вызвала у Джеймса острый приступ отвращения к самому себе.
– А вы часто говорите о войне, мистер Камерон?
– Нет.
– Думаю, так поступают почти все, пережившие этот ад. Но забыть о ней нельзя. Война перевернула всю жизнь.
Наступило молчание. Они сидели, окутанные летними сумерками. Тени становились все длиннее. То и дело один из них лениво отгонял назойливого москита или мошку. Делла зашла в дом и, вернувшись с большим веером из пальмового листа, принялась им обмахиваться Камерон заметил влажные пятна у нее под мышками и под грудью и почувствовал, что и его рубашка прилипла к мокрой от пота спине. – В такие вечера я обычно ходила к ручью поболтать ногами в воде, – сказала она, нарушив молчание.
Всплывший перед глазами образ заставил Камерона улыбнуться.
– Я не делал ничего такого с тех самых пор, как был мальчишкой.
– Я так и думала. Подобные действия напрочь порушили бы ваш образ бесстрашного шерифа и легендарного охотника за преступниками.
Он, прищурившись, посмотрел на Деллу и понял, что она попросту его поддразнивает. Никто еще не шутил с Джеймсом Камероном. Просидев несколько мгновении в полном изумлении, он вдруг расхохотался:
– Ну хорошо, зажигайте фонарь, и пойдем болтать ногами в воде.
– Правда?! Подождите пару минут! Я только сниму чулки и подвяжу юбку.
Камерон снял ботинки и носки, закатал брюки Когда из дома показалась Делла с фонарем в руке, они посмотрели на голые ноги друг друга и рассмеялись.
До ручья было всего каких-нибудь пятьдесят ярдов Делла опустила фонарь на траву, зашла в воду и застонала от наслаждения.
– Днем можно спрятаться в прохладной тени деревьев, а ночью любоваться звездами.
Еще не темнело, но несколько ярких звезд сумели прорваться сквозь цепкие пальцы закатного солнца Камерон вошел в прохладную воду и ощутил, как она закрутилась вокруг лодыжек. Наклонившись, он принялся пригоршнями плескать воду себе в лицо и на шею, Делла последовала его примеру.
– Прийти сюда было прекрасной мыслью.
– Если хотите побегать и побрызгаться, обещаю хранить это в тайне – Крошечные капельки воды сверкали у нее на лице и шее, отражая последние лучи заходящего солнца. Обнаженные ноги белели над темной водой.
Она что-то видит в нем, чего не замечают другие. Что именно? Почему из всех людей, каких он встречал в своей жизни, именно эта женщина вот так вот добродушно подшучивает над ним? Это было странно и даже абсурдно, но Джеймсу вдруг захотелось, чтобы она делала это снова и снова.
Но Делла лишь опустилась на берег – ноги ее все еще покоились в воде – и вытащила печенье, которое принесла с собой в кармане.
– Что стало бы с вами, если бы не было войны? – спросила она, протягивая ему печенье. – Вы все равно отправились бы на Запад?
Камерон давно зарекся говорить о прошлом и никогда никому не объяснял своих мотивов или действий. Но после разговора на террасе чувствовал, что не может просто отмолчаться или отделаться ничего не значащей фразой.
– Вскоре после начала войны я готовился стать адвокатом, – наконец сказал он. – Не надень я мундир, наверняка продолжил бы юридическую практику своей семьи там, на востоке.
Наклонившись, она принялась обмывать водой стройную голень.
– А ваш отец – адвокат?
– Он был судьей.
– Был?
– Мои родители умерли много лет назад.
– А есть у вас братья или сестры?
– Была сестра, Селия, но умерла во время родов.
– Я лезу не в свои дела, да?
– Да.
Она сцепила ладони на коленях и запрокинула голову, глядя на звезды.
– Почему же вы решили поехать на Запад? Он удивленно уставился на Деллу.
– Вы только что сами сказали, что вмешиваетесь не в свои дела.
– Знаю. Но мне интересно. Почему вы оказались на Западе?
С минуту Камерон размышлял, потом улыбка озарила его лицо. Глядя на эту очаровательную женщину-ребенка, он понял, почему Кларенс Уорд женился на ней вопреки воле родителей.
– Я приехал на Запад, потому что здесь больше беззакония и преступности, – сказал он.
Несколько минут она размышляла над его словами.
– Во время войны вы научились убивать, – тихо проговорила она, избегая его взгляда. – И теперь занимаетесь тем же.
Будь на ее месте кто-нибудь другой, Камерон, несомненно, положил бы конец этому разговору. Но Делла доверила ему часть своей истории.
Он раскрошил печенье между пальцев.
– Пока война не закончилась, я не задумывался об этом. Идя в атаку, видел только врагов.
Он считал, что это закономерно. А иначе ни один солдат не смог бы выполнить своего долга и выстрелить в неприятеля.
– Камерон? – нежно проговорила она, коснувшись его рукава.
– Но потом понял, что враги такие же люди, как все остальные. Они вовсе не злые. Просто усталые и голодные и хотят вернуться домой, к семье, которая ждет их. Они честные и порядочные, но должны выполнять свой долг. Мы стоим по разные стороны баррикады и носим форму разных цветов. И только в этом наше различие.
– Но что все-таки тогда произошло?
Ну вот, время настало. Лучшей возможности рассказать ей правду не представится.
Но Камерон чувствовал тепло ее плеча, ее нога в воде почти касалась его ступни. От ее кожи и волос исходили опьяняющий аромат яблок и изюма и истинно женская сладость. Она в любой момент могла отпустить новую безобидную шутку в его адрес. Камерону очень хотелось продлить это время душевной близости. Он так сильно нуждался в ней!
Невыносимо было думать, что она возненавидит его. Только не теперь. Не сегодня.
– Я непременно расскажу вам о том, что произошло, – проговорил он, второй раз в жизни проявив трусость. – Но не сейчас.
Если бы она настаивала, Джеймс рассказал бы все, но Делла лишь кивнула.
– Не знаю, сколько хороших порядочных людей я убил во время войны, – проговорил Камерон. Он ненавидел тех, кто намеренно подсчитывал умерщвленных на поле боя солдат неприятеля. – Я приехал на Запад убивать тех, кто действительно заслуживает смерти по более серьезной причине, чем другой цвет мундира.
Уже совсем стемнело, и Камерон не видел выражения ее лица, а потому не понял, как она отреагировала на его слова. Та девчушка на фотографии была слишком юной, чтобы понять то, о чем он говорил, но сидящая рядом с ним женщина могла его понять.
– Для нас с вами война никогда не закончится, – еле слышно проговорила она и посмотрела на звезды. – Я буду ненавидеть себя за то, что написала письмо, которого мне не следовало писать. А вы попытаетесь искупить вину за то, что выполняли свой долг. Мы не можем ни изменить, ни забыть прошлое.
Ночь всегда полна различных звуков. Сверчки и лягушки заунывно гудели в подлеске, назойливые москиты монотонно звенели у самого лица. Спереди раздавались громкие всплески, где-то посреди прерии громко кричал койот.
– Вас серьезно ранили? – спросила она, поднимаясь.
Когда он спросил, какое именно ранение она имеет в виду, Делла напомнила:
– Вы сказали, что кровь на письме Кларенса – ваша.
– Рана была неглубокой. – Он пожал плечами и тоже встал. – Ни одна из тех ран, что я получил во время войны, не была особенно серьезной. Мне просто повезло.
После войны удача тоже не оставляла его. Десятки раз он встречался лицом к лицу с безжалостными убийцами, разившими без промаха, но самым серьезным ранением была пуля в боку да пара царапин от ножа.
Когда-нибудь удача все же покинет его. Камерон понимал, что это неизбежно для человека, избравшего подобный образ жизни.
Но это его нисколько не волновало.
Глава 4
По утрам, едва проснувшись, Делла спешила к окну, хотя не сомневалась, что Джеймс Камерон не тот человек, который уедет не попрощавшись. И все же ей хотелось удостовериться, что он еще здесь.
Этим утром она увидела, что Камерон, сдвинув на затылок шляпу, тащит сгнившую часть ограды.
– Я не могу выразить словами свою признательность за то, что вы так много сделали на моей ферме. Кларенс был бы чрезвычайно вам благодарен. Однако я все же считаю, что отдых вам не помешает. – Она заметила в его взгляде недоумение и добавила: – Вы, наверное, подумали о деньгах…
– Не хочу совать нос в ваши дела.
– Не то, что некоторые, – проговорила она с улыбкой. – У меня есть ежемесячный доход. Денег не много, но без них я бы просто не выжила.
– Рад, что они у вас есть.
Не очень-то удобно обсуждать финансовые вопросы с женщиной, и Камерон не отрывал взгляда от тарелки.
– Деньги посылает мне отец Кларенса.
Он поднял глаза.
– Мистер Уорд?
– Мистер Уорд перевел большую часть своего состояния в Европу в самом начале войны. И не потерял все, как это случилось со многими. – Она взяла солонку. – Вообще-то мистер Спирс, мой банкир, не говорит, кто именно посылает эти деньги. Но, кроме мистера Уорда, больше некому. Миссис Уорд, конечно, стала бы возражать, поэтому он шлет деньги анонимно, без ее ведома.
Покончив с едой, Камерон сказал:
– Я как-то не подумал об этом, но ведь Уорд должен посылать вам деньги. Он вам обязан. – В его глазах светилась холодная ярость. – Если я правильно понял ваше письмо к Кларенсу, вам приходилось выхаживать мистера Уорда, когда он страдал от серьезной болезни. Вы не дали ему умереть. К тому же вы – вдова его сына.
– Думаю, именно поэтому он и посылает мне деньги. – Ей был непонятен его гнев. – Если бы не мистер Уорд, я до сих пор работала бы в «Серебряной подвязке». – При мысли об этом у Деллы по спине поползли мурашки.
– Вместо того чтобы жить в богатстве и роскоши. – Он обвел взглядом ее тесную комнатку.
– Я благодарна за то, что мне перепадает хоть что-то, – сухо проговорила Делла, жалея о том, что завела этот разговор.
– Я запрягу лошадь в повозку.
Камерон ушел в амбар, а Делла замерла у стола с грязными тарелками в руках, пытаясь взглянуть на свое убогое жилище его глазами.
Она не могла пригласить его вечером посидеть в гостиной, потому что у нее было всего одно кресло. Рядом с ним, тоже у книжной полки, стоял маленький столик, на полу был постелен цветастый плетеный коврик, который согревал ее ноги в зимнюю стужу. Сейчас ничто из ее скудной обстановки не казалось Делле таким уютным и удобным, как обычно. Перед ее глазами была тесная убогая комнатка.
Тарелки – старые и щербатые. Во всем доме нельзя было найти и трех одинаковых стаканов. Занавески на окнах выцвели так, что не стало видно рисунка.
Делла густо покраснела, подошла к бачку и плюхнула в него тарелки. Ей все равно, что он думает о ее доме. Здесь есть все, что ей нужно, – и это главное. Какое он имеет право совать нос в ее дела? Если верить молве, у самого Камерона нет ничего, он скитается с места на место, спит на земле или в захудалых ночлежках, чужих сараях, а то и конюшнях! Если ему здесь не нравится, он может просто…
Стоп! Что за мысли?!
Камерон всего-навсего возмутился тем, что деньги, посылаемые отцом Кларенса, помогают ей кое-как сводить концы с концами. Видимо, Камерона шокировали условия, в которых жила вдова его друга. Конечно же, он не мог не заметить, как сильно она опустилась. Видимо, его возмутила та мизерная сумма, которую ей посылал мистер Уорд.
Поднеся руку ко лбу, Делла выругала себя за непостоянство. Сначала она думает так, потом этак. Впрочем, это неудивительно. Она просто не привыкла к общению. Тем более с таким красивым мужчиной, как Камерон. Рано или поздно он задаст тот вопрос, на который она не хочет отвечать. Но сегодня он сделал ей комплимент. И это выбило ее из колеи.
К тому времени как она надела шляпку и написала список покупок, Камерон уже пригнал повозку к дому и ждал Деллу, чтобы помочь ей сесть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32